Ловушка - Алексей Николаевич Загуляев
Однако не ко времени он что-то пустился в воспоминания. Максим нахмурился, тряхнул головой, сбрасывая с себя паутину пленивших его видений. Нужно действовать.
На двери этой пристройки висел всё тот же замок, который Максим хорошо помнил с детства. Тётя Надя, видимо, совсем забросила свой инвентарь и с тех пор ни разу сюда не заходила. Было у этого замка́ одно известное только Максиму свойство: если прижать дужку, а потом резко потянуть вниз, то замок открывался без помощи ключа. С первого раза у него этот фокус не получился. Утратил былую сноровку. Но со второго замок поддался. Дверь немного осела, так что приоткрыть её Максим сумел только наполовину. В полутьме, задевая лопаты и грабли, нащупал скрытую дверь. Та сработала как часы. И вот он уже в доме. Прислушался. Тишина и неизменный с далёкой поры особенный аромат были здесь единственными хозяевами.
Прежде всего Максима интересовала настойка. В холодильнике её не оказалось. В мини-баре тоже. Максим спустился в подвал, поискал среди других немногочисленных бутылок с разномастным спиртным. А вот и она! Початая жёлтая бутылка со скрюченной на донышке змеёй. Он вынул пробку и понюхал. Винные пары подействовали как нашатырь. Максим скривился в брезгливой гримасе и чуть не выронил из руки настойку. Вот это гадость! Как такое вообще он мог вчера выпить? Такое и без ядов сразит наповал любого здоровяка. Надо куда-то отлить немножко для анализа.
Был у Максима старый знакомый, Лёшка Буразов, в прошлом микробиолог, работал когда-то в столичной секретной лаборатории. По крайней мере, так он всем рассказывал. Потом лабораторию прикрыли по каким-то причинам, и Лёшка вернулся в родные пенаты, устроился в местную СЭС и помаленьку спивался на копеечную зарплату. В талантах его по части химии сомневаться не приходилось, поскольку ещё в школе Бура́, как все его звали, не переставал удивлять своих одноклассников чудесами науки, так что даже химичка не всегда могла объяснить те законы, которые лежали в основе Лёшкиных эпатажных экспериментов. В общем, Бура должен помочь, хотя, честно сказать, не виделся с ним Максим уже лет пять, если не больше, и не известно жив ли тот вообще и не уехал ли куда-нибудь за более приличной зарплатой. Но план пока был только такой.
На одной из полок Максим отыскал запылившуюся четвертьлитровую банку. Вроде, чистая и ничем не пахнет. Перелил из бутылки немного настойки, закрыл капроновой крышкой и, довольный проделанной работой, снова поднялся наверх. В принципе, можно было и уходить. Но что-то удерживало Максима. Какая-то не до конца оформившаяся мысль. Ведь если тётя Надя по каким-то причинам — в его понимании, конечно, фантастическим и нелепым — решила его отправить на тот свет, то в доме могли отыскаться хотя бы намёки на те обстоятельства, которые подвигли её на это. Ведь не сошла же она с ума. Могла иметь место и какая-нибудь случайность. Например, она сама ни сном ни духом не ведала о ядовитом содержимом бутылки, а просто хотела удивить племянника экзотическим видом напитка. Такое объяснение выглядело наиболее логичным. Но поскольку спросить у тёти Нади об этом сейчас возможности никакой нет, то можно допустить существование и иных предлогов.
Максим прошёл в кабинет, в котором обычно пряталась за своей работой тётя. Раньше он там никогда не был, поскольку место это было неприкасаемо ни для кого, кроме, разумеется, незримых для глаза муз. Кабинет был настолько мил и уютен, что мысль о том, что тётя Надя может быть отравительницей, окончательно показалась Максиму бредовой. Он подошёл к массивному письменному столу, погладил ладонью его зелёную бархатную поверхность, включил настольную лампу. Пожалуй, в этой комнате он и сам смог бы написать роман, если бы помнил, как вообще держать ручку. Он уже настолько привык к клавиатуре, что сомневался в том, сможет ли воскресить в памяти обычную школьную пропись. Тётя Надя предпочитала старенькую немецкую печатную машинку. Максим осторожно нажал на букву «Л». Приятный шлепок мягко прозвучал в тишине, оставив на белом листе ровный отпечаток. Он улыбнулся. Подумал, что надо бы позвонить Любе, узнать как там дела у Михи с Егором. Время приближалось к обеду. Но внимание его в ту же секунду переключилось на прозрачный светло-голубой файл с документом внутри. Сквозь плёнку просвечивал небольшой текст и круглая печать внизу. Он вынул листок из файла и стал читать:
«ЗАВЕЩАНИЕ
Город Москва, пятнадцатого апреля две тысячи четырнадцатого года.
Четырнадцать часов ноль минут.
Я, Лодыгин Борис Михайлович, 11.02.1939 года рождения, паспорт 45 11 828419, выдан ОВД Сокольники г. Москвы, 17.05.2003 года, зарегистрирован по адресу: г. Москва, Пресненская набережная, дом 6, квартира 122, настоящим завещанием делаю следующее распоряжение:
1. ВСЕ МОЕ ИМУЩЕСТВО, какое окажется мне принадлежащим, в чём бы оно ни заключалось и где бы оно ни находилось,
Я ЗАВЕЩАЮ
Пяточкину Максиму Владимировичу, 23.06.1989 года рождения.
2. Содержание ст. 1130, 1149 Гражданского Кодекса РФ мне нотариусом разъяснено.
3. Настоящее завещание составлено в двух экземплярах, один из которых хранится в делах нотариуса города Москвы Пронина Е.К. по адресу: г. Москва, ул. Кульнева, дом 5, другой — выдаётся Пяточкину Максиму Владимировичу». Роспись. Ещё несколько строчек какого-то текста. Печать.
Перед глазами Максима поплыли чёрные круги, не давая возможности дочитать всё до конца. Да и чего там ещё читать? Всё и так теперь стало ясно, хотя в голове его никак укладываться не хотело.
«Как же
