Дарья Калинина - Принц на белом пони
Прошло около часа. Леся все также сидела у компьютера. От напряжения у нее стали слезиться глаза, она уже не могла разобрать отдельных лиц, они все стали сливаться перед ней в одно бесформенное цветовое пятно. Она очень старалась, в каждого персонажа всматривалась подолгу, но так и не смогла определить, есть ли тут тот самый молодой человек, который был ей нужен.
Кира подошла к подруге и заметила:
– Ты устала.
– Есть немного.
– Так отдохни. Тебя же никто не гонит.
Кира сбегала на кухню, принесла салфетку, смоченную холодной заваркой – лучшим домашним средством от усталости глаз, – и дала ее Лесе.
– Приложи к глазам.
Леся откинулась на спинку кресла, приложила салфетку к лицу и блаженно закрыла глаза. Но и тут ей не удалось отдохнуть. Противная физиономия в кепке и очках тут же возникла перед ее мысленным взором. Леся попыталась прогнать морок, раз, другой, третий… Бесполезно. Развеявшись словно дым, проклятый тип вновь появлялся перед Лесей. Он как будто бы издевался над ней. И смирившись с тем, что ей не удастся от него избавиться, Леся решила хорошенько его рассмотреть.
Так, что же она помнит. Лица было под кепкой и очками почти не видно. Но тело, руки, ноги… Они были худыми и длинными. И на правой руке, которую он поднес к лицу, словно закрываясь от Леси, была татуировка в виде…
– Кира! – внезапно вскочила на ноги Леся.
Сделала она это так резко, что Кира, которая осторожно несла подруге на подносе ромашковый чай, вздрогнула, чайная чашка взлетела вверх и, прежде, чем Кира успела ее поймать, приземлилась на ковер. Ромашка немедленно разлилась, а чашка покатилась по мягкому ворсу в угол комнаты.
– Ты чего? – возмутилась Кира. – Я же чай из-за тебя пролила.
– Подумаешь, чай! Тоже проблема. Высохнет!
Леся была еще потому так безмятежна, что ковер в гостиной был густого желто-сливочного цвета, так что разлившаяся ромашка не причинила ему сколько-нибудь заметного вреда. Ну, в одном месте нежная желтая поверхность чуточку потемнела. Но когда влага впитается и высохнет, можно не сомневаться, ковер останется практически в первозданном виде. Да и чашка никакого ущерба не понесла. Спокойно укатилась себе в уголок, откуда Кира извлекла ее совершенно целенькую.
– Ты зачем так кричала?
– Я вспомнила! У этого типа на руке была татуировка!
– Татуировка?
– Да.
– И какая?
– Звезда! Пятиугольная звезда, острием вниз.
– Перевернутая пентаграмма? – задумчиво пробормотала Кира. – Ты уверена?
– Уверена! Но это еще не все. Под пентаграммой были цифры!
– Какие?
– Три шестерки.
– Это же число сатаны, число зверя, – заметила Кира.
– Вот именно! И ты знаешь, кто может сделать себе такую татуировку!
И так как Кира молчала, Леся воскликнула сама:
– Этот парень совсем не нацист, как мы подумали вначале, он хуже, он – сатанист!
Кира присвистнула.
– Не слишком ли много на одного тощего доходягу? Возможно, он просто придурок, который для устрашения окружающих лепит на себя все без разбора? Если поискать хорошенько, то на нем мог найтись и знак якудзы или еще чего-нибудь в этом же роде.
– Все равно! Надо пробить эту пентаграмму. Это хоть какая-то, но зацепка.
Вторично оторванный от тихого вечернего отдыха Лисица был уже далеко не столь любезен. За прошедшее время он успел снова проголодаться и теперь не собирался сдаваться просто так.
– Я вам информацию на группу людей, использующих, по нашим сведениям, как нацистскую, так и сатанистскую символику, а вы мне торт.
– Торт? Не слишком ли жирно?
– Уже десятый час на дворе.
– Мы не успеем.
– Не говоря уж о том, что на ночь есть тяжелые жиры вредно.
– А вы вафельный приготовьте, – пошел на компромисс Лисица. – Ну, что вам стоит? Это же легко и быстро.
– И тогда ты нам поможешь?
– Уже сажусь к компьютеру!
И что было делать подругам? Они поддались на уговоры шантажиста и отправились на кухню. В принципе, Лисица не требовал от них ничего невозможного. Несколько упаковок готовых вафельных коржей всегда были у них под рукой. Ну а крем для их прослойки приготовить тоже не стоило никакого труда. Пачка сливочного масла, половина банки сгущенки, и несколько минут работы миксера. И вот, пожалуйста, пышный сливочный крем готов. Немножко ванили, и крем приобрел еще и сладковатый аромат.
Этот крем отлично подходил для вафельных коржей, которые сами по себе были безвкусными, словно бумага. Но зато они отлично хрустели и в сочетании со сливочным кремом были самое то, что нужно. Как-то подруги пытались использовать заварной крем, но коржи быстро размокли. Также портило коржи и варенье. Но сливочный крем держался на них, оставляя их практически в неизменном виде, особенно если не полениться и остатки торта убрать в холодильник.
– Но сегодня у меня есть малиновый джем.
Джем Леся приготовила сама, просто измельчила ягоды в блендере, потом добавила сахара и подогрела смесь на огне. Когда сахар растворился, но смесь еще не закипела, она разложила ее по банкам, где ягоды быстро превратились в желе.
– Тут же косточки.
– Ничего.
– Надо было их вытащить.
– Ну, знаешь, косточки я выковыривать не стану.
Кира промолчала. Она и не предполагала, что Леся начнет сейчас вынимать из уже готового джема крохотные косточки. Но говорить Лесе, что бороться с косточками надо было еще раньше на стадии первичной обработки малины, протерев всю массу через мелкое сито, было несколько рискованно. Леся могла усмотреть в этом критику в свой адрес. И это было опасно потому, что в последнее время характер у Леси стал стремительно портиться, словно это не Кира была беременна, а она. Во избежание семейной ссоры Кира отступила.
Так что один слой они все же смазали малиновым джемом, после чего из промасленных коржей слепили торт и поставили его в холодильник остывать. А сами отправились к Лисице, чтобы узнать, как продвигаются дела у него.
К их удивлению, Лисица не откликнулся на их призыв. А когда они встряхнули его, он уставился на них каким-то отсутствующим и ничего не выражающим взглядом. Такой взгляд обычно появлялся у Лисицы, когда тот был погружен в решение загадки, которую считал чрезвычайно для себя важной. Но почему сейчас? Ведь еще полчаса назад он откровенно смеялся над их просьбой. А теперь выглядит так, словно от решения этой задачи зависит не только его судьба, но и судьбы окружающих.
– Ты что-то нашел?
– Нашел, да…
И Лисица снова нырнул в компьютер, ничего не пожелав объяснить подругам. Даже упоминание о торте не сделало его более разговорчивым. Девушкам пришлось самим подсесть к нему и взглянуть на экран. Там мелькали лица, надо сказать, далеко не самые приятные.
– Что это за рожи? – не удержавшись, спросила Кира.
И как ни странно, Лисица ответил:
– Это фотографии членов неформального сообщества «Дети Вельзевула».
– То есть это сатанисты?
– «Дети Вельзевула».
– Но они сатанисты? – настаивала Кира.
– По большому счету да. Но так как сатанисты вообще-то не имеют четко структурированной организации, а состоят из множества разрозненных групп и кланов, где в каждой группе может быть своя философия, свои адепты и даже свои ритуалы поклонения дьяволу, зачастую весьма различающиеся между собой, то мы будем с вами говорить именно о «Детях Вельзевула».
– И что ты про них разузнал?
– Перевернутая пентаграмма и три шестерки под ней – это как раз их отличительная эмблема. Но кроме нее есть еще и другие.
– Какие?
– Козьи рога, молнии.
– Молнии?
– Да, одна, две или даже три или четыре молнии.
– У нашего были две.
– И мне кажется, что ваш осведомитель именно эти молнии и принял за знак СС.
Лисица щелкнул на экран, и подруги увидели сатанинскую символику, которую предпочли бы не видеть вовсе.
– Похоже? – спросил он у Леси.
– Один в один.
– Хочешь сказать, что Лену пытались убить сатанисты? – испугалась Кира.
– «Дети Вельзевула», – поправил ее Лисица и сам же ответил: – Не знаю. До сих пор их в приношении человеческих жертв не замечали. Да, они безобразничают на кладбищах, собираются там иной раз многочисленными группами, читают мрачные стихи – молитвы собственного сочинения, наряжаются в черную одежду и обвешиваются различными сатанистскими символами. Но жертвоприношения… Да еще человеческие… Мне кажется, что это чересчур для них. Не говоря уж о том, что обычно жертвоприношения все же обставляются с некоторой торжественностью. Присутствует символика, указывающая на то, что это именно ритуальное убийство. Вы же сказали, что ничего такого возле Лены не было видно.
