Ли Голдберг - Мистер Монк и две помощницы
— Я пошутил насчет осьминога и моллюска.
— А разве Вы не шутили по поводу аллигатора?
— Хотелось бы, — махнул рукой капитан. — Но я научился доверять догадкам Монка.
— Это не догадка, а факт, — обиделся Монк.
— Но это убийство? — уточнил Стоттлмайер.
Монк повел плечами.
— Да, оно самое.
Глава 17. Мистер Монк и вторые ботинки
Даже несмотря на заявление Монка об убийстве, капитан Стоттлмайер не торопился привлекать дополнительные полицейские ресурсы к расследованию смерти Вебстера, не получив официального заключения судмедэксперта.
Могу понять его нежелание.
Он застрял на пляже с парнем, которого, возможно, убил аллигатор. Тут волей-неволей лезут в голову разные вопросы, вроде «На чем парень приехал на пляж?» или «Откуда взялся аллигатор?». И ничто не указывает на предумышленное убийство, за исключением мнения Эдриана Монка.
Конечно, Монк никогда не ошибается в подобных случаях, но власть имущие в Полицейском Управлении Сан-Франциско не вполне уверены в его способностях, в отличие от Стоттлмайера. Поэтому капитану, чтобы сохранить должность, приходится применять политику «жди-и-наблюдай», пока не произведут вскрытие.
Но Монк горел нетерпением.
Он просто не в состоянии ждать.
Монк стремился бы расследовать дело, даже если б его не заставляли ехать в ненавистный Лос-Анджелес на помощь Шароне, хотя, я уверена, здесь имеет место дополнительная мотивация. Эта необычная смерть слишком интригующая для него, чтобы ее проигнорировать.
Мне не слишком понравилась его заинтересованность. Безопасность моей работы под вопросом, пока Тревор находится в тюрьме, Шарона маячит поблизости, а убийца Эллен Коул на свободе. Но обвинять Монка за задержку я не имела права. Расследование атаки аллигатора — акт закона и правосудия, а не способ оттянуть неизбежное. И чем быстрее он раскроет это дело, тем быстрее вернется к первоначальному.
Монк пожелал больше разузнать о Рональде Вебстере, чтобы понять, могут ли события его жизни объяснить странные обстоятельства кончины.
Итак, мы отправились в обувной магазин, где работал Вебстер. Совпадение, магазин находился в моем районе, неподалеку от пиццерии Сорренто.
Я никогда не покупала здесь обувь, но иногда присматривалась к витринам. Они торговали причудливыми башмаками итальянских брендов и беговыми кроссовками, стоящими больше двух годовых зарплат китайских фабричных рабочих, производящих их.
Хотелось бы сказать, что я не покупаю тут обувь по политическим мотивам, но в основном из-за непомерной цены и моей мизерной зарплаты.
Ну, хватит тянуть резину.
Внутри магазина находились три клиента, два продавца и кассир.
Всегда чувствую себя некомфортно, когда Монку необходимо допросить людей, не знающих, кто он и какое отношение имеет к полиции.
Проблема заключается в том, что у нас нет официального статуса, а значит, люди, с которыми мы встречаемся, редко желают беседовать с нами на темы личного характера.
Требуется некоторая утонченность, чтобы их разговорить. Идя в магазин, я пыталась придумать ловкий ход.
Внутри, у выставочных стендов, стояли стулья для примерки обуви. Задняя стена от пола до потолка увешана сотнями прозрачных полок, уставленных различными моделями.
Монк направился прямиком к продавцу, ожидающему у задней стенки момента, когда сможет оказаться полезным.
— Могу я помочь Вам, сэр? — продавец растянул губы в улыбке, синтетической, как его пиджак. На бэдже значилось имя Морис.
Монк взял один ботинок с полки. — А где другой?
— У нас на складе имеется гораздо больше обуви, чем выставлено в зале, — скалился Морис. — Есть очень красивые модели. Не желаете взглянуть?
— Ботинок для правой ноги, — уточнил босс. — Где левый?
— Уверен, где-то в задней части.
— Почему он не здесь?
— Здесь всего лишь образцы, сэр, — ответил Морис. — Но я с удовольствием найду пару Вашего размера.
— Я хочу ботинок, идущий в паре с этим, — Монк начал тыкать на одиноко стоящие ботинки. — И с этим, и с этим, и с этим…
— Вы хотите примерить всю обувь на этой стене? — прервал его Морис, расширяя искусственную улыбку. И тут я придумала подход для получения нужной информации.
— Я хочу увидеть их на этой стене, — указал Монк.
— Зачем?
— У людей по две ноги, — настаивал Монк.
— Я в курсе, сэр, — начал сникать продавец.
— Ботинки выпускаются парами, — Монк указал на стену. — А здесь они без пары.
— Как я уже говорил, сэр, это образцы.
— Как можно разбивать пары обуви? — негодовал босс.
— Гораздо привлекательнее выставлять на стенде по одному ботинку в каждом стиле.
— Но Вы же обувной профессионал, — укорил Монк. — Вы должны больше других людей уважать верховенство нерушимых пар!
— Верховенство нерушимых пар? — растерялся продавец.
— Разрушение пар — преступление против природы!
— Вы утверждаете, что демонстрация обуви — преступление против природы?
— Разве не очевидно?
— Вы уж простите моего друга, — вмешалась я, отозвала продавца в сторону и добавила, понизив голос: — Обычно его обихаживает Рональд Вебстер. Рон отлично ладит с людьми. Он здесь?
— Сегодня не появлялся, — ответил Морис. — Кстати, его священник звонил утром и спрашивал о нем.
— Его священник? — удивилась я. — Странно…
— Рональд посещает все утренние службы в миссии Долорес, — поведал Морис. — А сегодня пропустил.
— Он каждое утро ходит на службы?
— Рональд прямой, как стрела. Пунктуальный, чистый и крайне организованный.
— Вы врете, — выпалил Монк.
Морис повернулся к нему. — Простите?
— Да посмотрите на стену! — он снова ткнул в обувь. — Она не организована. Богобоязненный человек не допустит подобного кощунства.
Продавец подозрительно уставился на меня. — Он забыл принять лекарство?
— Может, Рональд у подружки или проспал, — предположила я.
— У Рональда сейчас нет подруги, — замотал головой продавец.
— Могу поклясться, он упоминал о ней, — заспорила я. — Он говорил, что любит с ней купаться голышом на пляже Бейкер.
— Рональд? Никогда. Он даже не носит рубашки с коротким рукавом, — Морис посмотрел на меня с сомнением. — Магазин у нас маленький, и я работаю здесь пять лет. Не припомню, что видел Вас или Вашего друга раньше.
— Может, просто не замечали, — пожала я плечами.
В этот момент Монк развернулся к другому продавцу.
— Что Вы делаете?! — крикнул он.
Продавец, парень слегка за двадцать, выглядящий глуповатым неловким подростком, застыл посреди зала с открытой обувной коробкой в руке.
— Я, кхм, возвращаю ботинки в заднюю комнату, — пискнул он.
— Вы не имеете права! — напирал Монк.
— Почему?
— Потому что она надевала их на ноги, — босс осуждающе буравил взглядом снимавшую носки клиентку, напугав бедную женщину. Ей было за пятьдесят, на голове у нее красовалась прическа, которую, видимо, сделали в семидесятые годы, а потом заморозили.
— Я лишь примерила их, — оправдывалась она.
— Померила — купила, таков закон, — отрезал Монк.
— Вовсе нет, — возразил Морис.
— Но они не подошли, — лепетала женщина.
— Надо думать об этом до того, как надели их на ноги, — Монк неумолимо стоял на своем.
— Но я надевала носки.
— Их на Вас не было, когда входили в магазин.
— Они дали их мне, — она указала на другого продавца, — чтобы я померила ботинки.
Монк повернулся к Морису. — Вы дали ей грязные носки? На скольких вонючих ногах они побывали?
— Вонючих? — возмутилась покупательница. — Мои ноги не воняют!
— Они и не воняли, пока Вы не вошли сюда, — брякнул Монк. — Не прикасайтесь ими к пище.
— Я не ем ногами! — закричала она. — Я же не обезьяна.
— Тогда нет Вам оправдания за пихание своих ног во всю обувь, которую видите, — припечатал Монк.
Как я и говорила, утонченность.
Морис посмотрел на нас. — Ну, хватит. Немедленно покиньте зал, или я вызову полицию.
— Отличная идея, Морис, — я передала ему мобильник. — Можете воспользоваться моим телефоном. Спросите капитана Лиланда Стоттлмайера.
Вышло бы намного проще, позвони капитан в магазин перед нашим визитом. Но, чисто технически, официальное расследование убийства не объявлено; и если Монк попал в неловкую для отдела ситуацию, Стоттлмайер мог правдоподобно отречься от нее.
Я не задумывалась о политике деятельности Стоттлмайера, но во время неофициальной полицейской забастовки, когда Монка назначили капитаном отдела убийств, мне удалось изнутри взглянуть на работу отдела. И я поняла, что защита Стоттлмайера, в некотором смысле, продолжение моей заботы о Монке.
