Дональд Уэстлейк - Полицейские и воры. Авторский сборник
Сумасшедший снова встал, чуть пошатываясь, пытаясь одновременно отдавать приказы своему телу и удерживать равновесие. Его мысли несколько прояснились, и он обрел способность думать о ближайшем будущем.
Ему еще нужно кое–что сделать. Сондгард–Чакс неясно маячил впереди. Но это будет не скоро, завтра или позже. Неотложная проблема – пережить ночь.
Он должен привести себя в порядок. И он должен вернуться в дом. И он должен замести все следы, возможно оставленные им и способные привести Сондгарда–Чакса прямо к его двери.
Безумец двинулся вперед. Он вошел в озеро полностью одетым так далеко, чтобы вода дошла ему до груди. Затем Эллингтон наклонился вперед и погрузил голову в холодную воду. Безумец тер лицо и руки, вытирал ладони об одежду, пытаясь смыть кровь. Наконец, весь дрожа, сумасшедший выбрался на берег.
Его одежда тяжело повисла на нем. Ботинки промокли насквозь. Но его лицо было спокойным, а мысли ясными. Безумец отправился домой.
Оказалось намного тяжелее перелезать через ворота в мокрой и тяжелой одежде, но сумасшедший сделал это. Он тяжело упал на другой стороне и ушиб плечо. Он с трудом поднялся и пошел по дороге, на ходу потирая плечо. Сейчас безумец шел угрюмо, медленно, без всяких следов своего прежнего энтузиазма.
Когда сумасшедший вернулся, дом по–прежнему оставался погруженным во тьму, горела только лампа в холле. Безумец еще на улице снял ботинки, связал вместе мокрые шнурки и повесил их себе на шею. Затем он вошел внутрь, тщательно заперев за собой дверь.
Сумасшедший уже собирался подняться наверх, когда вдруг взглянул в дальний конец холла, где располагалась кухня, и понял, что очень хочет есть. Безумец редко испытывал острый голод, но сейчас грызущая пустота терзала его желудок. Сейчас он почувствовал такой аппетит, что у него задрожали руки.
Сумасшедший пересек холл и вошел в темную кухню. Эллингтон не стал включать большую круглую флуоресцентную лампу на потолке, а зажег маленькую лампочку над раковиной. Безумец открыл дверцу холодильника и обнаружил бутылку молока, буханку хлеба и банку малинового джема. Сумасшедший сел за стол, сделал себе сандвич и налил молока.
Эллингтон съел два сандвича и выпил целую кварту молока, прежде чем избавился от пустоты в желудке. Потом сумасшедший побыл там еще некоторое время, глядя на противоположную стену.
Как раз там сидел во время их беседы Сондгард–Чакс. А сумасшедший, расположившись напротив, отвечал на вопросы. Магнитофон с его крутящимися катушками стоял там, справа.
Погруженный в свои мысли, все еще задумчиво глядя перед собой, безумец протянул левую руку, взял банку с малиновым джемом и опрокинул ее. Джем вытекал, шлепаясь на кухонный стол, медленно, большими каплями. Правой рукой сумасшедший нащупал нож, использованный им для приготовления сандвича (он по–прежнему не отдавал себе отчета в том, что делал), и выскоблил им остатки джема из банки на стол.
После этого Эллингтон встал. Он помыл пустую бутылку из–под молока, тарелку, на которой делал сандвичи, опустевшую жестянку. Безумец поставил вымытое на сушилку и вернулся к столу.
Теперь он принялся размазывать джем по столу. Вначале сумасшедший использовал нож, размазывая джем так, словно наносил его на хлеб. Через минуту Эллингтон отложил нож и стал действовать пальцами. Его руки медленно растирали и размазывали джем. Закончив, безумец выпрямился и посмотрел на стол. Его одежда оставалась влажной и бесформенной, ботинки висели на шее, руки были испачканы джемом.
Стол сейчас напоминал огромную открытую рану, красную и неровную. Сумасшедший рассматривал ее, но, казалось, не видел. Его взгляд был отсутствующим, глаза словно покрытыми пленкой. Эллингтон продолжал смотреть в пространство перед собой, задумавшись о чем–то.
Безумец погрузил руки в открытую рану. Его пальцы машинально чертили полосы и неясные узоры, будто рисуя картину. Эллингтон несколько минут водил руками по джему, затем вдруг отвернулся и направился к раковине. Сумасшедший вымыл нож, потом руки, потом вентили, там, где он касался их и перепачкал джемом.
Только перед тем, как выключить свет, безумец снова взглянул на стол. Зачем он это сделал? Сумасшедший смотрел на стол, но не видел никакого смысла в своем поступке.
Эллингтон выключил свет и поднялся наверх.
Глава 6
Сондгард стоял, прислонившись спиной к стене. Перед ним гримасничал горбун собора Парижской Богоматери, смеясь, поднимая свои кривые руки, чтобы дать Сондгарду понять, что хочет задушить его.
– Почему ты делаешь это? – спросил Сондгард. Но ответ горбуна утонул в колокольном звоне. Внезапно разгневавшись, горбун бросился вперед и закричал:
– Это мои колокола.
Звон прекратился, и озадаченный Сондгард проговорил:
– Я думал, что ты глухонемой.
И снова зазвонили колокола.
«Похоже, они зовут меня», – подумал капитан, удивляясь, что кто–то смог узнать о его пребывании здесь. Сондгард резко сел, телефон продолжал звонить.
Капитан потер лицо.
– Сон, – пробормотал Сондгард.
Он только что видел сон, но не мог вспомнить, какой именно. Что–то о каменной стене.
Телефон сделал глубокий вдох и снова зазвонил. Аппарат стоял в гостиной, поэтому Сондгарду пришлось вылезти из постели, сунуть ноги в шлепанцы и выскочить из спальни. Капитан пересек гостиную, схватил трубку и неразборчиво произнес:
– Алло!
Голос Джойс Равенфилд звучал испуганно:
– Эрик, ты можешь спуститься сюда? Прямо сейчас.
– Который час?
– Десять минут седьмого.
Сондгард закрыл глаза и потер лоб. Он лег около двух, без всякого результата прослушав записи вчерашних допросов.
– Ты где?
– В кабинете. Нет, подожди, не приходи сюда. Извини, Эрик, я немного взволнована. Одну минутку.
– Конечно.
Сондгард нисколько не возражал. Ему самому нужна была эта минута. Капитан упал на диван и постарался подумать. Сейчас десять минут седьмого, и Джойс звонит ему по телефону.
И у нее очень взволнованный голос.
Так не бывает. Джойс никогда не теряла душевного равновесия. Сондгард считал Джойс самой энергичной женщиной в мире.
Если Джойс потрясена…
– В чем дело? – спросил капитан, вдруг стряхнув с себя остатки сна.
– Произошло еще одно. Мне позвонил Ларри Темпл. Ларри был студентом колледжа, он работал патрульным в Картье–Айл этим летом и занимался ночным патрулированием.
– Еще одно что? Джойс? Ты имеешь в виду, еще одно убийство?
– Извини, Эрик, это так глупо.
Капитану показалось, что Джойс сейчас заплачет.
– Зачем я ехала сюда? Я потратила уйму времени. Я даже не подумала, я прыгнула в машину… Должно быть, сейчас уже двадцать минут.
– Успокойся, Джойс, успокойся.
– Я пытаюсь успокоиться! Ларри позвонил мне, потому что он еще не знает твоего номера телефона, а мой он нашел в справочнике. Я пообещала ему, что позвоню тебе немедленно, а вместо этого я оделась и приехала сюда. Я не знаю, что со мной стряслось.
– Еще одна девушка, Джойс? Бога ради, скажи мне.
– Нет, не девушка. Ты знаешь усадьбу Лаундеса? Там один из охранников. Они нашли его сегодня утром, связались с Ларри, а он позвонил мне. А я как идиотка…
– Все в порядке, успокойся. Ларри еще там?
– Да, я… Да.
– Хорошо. Позвони доктору Уолшу. И Майку. Скажи Майку… Скажи, что пока ему не нужно приезжать, но пусть будет наготове. И позвони Дейву и скажи ему, чтобы он вылез сегодня из этой чертовой лодки и слушал рацию, просто на всякий случай.
Сондгард говорил о Дейве Рэнде, жителе Флориды. Летом он работал здесь на полицейском катере.
– Ладно, Эрик, – произнесла Джойс. – И.., ты хочешь, чтобы я позвонила Гаррету.
Сондгард прижал ладонь ко лбу. Капитан чувствовал приближение приступа головной боли. Телефонная трубка тихо посвистывала у его уха, наконец Сондгард спросил:
– А по–твоему, я должен это сделать?
– Я не знаю, Эрик. Я, честное слово, не знаю.
Капитан потряс головой, что означало, что он тоже не знает.
– Мы подождем, – сообщил он. – Мы подождем и посмотрим.
– Хорошо, Эрик, я останусь в кабинете, если понадобится, звони мне.
– Отлично. Позвони Ларри, скажи ему, что я еду.
– Ладно.
Сондгард положил трубку и резко встал. Теперь капитан проснулся, но головная боль становилась все сильнее и сильнее. Сондгард побрел через гостиную в ванную, выпил там две таблетки аспирина. Затем капитан сорвал с себя пижаму и быстро принял холодный душ. У Сондгарда было худое, сильное тело, остававшееся стройным, с сильными мышцами всю его жизнь, несмотря на его сидячую основную профессию. Только летом у капитана хватало времени на упражнения.
Выскочив из душа раньше, чем через три секунды, Сондгард поспешно вытерся, голым пробежал в спальню, оделся. Четыре комнаты его квартиры – гостиная, спальня, ванная, кухня – образовывали четыре четверти квадрата, все комнаты соединялись гостиной, но ни одна из трех не сообщалась с другой. Это на редкость неудобное жилище, занимавшее второй этаж очаровательного белого обшитого досками дома на Ист–Робин–роуд, он снимал у миссис Флинн, вдовы, владевшей домом и жившей на первом этаже. Единственный вход в квартиру был с наружной лестницы позади кухни. Всякому человеку, пришедшему в дом, надо было вначале пройти через кухню, огибая стол, и лишь затем посетитель попадал в гостиную. Спальня располагалась справа, а ванная втиснулась в оставшийся угол в задней части дома, рядом с кухней.
