Галина Куликова - Дырка от бублика
— О, у тебя тут оладушки! — обрадовался Борис.
— Это моя секретарша нажарила, — с тайной гордостью сообщил сыщик и добавил:
— Думаю, она будет не против, если ты угостишься.
— С удовольствием, только сначала руки вымою.
Он подергал дверь в ванную и удивленно сказал:
— Жень, закрыто!
— Наверное, там моя секретарша! — шепотом ответил тот.
Борис тоже перешел на шепот:
— У тебя с ней.., того?
— Не того, — ответил Овсянников, и Элла в ванной почти легла на пол, чтобы не упустить ни одного слова — под дверью была небольшая щель. — Она такая… Такая.., какая-то неприступная. Я даже не знаю, как к ней подкатиться.
— А ты бы хотел?
— Она у меня живет. Это было бы удобно, и вообще…
— Так что, ты хочешь сказать, что спасовал перед бабой?
— Да нет! — Элла представила, как Овсянников сморщил нос. — Она шведовская племянница. Он сказал, что нельзя. Я пообещал. — Помолчал и добавил:
— Теперь жалею.
— Я тогда руки здесь, в кухне помою, — уже в полный голос сказал Борис. — Так слушай дальше. Эти следователи стали моей жене такие каверзные вопросы задавать.
Где она была? Видел ли кто-нибудь ее у гаража той ночью? Ну, ты понимаешь. Как ты думаешь, что делать?
— Да ничего не делать, — произнес Овсянников тягучим лентяйским голосом. — Убийцу искать!
— Ты сначала Элку найди! — с чувством ответил Борис и, снова перейдя на шепот, поинтересовался:
— А что эта твоя секретарша делает в ванной? Читает? Там так тихо, и вода не течет.
— Может, прыщи выдавливает, — предположил Овсянников, и Элла, скрюченная, как дворняжкин хвост, состроила рожу.
«Придется рискнуть, выйти и прошмыгнуть в комнату», — решила она. Благо, что когда сидишь в кухне за столом, коридора не видно. Она бесшумно отодвинула щеколду и сделала три осторожных шажка. В тот же миг табуретка отъехала в сторону и на кухне кто-то зашевелился. Элла мгновенно открыла дверь в туалет, который был теперь прямо по левую руку, и заперлась уже в нем.
— Элка тоже такие оладьи жарила — на кефире, — сообщил Борис. — Один в один. Она вообще хорошо готовит.
— В данной ситуации, Борь, ей это не поможет.
— Ума не приложу, куда она могла деться! — посетовал тот. — Сроду у нее не было таких друзей, которые могли бы ее спрятать так надолго. Кроме Лариски Трошиной, конечно. Но у Лариски ее точно нет.
— Найдем, — пообещал Овсянников. — Так что ты собираешься делать со следователями? — поинтересовался он с набитым ртом. Оладьи, должно быть, подходили к концу.
— Пока буду надеяться на их здравый смысл, — ответил Борис.
— Кстати, Борь, по моим данным, в вечер убийства у Астапова при себе был портфель с деньгами. А после убийства исчез. Ты ничего про это не знаешь?
— Нет, ничего. Может быть, милиция знает? Даже надеюсь, что знает.
— Почему же ты надеешься?
— Потому что из-за денег Элка бы никогда никого не убила. И не взяла бы их, голову дам на отсечение!
— Не будь так уверен в женщинах! — посоветовал Овсянников. — Женщины, как кошки, мягкие только на ощупь. Их подлинная сущность — когти, зубы и инстинкты. Ради выживания женщина совершит любой поступок и при этом даже не будет считать его аморальным. Тебе еще кофе налить?
— Налей, только я на минутку в туалет зайду, — сказал Борис и уже через секунду дергал дверь в вышеназванное заведение. Дверь, естественно, не поддавалась.
— Там занято, — снова перешел он на шепот. — Наверное, твоя секретарша успела перебежать из ванной в уборную.
— Тогда потерпи, — предложил Овсянников. — Когда она выйдет, я тебя с ней познакомлю.
«Выходить ни за что нельзя, — поняла Элла. — Буду сидеть тут, пусть они про меня что хотят, то и думают».
— У нее, наверное, опять живот болит, — предположил Овсянников через некоторое время.
— Тогда я с ней в другой раз познакомлюсь, — решил Борис. — Поеду домой, а то там Дана совсем небось извелась одна.
Элла ждала, что сейчас хлопнет дверь и она, наконец, сможет выбраться на волю. Но в тот момент, когда друзья начали прощаться, запиликал мобильный телефон Бориса. Элла отлично знала его «голос» — он исполнял «Чижика-пыжика».
— Алло! — немедленно отозвался Борис. Послушал несколько секунд, потом как закричит:
— Что-о-о? Когда? Где?
Элла так испугалась, что чуть не свалилась на унитаз.
— Что случилось? — Тут же рявкнул Овсянников, и Борис тихо ответил:
— Юрку Поповского убили.
* * *— Его ночью столкнули с крыши торгового центра, — сказала Римма.
Элла позвонила ей сразу после того, как ушел Борис, и рано утром они встретились в метро. Римма не плакала, но была очень бледной и постоянно поеживалась. Неподалеку от метро, возле дома Поповских совсем недавно выстроили огромный торговый центр, крыша которого летом превращалась в кафе и служила одновременно обзорной площадкой. По периметру ее обнесли высокой загородкой, но все равно подходить к краю было жутковато — этажи высокие, а внизу каменные плиты с заостренными столбиками. На эти плиты Юра и упал. Вернее, был сброшен. Какая-то припозднившаяся парочка видела, как он черной кляксой полетел сверху, и тут же бросилась на помощь. Перед тем как потерять сознание, бедняга открыл глаза и сказал:
— Она выскочила…
— Она! — воскликнула Элла. — Наверное, та тетка в черном пальто, которую соседка приняла за меня. Говорю тебе, в деле замешана женщина.
— Теперь я тоже так думаю, — Римма опустила глаза вниз. Потом тихо сказала:
— Когда я приехала в больницу, мне отдали Юркину одежду. От дубленки и шарфа пахло духами. Не знаю, что это за духи, их сейчас столько! Какие-то душные и сладкие. Значит, он был с женщиной. Достаточно долго, раз успел пропитаться ее запахом.
— Знаешь что? — решительно заявила Элла. — Я, пожалуй, перестану прятаться. Наверное, убийство моего мужа и покушение на твоего связаны между собой. Милиция должна знать, что это не я входила в свою квартиру накануне убийства Игоря. И не я заманила Юрку на крышу торгового центра. А без моих показаний ничего у милиции не получится.
— Получится, не бойся! — резко ответила Римма. — Сиди там, где сидишь. Мы вообще не знаем, что происходит. Вдруг на тебя тоже станут покушаться! Нет, Элка, не появляйся пока, я тебя прошу!
Впрочем, долго просить ей не пришлось — Элла боялась милиции до смерти и готова была жить на нелегальном положении до тех пор, пока Овсянников ее не вытурит из квартиры. Кроме того, жизнь в непосредственной близости от него неожиданно стала казаться ей довольно волнующей. Ничего, собственно, не произошло — Овсянников не превратился в прекрасного принца и вообще бывал довольно противным. Однако Элле почему-то стала нравиться его челка, и его чисто выбритое лицо, и даже слегка свернутый на сторону нос. Втайне ее покоряли его физическая мощь и рыцарское отношение к обеим бывшим женам.
Накануне Овсянников купил ей мобильный телефон, потому что решил, что связь со своей секретаршей должен держать круглосуточно.
— Давай паспорт, — потребовал он, заведя Эллу в салон.
— А у меня его нету! — испугалась та.
— У тебя, я вижу, проблемы не только с жилплощадью, но и с документами, — покачал головой сыщик и зарегистрировал телефон на себя.
* * *Было очень досадно, потому что по этому телефону Элла не могла позвонить ни сестре, ни матери, ни подруге — Овсянников в любой момент мог затребовать распечатки всех звонков.
— Как же теперь жить? — спросила Элла у Риммы и заплакала. Она плакала горько, потому что Юрка Поповский ей очень нравился — вне зависимости от того, на ком он женился. Он нравился ей просто так — без всякой задней мысли.
— Господи, ладно! — неожиданно резко сказала Римма и схватила ее за шарф. — Я тебе скажу, хотя мне обещали оторвать язык. — Элла перестала рыдать и настороженно посмотрела на нее сквозь мокрые ресницы. — Юрка жив. Его и в самом деле столкнули с той крыши, но он не умер. Состояние у него тяжелое, но врачи говорят, что шансы есть.
Вместо того чтобы успокоиться, Элла расплакалась еще горше. Римма некоторое время молчала, потом присоединилась к ней. Они рыдали до тех пор, пока к ним не подошла работница метрополитена и не погнала их к эскалатору.
— Людей пугаете! — сочувственно сказала она. — Подышите воздухом, если у вас уж горе такое.
— А мама знает? — спросила Элла, когда они вышли из метро и остановились возле лотка с книгами.
— Никто не знает — ни мама, ни Борис, вообще никто. Только я, ты и милиция.
— Это милиция придумала сказать всем, что Юрка умер?
— Ну не я же!
— Обычно делают наоборот. Когда человек умер, говорят всем, что он жив, чтобы убийца пришел и попробовал прикончить его еще раз.
— Наверное, сейчас они хотят, чтобы убийца не пришел, — сказала Римма. — Элка, но если ты кому-нибудь скажешь…
— Господи, кому я скажу? Раз уж даже мама не знает!
