Дарья Донцова - Император деревни Гадюкино
– Вероятно, револьвер там, – прощебетала красавица, – я слышала, что многие оружие после самоубийства топят!
Павел Евгеньевич несколько раз моргнул. Было понятно, что он поражен умом и сообразительностью сотрудницы телевидения.
– Обрати внимание, она не блондинка! – воскликнул Максим.
Федулов откашлялся и не смог сдержать эмоций.
– Здорово у тебя получается, – фыркнул он, – сначала жертва всю морду выстрелом разворотила, потом бегом к воде, туда оружие швырь, обратно рысью на лужок, легла на травку – и прощайте? Если человек сам в себя пальнул, ствол рядом валяется или в руке остается. Все. Да, совсем забыл. Уважаемые жители Ларюхина, Еланска и все, кто меня слышит! Если знаете что-то о случившемся, видели посторонних лиц или имеете сведения, способные помочь следствию, убедительная просьба прибыть в управление для дачи показаний. Этим вы выполните свой гражданский долг и посодействуете поимке опасного преступника. Спасибо за внимание.
Заиграла музыка, у местного «Останкино» настало время рекламы. Неведомая сила подняла меня и бросила к шкафу. Максим выключил телик и бесцеремонно спросил:
– Чего делать будем?
– Ты не знаю, а я поеду в Еланск! Оденусь-умоюсь и вперед, – сообщила я, роясь в гардеробе.
– Можешь не менять одежду, – нагло заявил приставала. – Очень симпатичный наряд, ноги видно. Мне нравится, когда дамы носят юбки-мини, меньше неприятных открытий. Некоторые натянут джинсы или подолом пол метут, издали вполне симпатично смотрятся, а как разденешь их! Матерь Божья! С тобою же все ясно, фигурка супер, очень секси.
Тут только я сообразила, что дефилирую перед нахалом в полупрозрачной сорочке, которая едва прикрывает филейную часть. Стараясь не завизжать, я схватила халат, быстро завернулась в него и сказала:
– До свидания, проследуй к выходу.
– Йес, – кивнул Максим и вдруг действительно ушел.
Я приняла душ, решив не тратить время на еду, спешно заперла комнату, быстро миновала холл, вышла на улицу и остановилась.
У центрального входа сверкал боками ярко-оранжевый кабриолет. Несколько пациентов лечебницы, в основном женщины, с жадностью смотрели на выпендрежный автомобиль. Около машины, привалившись к крылу, стоял Макс. В руках он держал странную композицию: несколько ананасов сидели на зеленых ветвях с мелкими листочками. Безумный букет был обернут в белую бумагу с изображениями собачек, перевязан розовой лентой и выглядел как подарок для тронувшейся умом Барби.
– Дорогая, экипаж подан, – объявил Макс.
От растерянности я задала очень глупый вопрос:
– Это что?
– «Порше»-кабриолет! – заорал Максим. – Как ты просила, цвет «пьяный апельсин». Не нравится? Он кажется тебе пошлым? Я готов поменять его к вечеру на голубой или розовый! В руках держу букет твоих любимых растений!
Дамы, стоявшие неподалеку, расцвели улыбками, больше похожими на оскал обозленных кошек, чем на выражение радости.
– Когда я недавно подарил тебе розы, – нарочито громко вещал Максим, – то получил букетом по морде и услышал про ананасиумы. Я самым честным образом пытался раздобыть цветочки, но о них не слыхивали даже в Голландии. Поэтому решил сам создать новый сорт. Вот, прошу, «Ананасиум-раритетос», существует только в семи экземплярах.
Максиму удалось здорово меня смутить.
– Да я просто пошутила и насчет «Порше», и по поводу букета. Что мне теперь делать с кучей ананасов?
– Придумаешь, – отмахнулся Макс, быстро обегая кабриолет и открывая дверь со стороны пассажира, – плиз, май лав!
– Спасибо, лучше поеду на своей, – попыталась я сопротивляться.
Максим тревожно оглянулся и зашептал:
– Умоляю, не отказывай мне на глазах у этих мумий, они здесь не зря столпились!
– Ну ладно, – с неохотой согласилась я и села в очень низкую машину.
– Как ощущение? – осведомился Макс, устраиваясь за рулем.
– Пока не знаю, – пробормотала я, пристегиваясь.
– Ключ на старт! – провозгласил Максим.
Меня вдавило в сиденье, в лицо ударил ветер, а в уши – грохот. Макс что-то проорал, но я не смогла разобрать ни слова, решила попросить его притормозить, открыла рот и поняла, что разговаривать в данной ситуации невозможно.
«Порше» летел с умопомрачительной скоростью, распластавшись по дороге. Мне, привыкшей к небольшой малолитражке с нормальным клирингом, казалось, что я сижу в мыльнице, которая подпрыгивает на всех, даже самых крошечных камушках. Еще пара секунд, и дно кабриолета сотрется до дыр, а моя попа начнет чиркать по асфальту. В глаза и рот набилась пыль, а по носу щелкнул пролетавший мимо жук. Я зажмурилась, закрыла руками щеки и глаза, попыталась съехать с кресла и забиться под торпеду, чему помешал ремень безопасности.
Бешено воя, «Порше» влетел в населенный пункт, скакнул вверх, хрюкнул и неожиданно затих. Я наконец-то смогла сделать глубокий вдох и оторвать ладони от лица, увидела счастливую улыбку Максима и тут же ощутила на щеке мокрую каплю. Машинально стерев невесть откуда взявшуюся воду, я глянула на руку и поняла: это не дождик, у кабриолета отсутствует крыша, и сейчас на меня покакала птичка. Судя по размеру неприятности – птеродактиль.
Глава 16
– Навоз к деньгам, – живо сказал Максим.
Вот тут мое терпение закончилось. Я вылетела из «Порше» с негодующим воплем:
– Оставь меня в покое! Воспитанный человек никогда не обратит внимания, что со спутницей случилась мелкая неприятность: допустим, она упала и разорвала чулок или случайно... э...
– ...пукнула, – подсказал Максим, – я отлично знаю, что в подобном случае нужно обойтись без комментариев. Но птичьи какашки – к резкому возрастанию доходов, примета стопроцентно верная, я хотел тебя порадовать. Как поездка? Здорово?
– Ужасно, – простонала я. – «Порше»-кабриолет – неописуемая гадость. Шумно, грязно, ветрено, ни поговорить, ни радио послушать! На моей букашке, которая стоит меньше, чем руль этого пафосного урода, ездить намного удобнее!
– Зато «Порше» гламурнее, сразу понятно, сколько денег у его владельца, – возразил Максим.
Я уперла руки в боки.
– Значит, так! Я не понимаю, зачем еле-еле двигаться на восемнадцатисантиметровых шпильках, если можно надеть туфли с нормальным каблуком и ощущать себя превосходно. Сумка-клатч, которую предписывается носить с вечерним нарядом, – неудобна, в нее ничего не влезает. Мобильник, усыпанный брюликами, работает так же, как телефон за пару тысяч рублей. Назначение сотового – обеспечить связь, и только! Губная помада за триста долларов смажется, как и ее родственница за четыреста рублей. В «Порше» я больше не сяду! Кабриолет – жуть на колесах.
– Какую вы себе капризную девушку нашли, – прощебетал нежный голосок, – а вот мне такие машины в кайф! Может, прокатите?
Я повернула голову с такой яростью, что ощутила боль в шее. В шаге от «Порше» стояла стройная блондинка в голубом сарафане. Длинные волосы незнакомки падали на плечи, низкий вырез почти полностью открывал грудь, личико сверкало макияжем, а в воздухе плыл аромат псевдофранцузского парфюма.
– Меня зовут Кэти, – представилась красавица, – и, поверьте, я никогда не капризничаю. Так я сяду?
Я сделала приглашающий жест рукой:
– Милости прошу!
– Круто, – взвизгнула блондинка и кинулась к машине.
Я повернулась к Максиму спиной, сделала шаг, споткнулась о бордюрный камень и шлепнулась. Сначала мне стало больно, потом смешно. Кое-как я поднялась на ноги и воззрилась на Макса:
– Мог бы и помочь!
Он скорчил гримасу удивления:
– Пару минут назад ты мне объяснила, что воспитанный человек не обращает внимания, если на его спутницу какает ворона или девушка падает, пукает...
В первый раз за всю мою жизнь мне захотелось стукнуть человека кулаком в нос.
– Оставь капризулю, – заканючила блондинка, – поехали кататься, я покажу тебе отпадный ресторан!
– Прости, киса, – нежно проворковал Максим, – сегодня никак не могу, мама обидится, она у меня, как ты уже, наверное, убедилась, с заморочками.
– Никогда не видела твою мать! – изумилась красотка.
– Как? Вот же она! – ткнул в мою сторону нахал.
Блондинка выкатила глаза на щеки и потеряла изрядную долю своего бескрайнего обаяния.
– Она? Тебя родила?
– Верно, – кивнул Макс, – семь подтяжек лица, липосакция, удаление трех ребер, имплантаты в грудь и ягодицы, в спине железный прут, чтобы не горбилась, зубы, ясное дело, на титановых штифтах, кисти рук пересажены от восемнадцатилетней пташки. Но, знаешь, нынешние девушки все гнилые, мамуле все равно пришлось акриловые когти наращивать. Я сглупил с донором.
– Сглупил с донором? – обморочно повторила жаждавшая прокатиться на «Порше» девица. – Они же трупы!
– Эх, киса, – протяжно вздохнул Макс, – все покойники когда-то ходили, смеялись и любили вкусно поесть. Вот у тебя волосы шикарные, а у моей мамочки с ними беда, она похожа на обкурившегося ежика. Кстати, тебя родители не предупреждали, что не следует отправляться на променад с незнакомцем, даже если у него во лбу горит алмаз «Шах»? Ну, покатим? Мамочка, тебе нравятся ее локоны? Как ты думаешь, их лучше срезать и типа парика сделать или со скальпом снять, а потом тебе пересадить?
