Петр Шордей - Домик в дачном поселке

Я знаю, что ты скажешь: как раз такой и не станет осторожничать, поскольку любой такой в глубине души рассчитывает на чудо. Он может подумать: русская — это женщина второй категории, хочет зацепиться в Польше, фраера ищет…

Нет.

Вернись.

Если он так подумает, то именно тогда и насторожится, поскольку ему не захочется быть фраером.

Ну а раз уж мы заговорили о парикмахерском деле, то откуда, дорогуша, ты свой шиньон взяла?

С весьма заинтригованным приветом,

Олька.

Ха-ха-ха!

У швитезянки его купила!

Ты же наверняка знаешь это от Стемпневой, она — от своего Стемпня, а он сам — от воеводских.

Ну и что?

Я вернулась в круг подозреваемых?

Ты была права, я и вправду проболталась с тем, что швитезянка была девушкой, а не взрослой женщиной.

Вы искали доказательств связи и обнаружили их в парикмахерском салоне в Белке.

Поздравляю!

Только что, собственно, с того?

Но я обязана признать, что из тебя детектив не хуже, чем из меня.

То есть, я знала швитезянку и наверняка знала о ее романе с твоим Янеком.

Швитезянке пришла в голову идея шантажировать Янека этим романом, и дело было в том, чтобы ты ни о чем не узнала. Янек ударил ее в приступе ярости, я же отволокла ее на средину озера.

Существует и второй вариант: швитезянка шантажировала Янека тем, что знала о его романе со мной.

Так или иначе, случилось.

И как вы мне это докажете?

Голову даю на отсечение, что кисанька провела тот номер с двумястами тысячами под носом Янека, но она намеревалась добраться еще и до вашего счастья. А ваше счастье было моим счастьем, поскольку я нашла в Янеке идеального партнера, разве что женатого. К тому же еще и на моей «вечной» подруге. Как подруга вашего дома я очутилась в двойне неудобной ситуации. Мало того, что у меня был роман с твоим мужем, так я еще не могла бы рассчитывать на Янека в случае вашего возможного развода, поскольку он не хотел бы иметь меня как бы через твой труп. А та сучка хотела все выболтать. В конце концов, за молчание она так уж много и не хотела, я могла бы заплатить походя, но прекрасно понимала, что на этом дело никак не закончится.

И я никогда бы не утопила швитезянку, если бы Янек не стукнул ее по голове. Девица пошатнулась и грохнулась затылком в батарею отопления. Понятное дело, она еще жила. Но тут я подумала, что если бы она убилась, то так оно и случилось, и с этим что-то нужно было бы делать. Тут с самого начала ты была права. Янек повел себя словно настоящий мужчина, то есть — запаниковал и начал плакаться над бутылкой коньяка. Я выкатила прицеп с лодкой (ничего особенного, ты права) и вот тут в голову мне пришла идея с якорем в виде запасного колеса. Действительно, тащить его было не надо, само покатилось. И всякий след от швитезянки прервался.

Ведь такова твоя концепция, правда?

Вот только все это неправда.

Все случилось совершенно не так.

Как — не знаю, но уже догадываюсь.

Янек посещал меня в больнице. Мне этого не хотелось, но он уперся. Мне было стыдно за свой вид. Я просто умирала. И как раз это нас по-настоящему сблизило. Никогда и ни с кем я не разговаривала столь откровенно, да и он, похоже, ни с кем. Прости, что я это тебе говорю. Нет, я не соблазняла его на смертном ложе, потому что не была тогда в достаточной степени рыжей. Он меня тоже не соблазнял, соблюдал приличия, хотя, если бы соблазнял, я тогда позволила бы себе поддаться. Честное слово.

Потом меня выписали из больницы и похлопали по спине, сказали, что все будет хорошо, то есть, что я смогу спокойно подохнуть в своей пустой кровати.

Только я как-то не сдохла.

К тому времени я уже знала про роман Янека со швитезянкой. Янек был настолько глуп, что перед моей смертью признался мне в существовании той русской девицы.

Банальный стандарт: известный и признанный архитектор и только вышедшая в свет девочка. Он нуждался в восхищении.

Ну и это свое восхищение получил.

И это так его прихватило, что он совершенно потерял голову.

Я ему талдычила, что он совершенно сошел с нарезки, но говори пьяному о пользе трезвости…

А потом было уже поздно.

Мне было любопытно узнать ту киску, и Янек был посредником в покупке шиньона, чтобы, под этим самым предлогом, я с ней познакомилась (снова две рыбешки на одном огне). Ведь на самом деле мне ни на секунду не было стыдно перед ним за свой внешний вид…

Мне еще даже удалось узнать, что малышка добралась до его бумажника, причем, серьезно, и что речь там не шла про романтичные ужины или даже автомобиль, не говоря уже про тряпки, но был конкретный шантаж, а это уже большие бабки и не для одной лишь пизденки из России.

Я же предусмотрительно отступила.

А через две недели получила от тебя первое электронное письмо.

Шиньон оказался русского производства, из него выпадали волосы, хотя они и были не искусственными.

Один из них ты и обнаружила.

Может ли существовать неэротическая дружба между женщиной и мужчиной?

Якобы, не может.

Мы с Янеком соблазнили один другого абсолютной открытостью и честностью, в том числе — и в отношении тебя.

И для секса было уже поздно.

Секс перечеркнул бы все, что нас соединило, хотя то самое «все» самым естественным путем вело к сексу.

Но тот придурок решил проблему с помощью швитезянки.

Преданная, я почувствовала себя дура-дурой, хотя, в принципе, мне и не следовало бы. Он ее хотел, ну и имел. Почему бы ее присутствие должно было меня раздражать? И, тем не менее, раздражало.

Я продала душу мужику, а он послал эту душу к чертовой бабушке и трахался в вашем домике со швитезянкой.

Вот и все, что я обо всем этом знаю.

Я ее не убила, поскольку выше того, выше мужских фантасмагорий. Я позволила вывести себя из собственной ямки на солнышко, крепко прищурила глаза и чмыхнула назад крутить свое мороженое. Ничего другого мне не оставалось.

Лично я считаю, что эту изворотливую куколку пришил Грош.

С исповедальным приветом,

Агнешка.

Ну так…

Вот только кто тебе во все это поверит?

То есть: лично я верю. Но ты же знаешь, какой может быть полиция.

Правда, на тебя у них ничего нет, но, возможно, это даже и хуже. На меня у них тоже ничего нет, а глядят как-то странно. То есть, подозрительно. Когда на меня так глядят, я чувствую себя во всем виноватой, и это самое паршивое.

Представь себе, алиби Гроша просветили, причем — уже давно. Алиби у него мутное, то есть, вроде бы он и был где-то на так называемых выездах, когда были совершены оба убийства, и на этих выездах его даже многие видели, но ведь по дороге он всегда мог заскочить в Микруты, поскольку крутился он как раз на нашей территории.

Они даже проверяют, кто же внес на банковский счет в районе пятнадцатого июня двести тысяч злотых, но это уже, как они заявили и сами, поиски иглы в стогу сена, хотя двести кусков на иглу никак не похожи, но уколоть способны. Во-первых, банков у нас дофига и больше, во-вторых, неизвестно, действительно ли деньги были внесены в районе пятнадцатого, а в-третьих, были ли они вообще внесены.

Кстати, очень любопытно, что Кубацкий дал эти бабки в долг Грошу — то есть, швитезянке — или наоборот, как раз пятнадцатого июня. Так что полиция проверяет и шестнадцатое, и семнадцатое число, и так далее. И тянуться это может черт знает сколько времени, а ведь мы не знаем, внес этот человек все деньги или только их часть, а такое тоже может быть.

Но если перевод денег был осуществлен, то Грош тут же мог избавиться от подельницы, которая наверняка начала требовать свою долю.

И это имело бы смысл.

Ага, не помню, говорила я уже тебе или нет, что счет, на который Кубацкий перевел деньги с собственного счета, полиции, что естественно, известен. Это счет именно Гроша. Тем не менее, счет этот совершенно пустой, поскольку денежки с него сразу же улетели куда-то дальше.

Ладно, вот, вроде, и все, что касается дел приземленных.

Если же говорить о делах надземных или даже надвременных, то и сюда ничего добавить не могу, разве лишь то, что я выкрасила ногти в пожарный красный цвет, и это манифестация того, что я нахожусь в замечательной форме, несмотря на все превратности судьбы.

С манифестационным приветом, как обычно,

Олька.

Оленька, дорогуша!

Что-то у меня тут не сходится. Ведь для перевода требуется хоть какое-то время, и я как-то не верю, чтобы Грош увел бабло в тот же самый день, в который Кубацкий его привел[69].

Эти его бабки только поступили пятнадцатого, и потому могли быть переведены дальше тоже пятнадцатого, но какое-то время они шли, так что их должны были перевести ранее.

Тут следовало бы обратить на это внимание кого следует.

Ага, эти твои воеводские у меня были. Спрашивали про алиби на пятнадцатое июня.