Маша Стрельцова - Дзен в большом городе
— Вполне могла та Ниночка помереть к утру, — пробормотала я и снова схватилась за трубку.
Дозвонилась до больницы, спросила о состоянии Женькиной матери и можно ли к ней прийти. Медсестра, по голосу — пожилая и усталая, ответила, что посещения категорически запрещены, больная в реанимации.
Я посмотрела на Женьку и задумчиво ему поведала:
— Понимаешь, мать твоя знала, знала, что Нинка тебе пакость сделает. Кто-то ее предупредил. Она же в тот день сама не своя прибежала ко мне за охранкой, мне ее на кухне отваром мяты пришлось отпаивать. Потом уж она успокоилась, я как обычно рассказала о своих услугах, сказала цены, ну ей и загорелось сделать обряд на богатство. Решила охранку на потом отложить. Вот такие дела, Женя. Что ты про это знаешь? Ей кто-то звонил? Приходил?
— Ничего про то не знаю, — покачал он головой. — Весь день я был на работе, потом на тренировке.
— А потом, когда я ей говорила, что обряд не состоялся из-за появившейся из ниоткуда девушки, она потребовал описания девицы, и тут же сказала: Нинка. Она знала, знала!
— Надо у нее спросить, — покачал головой Женька.
— Как? — страдальчески спросила я. — В реанимации твоя мать. Если и прорвемся к ней через взятки — боюсь, толку не будет, а ей вред нанесем.
— И чего делать?
— Поеду-ка я к Нинке, коль пригласили, — раздумчиво сказала я.
— А я?
— А ты рядом стой, да на ус мотай, может, чего и заметишь, что я пропустила.
Итак, мы собрались и поехали в гости.
Шла я в Нинкину квартиру с опаской. Отчего-то вспомнилось, как девица тогда на кухне прошла мимо меня с отрешенным выражением лица, и от нее несло холодом. И, хоть и выглядела она живее всех живых — ну так и Женька от других людей ничем не отличается, только вот тело его в глубокой коме.
К тому же Нинку, именно Нинку я видела сегодня во сне. Именно ее губки прошептали: «Вы все умрете». И потому я была уверена — Нинка мертва. Именно она как-то замешана в смерть Женьки и именно она теперь зачем-то преследует меня. Но в то же время смущало то, что женщина по телефону была совершенно спокойна и не походила на убитую горем мать.
Нестыковки, везде нестыковки.
Так что шагала я к Нинке в гости в глубокой задумчивости. У порога нужной квартиры прочитала оберег, трижды плюнула через левое плечо и нажала на кнопку звонка.
Я ожидала скорбных лиц, портретов с траурным бантиком, и прочих печальных примет. Однако дама, что мне открыла, была безмятежна, как весенний день. Легкие рыжие кудряшки пружинили при движении ее головы, ротик вишенкой был густо напомажен, а глаза у нее были пусты, как кошелек учительницы в конце месяца.
— Виктория? — радостно защебетала она, увидев меня. — А я вас жду, так жду. Ну что же вы стоите? Проходите!
Я нахмурилась, посмотрела на дамочку, и призналась:
— Видите ли, меня зовут не Викторией, вы наверно ошиб…
— Дура, — простонал Женька за спиной. — Ну не все ли равно, как попасть в квартиру?
— Да я понимаю, — снова улыбнулась женщина, втащила меня в квартиру, захлопнула дверь и представилась: — Я — Ольга Павловна, а вас, милочка, как зовут?
— Маша, — я была совершенно сбита с толку и поглядывала на хозяйку весьма подозрительно. Интересно, как в этой семье обстоит дело с наследственной шизофренией?
— Машенька, — тряхнула кудряшками дамочка. — Я пойду посплю в дальней комнатке, а вы принимайтесь за работу, не стесняйтесь. Ванная прямо по коридору, я приготовила вам ведро, тряпки, бытовую химию.
— А я при чем? — изумлению моему не было предела. Она что, хочет заставить меня делать ей уборку???
Да я в своем собственном доме сроду ничего не делала, два раза в неделю приходят славные тетеньки из агентства «Victoria Service», а я в это время сплю в дальней комнатке…
«Виктория сервис»???
— Ну вы же из агентства? — слегка растерялась дамочка. — Я заказ делала в «Викторию» на уборку и приготовление обеда.
«Идиотка ты у меня», — посочувствовал внутренний голос.
— Соглашайся! — зашептал Женька. — Заодно и пороемся в квартире, такой шанс!
Он был прав, кругом прав.
— Ах, на уборку? — расплылась я в улыбке. — А мне сказали только про обед.
— Вечно они все напутают, — согласилась женщина. — Милочка, пожалуйста, сразу вещи упаковывайте в коробки, да на лоджию выносите. Квартиру мы продаем, так что будьте добры тщательно все упаковать и оттереть каждое пятнышко. Пока квартиру не купили — мы тут будем еще жить, так что оставьте необходимый минимум на кухне и в жилых комнатах. Я пока пойду в дальней комнатке отдохну, когда я встану — чтобы все блестело. На обед, милочка, приготовьте вителло тоннато!
«Эт чего такое?» — озадачился внутренний голос.
«Потом в словаре посмотрим», — отмахнулась я.
— Да хоть ананасы в шампанском, — ответила я вслух.
— Ах, душенька, дочка моя такая отменная кулинарка, — щебетала тем временем дама. — Какие делает торты — пальчики оближешь! А по итальянской кухне она и вовсе большой специалист!
— Старшая или младшая? — невзначай спросила я.
— Ну что вы, одна она у нас, Нинель. Вот неделю назад делала она вителло тоннато, и уж так вкусно было, что муж до сих пор забыть не может. Вы уж уважьте, приготовьте нам его.
— Конечно, — усердно закивала я. — А что дочь, отказывается готовить, что ли?
Дамочка неопределенно помахала рукой в воздухе:
— Бегает она где-то. Милочка, приступайте, приступайте, никто вам не помешает. Да на совесть работайте, не дай бог на плинтусе или за плитой пятно увижу! Смотри у меня!
И она ушла, оставив меня в недоумении столь резкой сменой тона. Пожав плечами, я пошла в ванную, набрала ведро воды, взяла швабру и пришла со всем этим добром на кухню. Уселась на диван и принялась осматриваться, соображая, с чего начать разведку под видом уборки. Да не тут-то было.
В коридоре послышалось тихое шарканье, словно кто-то шел как можно осторожнее, на цыпочках, и я не придала этому значение. Мало ли, кошка шалит, или там собачка комнатная.
А вот когда за моей спиной раздался разгневанный голос, я аж подскочила:
— Маша!
На пороге стояла Ольга Павловна и осуждающе смотрела на меня:
— Я не пойму! Вы уже 20 минут, как должны работать, и что же я вижу? Вы даже и не принимались! А вот я сейчас в ваше агентство позвоню, а то что же это такое — плату дерут почасовую, а сами!
— Не надо в агентство! — испугалась я разоблачения. — Просто я прикидываю, с какого края лучше начать уборку и как все это расположить… погармоничнее.
— Погармоничнее? — рявкнула она. — А ну хватай тряпку и за уборку! Ишь, расселась! И, коль не хочешь, чтобы я позвонила начальству, то пока все не заблестит — не уйдешь! Ясно?
— Вот ничего себе! — возмутилась я. — Женщина, а вы ничего не попутали? Я вам что, рабыня?
— Я заплатила за уборку твоему начальству, оплатила два часа, — отчеканила она. — И из них ты уже полчаса просидела на диване, и еще столько же препираешься со мной. Живо за работу!
Я посмотрела на часы — Ольга Павловна нагло врала. С момента, как я зашла в этот дом, прошло всего семь минут. Впрочем, спорить я не стала — другая мысль пришла мне в голову.
— Как скажете, — угодливо пробормотала я, схватила ведро с мусором и понеслась из квартиры. И вовремя, пожилая женщина в старомодной синем плаще уже поднималась по лестнице.
— Вы не из «Виктории»? — выдохнула я, прикрыв за собой дверь.
— Да, — кивнула она.
Я порылась в кармане, сунула ей тысячу и сказала:
— Простите, но заказ отменяется.
— Как так? — нахмурилась она, достала какую-то бумажку и протянула мне: — Вот, заказ на уборку, вот и квиток.
— Ну я же сказала: отменяется все!
— Значит подпись заказчицы должна стоять под отказом! — и она решительно двинулась в квартиру.
— Стоять! — тихо, но веско сказала я. — Давай сюда, распишусь.
— Да неужто я хозяйку не знаю? — строптиво ответила она. — Я тут уже как-то раз убиралась. Так что, девушка, пропустите-ка меня в квартиру! Мне неприятности не нужны, если что не так — с меня потом с самой вычтут деньги за эту уборку.
— Сколько? — тихо зверея, спросила я.
— Три тысячи, — понятливо отозвалась она.
Я достала из кармана еще две тысячные бумажки и вложила в ладошку расторопной уборщицы.
— Всего доброго, обращайтесь еще в наше агентство, — радушно сказала она на прощание.
«Непременно», — кисло подумала я, опрокидывая ведро в мусоропровод.
Вернувшись в квартиру, я принялась за уборку. Настоящую. Укладывала в коробки обернутую газетами посуду, протирала опустошенные шкафчики. Ольга Павловна подкрадывалась еще пару раз, пытаясь поймать меня отдыхающей, но я лишь злобно улыбалась ей, надраивая кухню.
«Взялся за гуж — не говори, что не дюж», — мрачно думала я, ужасаясь ситуации, в которой я оказалась. Впрочем, эта история и началась с того, что я мыла полы в Женькиной квартире, а вот теперь и вовсе в уборщицы переквалифицировалась.
