Дарья Донцова - Королева без башни
– Вытяни руки. Держи руль, – велела я Анатолию, – я спущусь вниз и руками нащупаю тормоз.
– Мама, мама, мама, – визжала Юля.
– … мать… мать… мать, – вторил Толя.
Я кое-как сползла с кресла, изогнулась, но не успела дотянуться до педали, где сучили ноги Юли. «Покойник» неожиданно резко прекратил движение.
Меня мотнуло вперед, Юля заорала сиреной, сверху упала подкладки крыши, наступила тишина. На этот раз я не испугалась, быстро выпуталась из брезентовой тряпки, скинула ее с Юли и спросила:
– Ты жива?
– Нет, – прошептала она.
– Хорошо, – ответила я и обернулась: – Толя, вы как?
Тот сидел, запрокинув голову. Меня царапнуло беспокойство.
– Анатолий?
Ответа не последовало.
– Что с ним? – прошептала Юлия и сжала кулачки.
На секунду я растерялась. «Мерседес» отъехал не очень далеко от «ракушки», наверное, мы сейчас находимся за пару кварталов от гаража. Но местность мне незнакома, Антона рядом нет, у Юли через секунду начнется истерика, и, кажется, Анатолий сильно травмирован, у него изо рта течет струйка крови. Моя сумочка вместе с сотовым осталась дома. Я пошла с Антоном, забыв прихватить мобильный. Так, Лампа, успокойся. У людей не всегда была сотовая связь. Каким образом решались ранее проблемы? Ну, допустим, Амундсен! Он шел к Северному полюсу, ехал на собаках и не надеялся на вызов МЧС. Шойгу тогда еще не родился, о службе спасения никто и не думал. Похоже, исследователю пришлось туго, но он же справился! Чем я хуже? Сейчас соображу, как надо действовать.
– Он умер? – тихо спросила Юля.
– Конечно нет, – неуверенно ответила я, – все будет хорошо.
– Толик, мне деньги нужны, – вдруг сказала Юлия.
Я вцепилась руками в сиденье. Вот здорово! Баба сошла с ума, со мной в машине тяжело раненный мужчина и его психически неадекватная жена.
– Толик, дай денег, – велела Юля, – на новую сумку.
Супруг не произнес ни звука.
– Пожалуйста, не волнуйся, – сказала я.
– Он помер, – констатировала Юля, – на проверочные слова не реагирует. У меня есть тест. Надо у Тольки бабок попросить. Он, когда про деньги слышит, всегда бесится. Раз молчит – значит умер. Иначе никак. И кровь идет. Вау!
– Дай мне свой мобильный, – прошептала я. – Все будет хорошо!
Юля чуть сдвинула брови.
– Зачем тебе телефон?
– «Скорую» вызвать, – прошептала я.
– Мобила у Толика в куртке, – неожиданно весело пояснила Юля, – щас найду. Небось в городе пробки!
Я знаю, что люди по-разному реагируют на стресс, одни моментально теряют голову, принимаются рыдать, бьются в истерике. Другие, наоборот, становятся деловитыми, не разрешают своим чувствам взять верх над разумом, зато спустя несколько недель, а то и месяцев впадают в так называемое посттравматическое состояния. Юля, кажется, принадлежит ко второй категории. Поэтому она изо всех сил пытается вести ничего не значащий разговор.
– Машин лом, – тараторила Юлия, – МКАД как муравейник, а на вертолете врачи не полетят. Нам их часов пять ждать, да?
– Ну что ты, – с фальшивой бодростью воскликнула я, – давай добывай сотовый, реанимация тут же прилетит.
Юля медленно расстегнула ремень безопасности, ее руки действовали, словно в замедленном кино. Ей понадобилось почти десять минут, чтобы перелезть на заднее сиденье.
– Он умер! – крикнула она. – Труп! Не дышит, кровь идет! О! О! О! Я куплю себе черное платье! Видела позавчера в витрине, шикарное, до колен. Шелковое, в обтяг, тут бретели. Лампа! Я не ошиблась, тебя так зовут, эй, слышишь меня?
Я кивнула, а она продолжала:
– Лямки тонкие, надо сверху пиджак накинуть. Самые лучшие у Армани! Приталенный, на одной пуговице, лацканы и шлицы. Неужели он помер? Господи! Вот радость-то! Я теперь вдова! А к платью необходимо пальто!
Я в изумлении уставилась на Юлю, которая, обшаривая карманы Анатолия, трещала, как молодая сорока.
– Или лучше полушубок! Теперь я могу сама деньги тратить! Куплю джип! Шубку! Поеду на Карибы! У нас осень, там весна с кокосами! Обожаю океан! Ну куда он бумажник подевал? Я с двенадцати лет мечтала: вот распишусь с мужиком, а он быстренько помрет и оставит мне денежки. Уж как я горевать буду! Все глаза на Мальдивах выплачу! Буду только темные сарафаны носить и…
Юля оперлась на живот погибшего, Толик резко выдохнул.
– Мама! – взвизгнула вдова. – Он сопит!
Анатолий дернул пару раз руками, поднял голову, посмотрел на оторопевшую жену и спросил:
– Какого хрена ты меня душишь? Уселась сверху, небось не Дюймовочка!
– Ты жив? – пролепетала Юля и зарыдала.
Анатолий ласково похлопал супругу по спине:
– Ну ладно, не плачь. Че со мной случится? Встал рано, в полшестого, вот и заснул. Машина остановилась, меня и вырубило. Перестань, ишь, расстроилась! Да я еще двести лет проживу!
– Двести лет! – с ужасом повторила супруга и заплакала еще отчаянней.
– У вас кровь бежит, – прошептала я, – изо рта.
Толя потер пальцами подбородок.
– Не! Я конфеты люблю, швейцарские. В них начинка прикольная, вишневая. Сверху прозрачный леденец, внутри фрукты. Это она вытекла.
Я резко выдохнула. Жив, здоров и невредим мальчик Вася Бородин! Никаких внутренних повреждений нет, Толя просто недоел карамельку. Юля сейчас рыдает от горя, перспектива провести с супругом двести лет ее отнюдь не обрадовала. И, в конечном итоге, во всем виновата я. Ведь знала, что мотор «покойника» работает исключительно тогда, когда на переднем пассажирском сиденье находится человек. Мне не следовало сползать с кресла!
* * *– Такая сделка сорвалась, – грустно повторял Антон, пока мы с ним шли домой, – почти договорились, и нате! Мимо! Но я не сдамся! Буду подавать объявления до тех пор, пока не избавлюсь от машины.
– Ты обещал провести меня по дому, – напомнила я, входя в холл, – можем начать прямо сейчас. Уже поздно, народ спит.
– Ну и как ты тогда собралась по спальням ходить? – справедливо спросил Анатолий.
– А мне там делать нечего, – парировала я, – покажи нежилые помещения! Подвал, например!
– Его нет, – пожал плечами Антон, – Михаил сам дом строил, не готовый покупал. Тесть умный человек, он знает, что в Подмосковье сыро, намучаешься воду из подпола откачивать. Под особняком бетонная подушка. Зато есть чердак.
– Уже видела, – протянула я.
– А старую прачечную? – спросил Антон. – Она возле кладовки, ну, той, что на первом этаже.
– Показывай, – приказала я.
Муж Наташи пошел вперед по коридору до крошечной дверки, толкнул ее и сказал:
– Тут кладовка! Во! Много хорошего лежит.
– Заглядывала сюда, – подтвердила я, – и удивилась, похоже, Михаил Матвеевич ничего не выбрасывает. И он невероятно аккуратен!
– Положительный во всех смыслах человек, – согласился Антон, – правильный. С него пример нужно брать. Полки сделал и сохранил свое добро. Никогда не знаешь, что в нашей стране случится. Вот, к примеру, мыло. Видишь ящик?
Я прищурилась. Антон перешел со мной на «ты», несколько попыток сбагрить «покойника» сделали нас почти друзьями.
– Не замечаешь? – удивился спутник. – Вот же!
Он сделал пару шагов и открыл картонный короб. Из него повеяло знакомым ароматом.
– Земляничное? – неуверенно спросила я. – Моя мама его любила.
Антон вытащил серо-розовый брусок.
– Советское качество. Лежит почти тридцать лет, и ничего!
– Почему вы им не пользуетесь? – удивилась я.
Зять скряги засопел.
– Это же стратегический запас! На черный день! Вдруг голод настанет.
Я хихикнула. Здорово поможет в этом случае мыло! Из него отличный суп получится! Хотя его можно поменять на крупу. Но не стоит думать о глупостях. Надо задать Антону вопрос:
– Кладовку я уже видела, а где старая прачечная?
Глава 17
– Тут, – ответил Анатон и дернул за круглую ручку, торчавшую из стены.
В нос пахнуло сыростью, я втиснулась в узкое пространство. Перед глазами предстало оцинкованное серое корыто, поставленное на сколоченный из необструганных досок стол, пара ведер и кран в стене.
– До того, как стали в прачечную вещи сдавать, белье здесь стирали, – пояснил Антон, – на всякий случай оставили все в рабочем состоянии, мало ли чего! Михаил Матвеевич очень умный. Он подсчитал если дома стиральную машину иметь, то одна постирушка будет стоить пятьдесят рублей. Порошок, вода, электричество, отбеливатель, – все дорого. А если в прачку ходить, то жетон дают за сорок рэ! Червонец экономии. Поэтому Ната ходит в торговый центр. Но вдруг электричество закончится! Война случится! Народ без барабанов-автоклавов останется, а мы с корытцем. Научно-технический прогресс, это здорово, но если ядерный взрыв? Че делать? Как стирать?
Я медленно осматривала крохотное пространство. Если произойдет конфликт с применением современного арсенала вооружений, вопрос о чистоте одежды будет не актуален. Антон странный человек, временами он говорит феерические глупости, а порой похож на нормального мужчину. Необычная смесь инфантильности и зрелости.
