Керри Гринвуд - Небесные наслаждения
Как-никак в эту ночь я чудом осталась жива – это стоит отпраздновать. Я быстро управилась с готовкой, и мне не оставалась ничего другого, как заняться чтением экономических разделов в газетах. Хотя я уже давно ушла из банка, но стараюсь быть в курсе событий.
Валютный курс был по-прежнему хорошим. Я в очередной раз удивилась стойкости фунта стерлингов – эту валюту следовало бы приравнять по стойкости к каменным монетам острова Яп или к фланийскому пункту стервингов.[12] Думаю, былая слава Империи помогает ей держаться на плаву. Обычное число банкротств. Я поискала упоминания о Джеймсе. Ничего. Жаль.
Я обратила внимание, что редакционные намеки на некую неназываемую угрозу по-прежнему продолжаются и даже усилились. Я было решила позвонить Джанет Уоррен, но сообразила, что не знаю номера ее телефона. Но у меня был номер ее мобильника, и я уже собралась набрать его, но тут в дверь позвонил Дэниел. Его встретил аромат почти готового картофельного гратена.
Дэниел – темноволосый, в кожаной куртке, глаза – как чистейший ручей – был сказочно красив. Он появился из темноты и принес с собой запахи ночи… Стоило ему обнять меня, и я сразу забыла, что сердилась на него.
– Кетчеле, ты так меня напугала, – прошептал он, крепко сжимая меня.
– Я и сама чуть не умерла от страха, – еле выговорила я, задыхаясь. Он чуть ослабил руки, чтобы я могла дышать и говорить. – Это было ужасно. Как хорошо, что ты пришел! Ужин почти готов.
– Я чувствую восхитительные ароматы. Пожалуй, ты слишком снисходительна к мужчине, который посмел так грубо говорить с тобой. Воистину нет предела твоей доброте.
– Я так рада, что осталась жива, – призналась я.
– А я круглый дурак, – сказал он и поцеловал меня.
Мы пожарили стейки. Оказалось, что мы оба любим их чуть недожаренными – «с кровью». Интересно, как эта кровь соотносится с его кошерной диетой, мелькнуло у меня в голове, но я вспомнила, что приготовила разом и молочное, и мясное блюда. Уф! Но Дэниел, похоже, не обратил на это никакого внимания. Я наполнила его тарелку, и пять минут он жадно жевал. Когда настал черед добавки, он выглядел уже довольным и обогретым.
– Ну и проголодался же я! Это настоящее объедение! Может, расскажешь теперь про своего скалолаза?
– Подожди. Сначала расскажи мне о Селиме.
– Потом. Давай-ка лучше предадимся воспоминаниям о Париже, – предложил он.
Мы так и сделали. Еда и в самом деле получилась – пальчики оближешь. Мы съели все до крошки, а потом настал черед шоколадных маффинов Джейсона, которые еще не совсем ему удавались – были сыроваты в середине, но все равно отлично подходили к сливочному ликеру.
– Я ходила в Музей Бурделя, – сказала я.
– Не может быть! – изумился Дэниел. – Ты первая из моих знакомых, кто был там. На Монпарнасе?
– Да, в его доме, где хранятся огромные скульптуры и тот странный Геракл с птичьим клювом. Это прямо на углу тупика Монпарнас, где сохранились все эти домишки. Бурдель завещал…
– …сохранить ателье таким, каким оно было при его жизни, – подхватил Дэниел. – Потрясающе! Так и представляешь: натянутые между окнами веревки с бельем там, где сейчас электрические провода; художники, живущие в мансардах, и скульпторы, обосновавшиеся в полуподвалах.
– И старый консьерж, сторожащий у дверей, – добавила я. Это был один из лучших ужинов в моей жизни. Когда мы добрались до кофе и ликера, Дэниел взял меня за руку и сказал:
– Прости меня, Коринна.
– За что?
– За то, что я был так груб с тобой. Я чувствую себя последней свиньей, и все мне подтвердили это.
– Все?
Он сделал глоток гранд марнье и улыбнулся.
– Первой это сказала мне Мероу, она заявила, что мнить себя единственным в мире спасителем потерявшихся девушек – чистейший эгоизм. И посоветовала пройти курс по буддизму. Уверен, что лишь наплыв покупателей удержал ее от желания пригрозить мне каким-нибудь заклятием. Следующим был профессор, который сообщил мне, что ты ходишь как в воду опущенная, и, если я тому виной, лучше мне поскорей исправить содеянное. Славный он все же малый. Миссис Доусон дала мне понять, что весьма во мне разочарована: дескать, я ей показался приличным молодым человеком, но, видимо, она ошиблась. Она объяснила мне, что, принося других в жертву собственному делу, трудно рассчитывать на царство Божие, если я лелею надежду там со временем оказаться.
– В самом деле?
Я не знала, обрадоваться ли мне, что друзья горой встали на мою защиту, или, наоборот, рассердиться на то, что они столь бесцеремонно вмешиваются в мою жизнь.
– Но последним ударом стало то, что, когда я пришел справиться о тебе в булочную, Госс отказалась со мной разговаривать. А Джейсон обозвал меня тупоголовым идиотом. И был прав. Так ты простишь меня?
– Только больше так не делай, – попросила я. – Мне было очень больно. И я не знала, увижу ли тебя еще когда-нибудь.
– Прости, – повторил он.
Я упала в его объятия и все ему простила.
И это означало, что, хотя я и легла в постель вовремя, выспаться мне не удалось. В четыре утра, когда я вплыла в пекарню, любовный туман еще не рассеялся и я все еще помнила эти мягкие губы, мощное тело и сильные руки.
– Ага, значит, Дэниел вернулся, – сказал Джейсон.
– Да, – кивнула я.
И мы несколько часов трудились в благословенном молчании. Когда мы испекли все обычные сорта хлеба, Джейсон, нахмурившись, снова взялся за эксперименты с шоколадом. Я попробовала два шоколадных маффина и нашла их вполне приличными и пригодными к продаже – по крайней мере я готова была торговать ими. Но Джейсон остался ими недоволен. Он хотел добиться совершенства. Я оставила его продолжать эксперименты и пошла в магазин встречать Кайли, сегодня была ее смена.
Она все еще беспокоилась о Ваксе. Я тоже. Ума не приложу, где еще ее искать!
– Может, кто-нибудь подобрал ее на улице и взял к себе? – предположила я, стараясь хоть чем-то утешить Кайли. – Она ведь была без ошейника. Хорошо, что другие котята пристроены. Калико прекрасно прижилась у Шери и Энди, а Труди решила оставить у себя Люцифера. А как поживает Тори?
– Я купила новый ошейник, она в нем прямо красавица, – радостно сообщила Кайли. – Джейсон сказал, Дэниел вернулся? – спросила она осторожно.
– Да, вернулся.
– Здорово. Из вас получается отличная пара. Ну прямо Скалли и Малдер.
– Или Баффи и Ангел. Дэниел даже похож на Ангела, – изрек с порога пекарни Джейсон. – С нашей Коринной не соскучишься. Ну как расходятся шоколадные маффины?
– Хорошо, – сказала я.
Они прямо слетали с полок: некоторые покупатели, попробовав их, возвращались за новыми. Мои маффины никогда не пользовались таким успехом.
Джейсон отер руки о передник и взъерошил волосы, на его лице красовались шоколадные полосы.
– Все же они недостаточно хороши. Надо еще кое-что попробовать. Я могу заплатить за муку, если ничего не выйдет.
– Глупости. Как знать, вдруг ты испечешь самые лучшие маффины в мире – давай, пробуй! Если они получатся слишком дорогими, можно поднять цену, – сказала я, хотя такая мера редко себя оправдывала. Люди привыкли платить по два доллара за маффин, и им неважно, обычный ли это кекс с черничной начинкой или суперделикатесный маффин с начинкой из дорогих фруктов.
Джейсон вернулся в пекарню. Мы с Кайли занялись торговлей. Дэниел спустился к нам и поцеловал меня сзади в шею. Кайли чуть не растаяла от восторга. Несмотря на всю боевую раскраску, она девушка романтичная.
– Пойду наведаюсь в магазин, – сказал Дэниел. – Надо забрать кассеты и опознать посетителей, хотя, возможно, теперь это и не так важно.
– Значит, ты думаешь, это Селима во всем виновата?
– Не могу понять, зачем ей это понадобилось.
– Может, чтобы привлечь внимание красавчика Георгия? Вивьен так считает, – заметила я.
Мы все еще разговаривали друг с другом с особой осторожностью. Слова тоже могут ранить. Никогда я не верила детскому стишку про обзывалу, даже когда мне его пела бабушка.
– Она же не чокнутая! – фыркнула Кайли. – Понимала, что потеряет работу. Да и Георгию какая польза, если магазин закроют?
– Для него эта работа очень важна, – согласилась я. – Случись что, и ему придется вставать ни свет ни заря и готовить завтрак для нашего Джейсона. Он же Пандамус.
– Знаю, – сказала Кайли, что звучало чуточку повежливее, чем ее обычное «да уж». – Ас Селимой я как-то разговаривала. Тихоня. И отца боялась как огня.
– Почему? – спросил Дэниел, всегда готовый встать на защиту при малейшем намеке на насилие.
– Он хотел отправить ее назад в Турцию, выдать замуж за какого-то… э-э… старикана. А Селима заявила: «Ни за что», и отец тогда распалился и накричал на нее. Может, поэтому она и сбежала. Я бы тоже сбежала, реши мой предок выдать меня замуж за старикашку какого-то.
– А с кем еще она была знакома? – спросила я.
– Госс с ней как-то раз болтала, но Шери вроде ее лучше знает.
