Фаина Раевская - Фонарь под третий глаз
— Ну, из собак я знаю овчарку и таксу, а остальные для меня все на одно лицо, то есть на морду. Я их и не замечаю вовсе. И о чем же тебе этот генерал так долго рассказывал? Никак о своем боевом прошлом?
Не обращая внимания на ехидство подруги, я пересказала ей содержание нашего разговора с Сан Санычем. Узнав, что Серафим Карлович убит, Маруська сперва обрадовалась, а потом вдруг испугалась:
— Славка, а вдруг менты найдут у Карловича наши фотографии с копьем?! Что ж тогда с нами будет?
Что-то в последнее время Манька совсем раскисла: все ноет, ноет, вместо того чтобы предложить что-нибудь толковое.
— Вот когда найдут, тогда и будешь хныкать! — зло ответила я, остервенело давя на педаль газа. Машина возмущенно рыкнула и рванула вперед, взвизгнув шинами.
Маруська испуганно охнула, но больше не скулила. Пока мы ехали, злость моя испарилась, зато возникло ощущение полной безысходности — не иначе от Маруськи передалось! В словах подружки все-таки чудилась какая-то правда. Если менты найдут фотографии, доказать нашу непричастность ко всей этой истории будет очень затруднительно, да практически невозможно. Еще и убийство Карловича на нас повесят! А что? Раз уж мы такие махровые злодейки — на нашем «счету» Корнилов, два охранника из хранилища, — почему бы нам не «замочить» еще и антиквара за компанию? Правда, логики в этом никакой, но разве ментам нужна логика?
А все-таки интересно, кто с Карловичем разделался? И за что? Сан Саныч говорил о каком-то джипе…
— Мань, тебе номер автомобиля «о 600 ер 90» о чем-нибудь говорит? — спросила я у подруги, обиженно смотревшей в окно.
— Я не ГИБДД, — буркнула она, но тут же поинтересовалась: — А что?
— Генерал видел джип с этим номером у подъезда Серафима Карловича…
— Какой, говоришь, номер?
Я повторила. Несколько мгновений Маруська сосредоточенно сопела, ковыряясь, вероятно, в закоулках своей памяти, а потом очень тихо произнесла:
— Это номер машины Чалдона.
Опаньки! Вот это номер! Я имею в виду — стечение обстоятельств. Что же получается, Чалдон убил Серафима Карловича?! Почему? Неужели из-за копья? Но Чалдон не мог знать, что антиквар вышел на след реликвии. Если только… Я похолодела: если только Карлович сам не сообщил бандитам об этом! Нет, попыталась я усмирить свою буйную фантазию, такого не может быть. Антиквар был сам заинтересован в приобретении копья, а Чалдон работает на какого-то Валета, не менее сильно, чем Карлович, желающего заполучить ценную железяку. Следовательно, Серафим Карлович и Валет — злейшие конкуренты. Наверное, они что-то не поделили между собой, вот Валет и рассудил, что настало время окончательно разобраться с беспокойным антикваром. Только вот что меня беспокоит: Карлович ведь мог перед смертью поделиться с Чалдоном, где и у кого находится копье, а в качестве доказательства представил наши фотографии. Антиквар умер, а снимки остались у Чалдона. Он непременно станет нас искать. И ведь найдет, черт его побери! Или уже нашел? Может, ограбление Манькиной квартиры — его рук дело?
— Ищут пожарные, ищет милиция, ищут бандиты нашей столицы… Последним, кажется, повезло больше, — вздохнула я, заруливая во двор.
— Ты о чем? — заинтересовалась Маня.
— Так, мысли вслух.
— Что-то не очень веселые мысли.
— Какие есть. Ну что, Маруся, спать пойдем? Мне ведь завтра на работу.
— Стахановка, блин! Паша Ангелина, — проворчала подруга, выбираясь из машины. — Как, интересно, ваша фирма будет работать, когда тебя посадят? Или вообще…
Что такое «вообще», я слушать не стала: Маруськино нытье, помноженное на пессимизм, мне уже порядком надоело. Сколько можно, в самом деле?! Сама втравила меня в историю, и сама же теперь стонет от безысходности! Гордо задрав подбородок, походкой императрицы в изгнании я проследовала в подъезд.
Милый дом встретил меня с распростертыми объятиями. В том смысле, что дверь в мою квартиру была распахнута настежь. Забывчивостью я не страдаю и могу точно сказать — когда мы уходили, дверь была заперта.
— Ого, знакомый пейзаж! — отчего-то весело присвистнула Маруська, глядя, как я ошалело хлопаю глазами, уставившись на открытую дверь. — Значит, и тебя не миновала чаша сия? Не расстраивайся, Славик, это должно было случиться рано или поздно.
Хорошее утешение, ничего не скажешь! Но я все равно не понимала — почему? Почему забрались ко мне, если копье уже нашли у Маньки? Может, искали другие вещицы из венской коллекции? Господи, да что же там было?!
Тем временем Маруська куда-то испарилась. Слабо удивившись, я с замиранием сердца переступила через порог своего дома, всегда казавшегося мне надежной крепостью.
— Есть здесь кто-нибудь? — задала я довольно бестолковый вопрос. В самом деле, если в квартире кто-то и есть, едва ли он станет радостно размахивать руками и кричать: «Сюрпрайз!» А если никого нет, то и спрашивать нечего.
Разумеется, мне никто не ответил. Отчего-то я побоялась включать свет и продолжала двигаться в полутемном пространстве, освещаемом лишь тусклой лампочкой с лестничной клетки. «Странно, а лампочку почему-то не вывернули», — отстраненно подумала я и тут же почувствовала, как на мое плечо легла чья-то тяжелая рука. Я зажмурилась, а отожмуриться не смогла, — наверное, сознание потеряла. Впрочем, мое «небытие» продолжалось недолго. Словно из самовара до меня донесся знакомый голос, отдаленно напоминавший Маруськин:
— Ты чего в темноте сидишь, Славик? А у меня послание от воров! Гуманные люди, честное слово — больше ничего не сломали. Правильно говорил Леонов в «Джентльменах удачи»: вежливость — лучшее оружие против вора. Вот смотри, что написали: «Кольцо нам без надобности, можешь обменять его на литр молока». Ну, это они, пожалуй, загнули. Колечко, пожалуй, на пару литров хорошей водки потянет. Так я не поняла, ты почему свет не включаешь?
Щелкнул выключатель. Сквозь мои веки просочился свет, но я не спешила открывать глаза. Боялась, наверное, увидеть печальную картину разрухи.
— Это несправедливо, — разочарованно протянула Маруся и совсем по-детски обиженно шмыгнула носом: — Все-таки несправедливо устроена жизнь: одним все, а другим — хрен с прованским маслом!
Слова подруги меня заинтриговали, и я осмелилась приоткрыть один глаз. Второй незамедлительно распахнулся сам. Не поверите, но квартира была целехонька! Ни тебе развороченной мебели, ни вывернутых наизнанку шкафов, ни мусора на полу. Даже хвостик «Докторской», оставшийся от ужина, уцелел! Именно это обстоятельство почему-то напугало меня больше всего.
— Мань, что же это, а? — жалобно спросила я, едва сдерживаясь, чтобы не разреветься. — Ничего не понимаю. Почему здесь порядок, а дверь открыта? Может, их спугнул кто? Или мы сами ее не… того, не закрыли?
— Глупости! — фыркнула Манька. — Не знаю, как ты, а я провалами в памяти пока не страдаю и точно помню, что мы ее запирали. Да и замок у тебя такой — его запирать надо ключом с обратной стороны.
— Ну да, ну да, — бормотала я, понимая, что Маруська права. — Но тогда почему…
— Потому что на этот раз искали не ЧТО-ТО, а КОГО-ТО!
В животе у меня сразу образовалась какая-то тоскливая пустота. Уже заранее зная ответ, я все-таки поинтересовалась:
— А кого?
— Не будь божьей коровой, Ярослава! — рассердилась Манька. — Искали нас.
Икнув, я медленно сползла по стене и с комфортом устроилась на полу.
— Мань, я ничего не понимаю. Зачем кому-то нас искать, если копья уже нет? Тех, кто его украл, мы не видели, значит, свидетели из нас никакие, убирать нас ни к чему. Да и кому это надо? Вернее, кто мог это сделать? Карлович убит, его люди самодеятельностью заниматься не станут…
— А Чалдон?
— Ну, если только он, больше некому. Но тогда получается, что… Я совсем запуталась!
— Это от усталости и потрясений. Надо поспать, а утром все встанет на свои места. Помнишь, как народ говорит? Утро вечера мудренее. А народ зря болтать не станет, как-никак мудрость веков!
— О чем ты говоришь, Маруся?! — взорвалась я. — Где спать?! Мы на крючке, как два глупых пескарика! Нас ищет милиция. Ну, это фигня, менты как раз не самое страшное. Нас уже кто-то нашел, и мой дом перестал быть моей крепостью. Впрочем, и твой тоже. Мы влезли в ужасную историю, выход из которой только один — отдельное койко-место в морге. Что-то мне подсказывает: именно с этой целью неизвестные гости навестили сегодня мою квартиру. Они надеялись застать нас мирно спящими в своих кроватках. Но, — я пожала плечами, — парни никак не предполагали, что наши с тобой деятельные натуры не знают покоя даже по ночам. Знаешь, что это значит? Это значит, что они непременно вернутся, чтобы закончить свое «благородное» дело. Может быть, они уже поднимаются…
Манька сдавленно вскрикнула и бросилась проверять.
