Босс, наркоз и любопытный нос - Наталья Николаевна Александрова
Нужно Люське обязательно позвонить. И вообще Надежда занялась тут чужими делами, а убийство Шубина, судя по всему, никто раскрывать не собирается.
Тут Надежда вспомнила жуткие синие пятна на шее трупа, ее передернуло.
– Жаль Володю… – сказала она, – очень жаль. Так что там с девицей-то было?
– Да ничего не было, – Анна с задумчивым видом долила в бокалы остатки вина, – я тут от нечего делать гуляла и присматривалась. Ну, приметила этого Шубина, если бы не Василий, урод этот, да еще и ворюга, то устроила бы как-нибудь с ним познакомиться. Но в таком виде, как к человеку подойти?
Однако смотрю, как-то идет он с девицей. Интересная такая девица, всем хороша – стройная, загорелая, волосы густые. Высокая, его на голову выше – в общем, прямо модель. Идут они со стоянки – стало быть, приехала девица эта на машине. Спокойно так идут, она на нем не виснет, он ее не обнимает. И в руках у нее портфельчик такой, для бумаг.
Одета вроде просто – джинсы, пиджачок, но вещи все, сразу видно, очень хорошей фирмы. Портфель этот тоже дорогой, то ли из кожи крокодила, то ли бегемота. И туфли. Без каблуков, правда, потому как девица высокая очень, ну, про это я говорила.
– А дальше что было? – нетерпеливо спросила Надежда.
– Ну, пошли они к коттеджу его. Потом меня Василий на обед позвал, там я сцену небольшую устроила, как полагается, потом у себя посидела, отдохнула, пока он какие-то процедуры проходил, потом снова решила прогуляться. Смотрю – опять они идут, провожает он ее до машины. И я тебе скажу – точно она к нему не на свидание приезжала, а по делу. Потому что если бы они в коттедже сексом занимались, то сразу было бы заметно. Не веришь?
– Верю, – без колебаний ответила Надежда Николаевна, – конечно, заметно.
– И как посмотрела я на эту девицу под другим углом, так и стала вспоминать. Понимаешь, уж больно девка приметная, высокая очень, опять же волосы хорошие, густые. И вся такая деловая.
– Кто ж такая девица эта?
– Да погоди ты, слушай по порядку! – возмутилась Анна. – Значит, села она в машину, его на прощание не поцеловала, только кивнула, он тоже даже за руку не взял, только наклонился и сказал не то спасибо, не то до свидания. И назвал ее – не то Маша, не то Даша, а может, Саша… Она улыбнулась так и уехала. А я стою столбом и вдруг вспомнила, где я ее видела.
– Ну, наконец-то… – проворчала Надежда, – теперь хоть к делу подошли.
– Понимаешь, денег за съемки платят мало, приходится за любую работу браться…
– Ты про это уже говорила, – ввернула Надежда.
– Ну да… Короче, если премьера какая в Доме кино, или вечер, или презентация, тогда…
– Знаю, приглашают девушек в красивых платьях, чтобы пустых мест в зале не было видно. И ты этим подрабатываешь?
– Хочешь сказать, что я для такого старовата?
– Извини, – смутилась Надежда, – я не хотела гадости говорить.
– Да ладно. Ну, для премьеры блокбастера какого-нибудь я, конечно, не гожусь, а вот если презентация новой клиники, к примеру, это другое дело. Прикинь, они журналистов позовут, на банкет потратятся, а в зале никого нету… Вот там я и видела эту Машу-Дашу. Открытие клиники пластической хирургии. Сама посуди: если одни молодые девицы в зале будут сидеть, кто же поверит? Где правда жизни? Им пластическая хирургия не нужна. А тут сидят дамы приятной наружности, но бальзаковского возраста, вопросы умные задают.
– А какие?
– Какие напишут на бумажке, те я и выучу! – отрезала Анна. – От себя ничего не прибавлю! В общем, эта девица там вертелась, кто уж она по должности, не поняла я.
– А как клиника называлась?
– Вроде «Афродита»… – неуверенно ответила Анна, – или «Нефертити»… А может, вообще «Персефона». Но буква «ф» там точно была. А тебе зачем?
– Да так просто… – Надежда очень естественно пожала плечами, – для разговора…
Они выпили еще кофе и распрощались по-дружески.
У себя в коттедже Надежду Николаевну одолели тяжкие думы. Муж не звонил. Ни утром, ни днем, ни вчера вечером. Обиделся, что она с ним сухо говорила, или же и правда все плохо с работой?
Если обиделся, то нужно позвонить первой и поговорить приветливо и ласково, а вот если второе, то не стоит к человеку соваться, только на хамство нарвешься – не мешай, мол, не дергай по пустякам, и так все плохо, а тут ты еще…
Она выложила телефон на стол, походила немного по комнате, убирая разбросанные вещи, попила водички, поглядела в окно и наконец возмутилась.
– Черт знает что! – в сердцах сказала она самой себе. – На что я трачу время!
Она решительно набрала номер мужа. И что вы думаете? Механический голос с явным ехидством сообщил, что абонент временно недоступен! Все ясно – отключил телефон, потому что на совещании. Или переговоры важные.
Можно, конечно, позвонить секретарю, но до такого Надежда еще не дошла.
Держа телефон в руках, она вспомнила, что хотела связаться с Люсей. Эта оказалась на связи.
– Симакова! – послышался решительный Люськин голос, из чего Надежда поняла, что Люська на трудовой вахте и болтать по пустякам у нее времени нету. Однако убийство Шубина – не пустяк, поэтому Надежда решилась оторвать Люську от важных дел, хоть в голосе подруги проявилась нескрываемая досада.
– Слушай, я по делу! – буркнула Надежда. – Ты Володю Шубина давно видела?
– Не так чтобы давно, месяцев пять назад, может, чуть больше… А что такое?
– Умер он, – вздохнула Надежда, – скоропостижно, от сердечного приступа.
– А ты откуда… ой, кошмар какой!
Надежда, понукаемая Люськой, которая моментально позабыла о работе, рассказала, что встретила Шубина совершенно случайно в пансионате, где отдыхает с мужем, что поговорить толком они не успели, а потом он умер.
– Он на тебя сослался, так вот что ты про него знаешь? – спрашивала Надежда вроде бы без интереса. – Есть ли семья у него, вообще близкие, им же сообщить надо…
– Слушай, я мало чего знаю, – призналась Люся. – Тоже встретила его случайно, ну, в кафе посидели, поговорили. Я, дура, все про себя тараторила, как с мужем развелась, да про детей-внуков, как будто это кому-то, кроме меня, интересно… А он сказал только, что в аварию попал лет пять назад. Голову сильно повредил. И очень трудно из этого всего выходил, лечился долго. Сначала вообще думал, что инвалидом на всю жизнь останется, память отшибло. Ну, потом выправился
