Ирина Павская - «Джоконда» Мценского уезда
Стыдно сказать, но я всегда теряюсь в подобных заведениях. Роскошь убранства подавляет, незнакомые названия блюд ставят в тупик, цены пугают. Короче, накатывает чувство собственной неполноценности. К таким заведениям надо либо привыкать с детства, либо иметь безбрежную наглость и твердую уверенность, что держишь бога за бороду и что тебе все по барабану.
Заранее тоскуя, я опасливо заглянула в меню. Ну скажите на милость, что это такое — кюммелькухены с «Fleurs d'orangers» и засахаренным ананасом? А еще «Славянская кухня»! Ладно бы суточные щи и кулебяка — куда ни шло. Особо не раздумывая, я наугад ткнула пальцем.
— Хороший выбор, вы знаете толк в отечественных блюдах, — одобрил господин Селье.
Смеется или вправду пронесло? Сам он тоже что-то выбрал, переводчица сделала заказ и встала из-за стола.
— Желаю приятного ужина, всего хорошего. — Не успела я опомниться, как девушка вышла из зала. А я осталась сидеть с раскрытым ртом. Что за фокус? Неужели мсье Мишель думает, что я полиглот? Ведь, кроме всем известных «мерси», «пардон» и «бонжур», мне из французского больше ничего не ведомо. Получается, что весь вечер придется молчать или объясняться на пальцах.
— Серафима Александровна, не беспокойтесь. Я прекрасно говорю по-русски, — вдруг произнес Селье без всякого намека на акцент.
— Понимаю ваше удивление, — продолжал он тем временем. — Если я знаю русский, то зачем переводчик? Так удобнее. И освобождает от лишних расспросов. А русским я пользуюсь только в случае конфиденциальных разговоров. Например, как сейчас.
Ну и хитрец! Не только от лишних расспросов освобождает, но еще и дает возможность понимать неосторожные высказывания. Тоже очень удобно. Вроде шапки-невидимки. Все думают, что тебя нет, а потому не стесняются. А ты — вот он, тут как тут.
Тем временем молодой официант подал изысканно сервированную закуску и предложил моему собеседнику на пробу белого вина из простенькой бутылки с неброской серой этикеткой. Я знала, что эта кажущаяся простота стоила очень приличных денег. Француз отпил глоток, согласно кивнул, и юноша наполнил мой бокал. Вино слегка кислило и отдавало ароматом розы. В душе зачирикали райские птички. Решено — сегодня я расслабляюсь и в полной мере наслаждаюсь комфортом и хорошей кухней. Когда еще выпадет такой случай?
Господин Селье ел мало, а в основном внимательно наблюдал за мной с едва заметной непонятной улыбкой. Разговор вертелся вокруг купленных картин. Вдруг мой сосед по столу после небольшой паузы произнес:
— Серафима Александровна, у меня к вам необычное, но вполне деловое предложение. Сегодняшний день, проведенный вместе, убедил меня, что вы — человек серьезный, деловой и обстоятельный. А потому я могу вам довериться. Вынужден говорить откровенно, поскольку у нас мало времени.
Он выпил немного вина, промокнул губы салфеткой и продолжал:
— Я получил сведения — не спрашивайте от кого, — что вы имеете, скажем так, одну вещь, в приобретении которой мы весьма заинтересованы.
Кусочек аппетитной розовой креветки застрял у меня в горле. От стремления подавить кашель на глазах выступили слезы.
— Не нервничайте так сильно. Вы ничем не рискуете. Впрочем, я тоже. Надеюсь, у вас нет с собой диктофона? — Селье усмехнулся.
Я отрицательно покачала головой.
— Вот и прекрасно. Разговор тет-а-тет, и даже если вы вздумаете кому-то его пересказать, вам никто не поверит. И кроме того, я полагаю, вы сами стремитесь избежать огласки. Насколько мне известно, интересующая меня вещь попала в ваши руки не совсем законным образом. — Француз бросил на меня быстрый испытующий взгляд, хотя голос его оставался ровным.
Такого поворота событий я совершенно не ожидала. Понятно, что речь идет об украденной картине. Выходит, что заказчик похищения — господин Селье. И теперь ему каким-то образом стала известна версия, которую я подкинула Болботу в качестве наживки. А вся эта затея с покупкой живописи для детского дома — не больше чем уловка, чтобы познакомиться со мной поближе и поговорить с глазу на глаз. Тогда кто назначил мне встречу в субботу? В груди заныл знакомый сладкий ужас. Я выбрала опасную роль, но надо играть ее до конца. Даже если придется умереть на сцене. Тьфу-тьфу — я постучала незаметно по ножке стола.
— Серафима Александровна, предлагаю взаимовыгодную сделку. Мы договоримся о месте и времени, где вы передадите мне некий предмет, и если я увижу, что это именно то, что мне нужно, — вы получите очень приличную сумму. В долларах или евро, как пожелаете.
— Насколько приличную? — Мне удалось-таки справиться с проклятой креветкой, но в голосе все равно были хриплые нотки.
— Приятно вести разговор с умной женщиной. Не беспокойтесь, Серафима Александровна, вас никто не собирается обманывать или разочаровывать. Мне хорошо известны ваши материальные проблемы. Так вот, сумма, которую вы получите в случае благоприятного решения нашего общего вопроса, позволит вам не просто улучшить жизнь, а коренным образом изменить ее. Уж поверьте мне!
Мсье Селье вынул из внутреннего кармана пиджака дорогую ручку и на бумажной салфетке нацарапал несколько цифр, после чего положил салфетку передо мной.
Да, с моей зарплатой и за сто лет непрерывного труда столько не заработать.
Скомканная салфетка исчезла в руке Селье.
— Я жду вашего ответа.
— Мне надо подумать.
— Понимаю. Но разрешите повторить еще раз — у меня мало времени.
— Тогда позвоните мне в субботу после восьми вечера. Я дам окончательный ответ. Сейчас запишу телефон.
— Не трудитесь, уважаемая Серафима Александровна, я знаю ваш телефон. Мне вообще многое известно, а поэтому я рассчитываю на вашу скромность. О моем предложении никто не должен знать. И поверьте: сотрудничество со мной — самый безопасный и выгодный для вас вариант.
Официант принес десерт — торт из мороженого со свежей клубникой. Он аппетитно мерцал чуть подтаявшими сливочными боками.
Но мне совершенно расхотелось есть сладкое.
— Господин Селье, благодарю вас за прекрасный ужин, но мне пора домой.
— Что вы! Это я должен вас благодарить за помощь. И за понимание. — Француз вскочил с места и предупредительно поддержал мое кресло.
Мы вышли на улицу. Серебристый «Опель» терпеливо ждал, приткнувшись к тротуарному бордюру. Селье открыл дверцу.
— Отвезите даму, куда она укажет, — распорядился он по-русски. Привычный ко всему водитель только вежливо и невозмутимо кивнул.
Я села в машину, мотор мягко заурчал. И в этот момент в сумраке вечерней улицы рядом с «Опелем» мелькнул неясный женский силуэт. Я машинально подняла глаза и оторопела. Сквозь тонированное стекло автомобиля на меня, как в недавнем сне, внимательно и сердито смотрела дама с украденного портрета. Зашуршали по асфальту шины, «Опель» рванул с места, быстро набирая скорость. Я кинулась к заднему стеклу. На тротуаре никого не было.
Борис, ты был прав! — пришел на ум старый предвыборный слоган. Похоже, ждет не дождется меня уютная кроватка лечебного учреждения, в котором мама проработала больше тридцати лет.
Москва,
20 марта 1919 года
Товарищ Танин! Согласно вашему приказу в квартире гражданина Старицкого произведен обыск, а сам он задержан. Картины изъяты, опись составлена. Гражданин Старицкий при обыске сопротивления не оказал. Картины и другие ценные вещи доставлены на склад, Старицкий, как контрреволюционный элемент, взят под стражу.
Эту записку передаст Алексей Махов, наш новый сотрудник. Жду дальнейших распоряжений.
С революционным приветом, Иван Тупикин.
Назавтра коллеги встретили меня в галерее, как Терешкову после космического полета. Ликование одних и тихая зависть других объяснялись просто. Жанна Афанасьевна по своим надобностям вчера вечером оказалась в районе «Славянской кухни» и собственными глазами видела, как я вышла из ресторана и уселась в шикарный «Опель». Об этом потрясающем факте она к моему приходу успела оповестить всех. Что и говорить, для нашего скромного коллектива посещение такого заведения, да еще в компании иностранца, — событие из ряда вон. Теперь все ждали подробного отчета. И хотя у меня от вчерашнего вечера остались, скажем так, сложные впечатления — ну не могла же я разочаровать своих коллег. Пришлось собраться с силами, подключить воображение и со всеми подробностями описать сладкую ресторанную жизнь.
Женщины слушали мой рассказ примерно с таким же чувством, с каким Одиссей — зазывное пение сирен. По глазам было видно, как им хочется броситься с утлого суденышка обыденности в пучину неведомой жизни, хотя опыт и разум нашептывали, что там — погибель. Жанна Афанасьевна одобрительно кивала на каждую новую красочную подробность, мол, знай наших! Кадровичку больше всего волновал вопрос меню, а Леночку — наряды дам, посещающих это заведение. Признаться, я плохо помнила и то и другое. А потому, чтобы достойно выкрутиться и не уронить себя в глазах коллег, поднапряглась и начала цитировать «Космополитен». Что-то о модных тенденциях в одежде и ресторанной еде. Когда мое красноречие иссякло, несколько минут стояла тишина, прерываемая лишь потрясенными вздохами и неопределенными междометиями типа «эх!», «да!» и «живут же, сволочи!».
