Елена Логунова - На сеновал с Зевсом
— Вот это выпей.
— Я не хо… — заупрямилась я и едва не захлебнулась коньяком.
— Хо или не хо, а бу! — наставительно сказал мачо, бестрепетно вытирая мою мокрую физиономию бумажной салфеткой. — Успокоилась?
Успокоилась я главным образом потому, что не привыкла пить крепкое спиртное стаканами и после принудительного приема лечебного коньяка должна была как следует отдышаться.
— Молодец, — похвалил Алехандро, мягко (уже не как предмет мебели) обнимая меня за талию. — Пойдем из этого чертога скорби.
— Какие новости-то? — напомнила я, когда смогла говорить — уже в машине.
— Страшные и ужасные, — буднично ответил мачо. — Эта Марета, она тебе кем была?
Я отметила это выразительное «была» и поняла, что одну очень плохую новость мне уже сообщили.
— Мы вместе работали, — ответила я, мужественно преодолевая порыв разреветься раньше, чем совершенно точно узнаю повод. — А… Что с Марусей?
— Уже ничего, — ответил жестокосердный мачо, заводя мотор. — В морге твоя Маруся. Подробности нужны?
— Пока нет, — я зажмурилась и помотала головой. — Вторая плохая новость какая?
— Вторая-то? — Алехандро заложил крутой поворот направо и заодно подарил мне долгий испытующий взгляд. — Сестричка погибшей винит в ее смерти тебя!
Лифт опять не работал, но на этот раз я не нуждалась в подъемнике: распирающие меня эмоции с успехом могли заменить ракетный двигатель. По лестнице я неслась через две ступеньки и едва не сбила с ног нашу управдомшу Гусеву. Окруженная ароматом наваристого борща, она чинно шествовала сверху вниз с дымящейся кастрюлей в руках и едва не расплескала свое варево, уступая мне дорогу.
— С ума сошла, оглашенная? — недовольно крикнула мне вслед борщеносица. — Ты вообще в курсе, что мы боремся за звание дома образцового содержания? Кто так по лестнице ходит?
— Прощу прощения, — бросила я на бегу, не позволив втянуть себя в дискуссию о том, как именно следует ходить по лестнице жильцам дома образцового содержания.
И так ясно, что в идеале все мы должны делать это степенно, не нарушая безопасности двустороннего движения и не провоцируя ДТП с участием кухонного снаряжения.
— И подружке своей скажи, чтоб не мяла клумбу! А то думает, раз завела себе модного кобеля, так можно топтать наши нарциссы! А мы боремся! — проорала мне вслед уже невидимая управдомша.
— Модного кобеля? — Я слегка сбавила скорость подъема, но не изменила направление движения: я и так бежала к Трошкиной.
Мне хотелось поделиться с доброй подруженькой своими скверными новостями и получить от нее совет и утешение, но после слов управдомши у меня возникло еще одно желание: посмотреть наконец на Алкиного нового бойфренда. До сих пор самым модным из всех ее кобелей был, безусловно, мой единокровный братец, и я с трудом могла вообразить себе мужчину, способного перещеголять Казимира Великолепного по части гламура с кутюром.
Звонком я пренебрегла, стучаться тоже не стала, просто с разбегу ударила в подружкину дверь плечом, ворвалась внутрь и тут же запуталась в каком-то плотном полотнище. Под потолком троекратно крякнуло, и полотнище рухнуло на пол, увлекая за собой и меня.
— Кузнецова! — всплеснула руками прибежавшая из кухни Трошкина.
В одной руке у нее был острый ножик, в другой — большая белая кость, вся в серо-бурой щетине отварного мяса. Пряча аксессуары Бабы-яги за спину, подружка неласково спросила:
— Ты зачем пришла?
— Да так, поваляться! — язвительно ответила я, выпутываясь из одеяла. — Ты же открыла тут секцию любителей художественного валяния или я что-то путаю? Ведь это ты валяешься с новым другом в кашках, ромашках и нарциссах, препятствуя сознательным жильцам в борьбе за звание дома образцового содержания?
— Я с новым другом? — Трошкина покраснела, побледнела, закатила глаза и пожаловалась потолочному светильнику:
— Так я и знала, что ничего не получится!
— А ты расскажи более опытной подруге, что конкретно у тебя не получается, — предложила я, меняя при виде Алкиного глубокого расстройства гнев на милость. — Глядишь, помогу добрым советом!
— Могла бы и помочь, конечно, — Трошкина повернулась и потопала в кухню. — А то я одна всё расхлебываю!
— Что же ты расхлебываешь?
Я тоже вошла на кухню и с интересом осмотрелась. На плите стояла большая кастрюля, над которой мачтой возвышалась полуголая кость, увенчанная лохмами вареного лука, а на столе — глубокая миска с серым бульоном, в которую Трошкина на моих глазах щедро насыпала овсяных хлопьев моментального приготовления, а затем бухнула пачку творога. Я подумала, что расхлебывать такую гадость действительно удовольствие маленькое, и кто-кто, а я помогать Алке в этом не стану!
— Слушай, Трошкина, пойдем ужинать к нам? — предложила я, недовольно потянув носом.
— Я не могу, — ответила Алка, энергично шевеля лопатками: она как раз вбивала в свое гнусное месиво сырые яйца. — Я сейчас не одна.
— О! Так он здесь, твой модный кобель?! — обрадовалась я. — А ну, познакомь нас!
Трошкина притворилась, будто ничего не услышала, но я и не ждала, что она опрометью кинется представлять меня своему новому другу. К сожалению, мы обе хорошо знаем, что из десяти мужчин в среднем семеро в момент знакомства кладут глаз на меня и только трое — на Алку. Правда, со временем эта пропорция кардинально меняется, потому что из семи «моих» мужчин в среднем шесть с половиной оказываются ценителями женской скромности, которой я лично не блещу. Не тот у меня темперамент, чтобы убедительно изображать из себя выпускницу пансиона благородных девиц! А вот Трошкина на моем адски пламенном фоне смотрится кротким ангелом.
Так что я не особенно опасалась, что модный кобель, увидев меня, передумает оставаться в одной валятельной секции с милой Аллочкой. То есть сначала я этого не опасалась, но потом увидела, что дверь комнаты завешена плотным шерстяным одеялом, и призадумалась. Так-так-так, аналогичная мануфактурно-заградительная система имелась и на входной двери, пока я ее собственноручно (вернее, собственнотельно) не обрушила… И что это значит? Для борьбы со сквозняками не сезон — на дворе теплый месяц апрель, и на оригинальные украшения интерьера синие приютские одеяла не тянут: Трошкина сама в свое время стянула их из наркодиспансера, где работала инструктором по лечебной физкультуре. Напрашивалось единственное объяснение, почему страшненькие, все в чернильных штампах, больничные одеяла закрывают дверные проемы: с их помощью Алка хотела усилить звукоизоляцию своей квартиры! А какие звуки она не желала выпускать на простор лестничных маршей? Ха, да понятно, какие!
«То есть этот ее бойфренд реально такой зверь?!» — откровенно обзавидовался внутренний голос.
Я глубоко вздохнула и решительно наступила на горло собственной жадности:
— Трошкина, я тебе обещаю и торжественно клянусь, что не стану уводить у тебя этого кобеля!
— Почему же? Я буду рада, если ты его у меня уведешь! — неожиданно ответила Алка, отдергивая в сторону одеяло и толкая дверь. — Фунтик, Фунтик! Иди знакомиться!
Из комнаты сначала донесся задорный лай, а потом появился и его источник — толстый кривоногий пес, статью и окрасом живо напоминающий маленькую черно-белую корову. Только морда у него была не коровья, и вымени не наблюдалось.
— Это он? Твой модный кобель? Тот самый, с которым ты валялась в ромашках и топтала нарциссы? — Я захохотала и села на одеяло, которое так и осталось валяться на полу в прихожей. — Ой, Алка, а я-то думала, ты нового кавалера завела!
— Мне и со старым проблем хватает! — Трошкина загнала Фунтика в комнату, затолкала туда же меня и плотно закрыла дверь. — Я имею в виду твоего брата. Это из-за него у меня псина!
Сказано это было таким тоном, словно псина была болезнью, которую Алка подцепила непосредственно от Зямы, и звучало это откровенно неприлично. Однако при ближайшем рассмотрении выяснилось, что все происходящее исполнено высокого благородства и похвальной самоотверженности.
Похожий на мини-корову Фунтик оказался тем самым французско-бангладешским бульдогом, который погрыз Зямины лодыжки! Алка сумела-таки найти его родную конуру на улице Окраинной, однако ей не удалось выяснить, располагает ли Фунтик прививкой от бешенства. Голословным утверждением хозяина собаки, будто животное абсолютно здорово, Трошкина не удовлетворилась. По ее мнению, здоровое животное никак не могло наброситься на мирного прохожего (вот тут она была неправа, потому что мирным прохожим был не кто-нибудь, а Зяма, а его мне и самой иной раз страсть как хочется покусать!). Чтобы удостовериться в том, что у Фунтика в ближайшее время не разовьется водобоязнь и иные признаки бешенства, Алка попросту умыкнула бульдога и посадила его на карантин в собственной квартире. И прятала собаку от всех, потому как ворованное всегда прячут.
