Фаина Раевская - Методика очарования
— А теперь послушай меня, — серьезно произнесла подруга, а я почему-то испугалась: подобный тон не сулил ничего хорошего, скорее, наоборот, обещал новые проблемы. Испуганно пискнув, я широко раскрытыми глазами уставилась на подругу в ожидании чего-нибудь малоприятного. Моя полная боевая готовность Катерину впечатлила. Она кивнула с одобрением, после чего очень внятно и четко, почти по слогам, произнесла: — Нам нужно избавиться от трупа Макферсона.
Не скажу, что испытала сильный шок, но мурашки по спине все-таки побежали. Избавляться от трупа до сих пор мне еще не приходилось. Во-первых, я совершенно не представляла себе чисто техническую сторону дела, а во-вторых, чего греха таить, стало откровенно страшно. Но оставлять постороннего покойника в доме тоже нельзя, это я прекрасно понимала, поэтому, судорожно вздохнув, поддержала подругу:
— Правильно. Нет тела — нет дела. Где закопаем? Только, Кать, давай не на нашем участке, а? Боюсь, я не смогу спокойно жить с мыслью, что на заднем дворе — криминальный покойник. Может, за птицефабрикой? Там давно никто, кроме собак, не появляется. К тому же Толяныч говорил, будто за развалинами фабрики скотомогильник. Деревенские там падшую скотину хоронят.
— Ты, по-моему, слегка того… — Катька покрутила пальцем у виска. — Нешто можно человека рядом с дохлыми коровами хоронить? Не по-христиански это. И вообще, кто тебе предлагает закапывать Макферсона?
— А… Ну да… Что-то я не то… — Я испытала облегчение, сообразив, что хоронить никого не придется, но тут же, кивнув в сторону хладного тела американца, задала вполне закономерный вопрос: — А как же он?.. В смысле, ты говорила — избавиться… Ты… Господи, неужели ты хочешь его того… этого… сжечь?! Я не смогу, сразу тебе говорю! К тому же костер будет виден даже на другом конце деревни. А запах? Думаешь, человеческая плоть пахнет шашлыком?
Ни слова не говоря, Катька плеснула мне в стакан еще водки, выпила сама, после чего, крякнув, порадовала:
— С твоей головой надо что-то делать. Ты рассуждаешь, как Чикатило в шестом поколении. Сжечь! Что за бред?! Мне подобная идея даже не приходила на ум. Возможно, в твоих словах и имеется какое-то рациональное зерно, но в данный момент такой радикальный способ не годится. На самом деле все проще, Санчо. Я предлагаю отнести тело, — косой мимолетный взгляд в сторону бедолаги, — в дом Никиты.
Наверное, с моей головой и в самом деле что-то было не так, ибо я совершенно искренне не поняла: что делать мертвому Макферсону в доме Кита? В ответ на мое непонимание Катерина в красках живописала наше нынешнее состояние, и по всему выходило, что оно оставляет желать лучшего. Из ее слов следовал совершенно однозначный вывод: никак нельзя допустить, чтобы менты или кто-то еще обнаружил нас в компании с покойным иноземцем.
— Он ведь приехал к Никите? — вопрошала Катька, взволнованно мерцая очами и меряя шагами столовую. При этом она упорно избегала барной стойки, где по-прежнему возлежал американец. — Вот пусть в его доме и обнаружат иноземного гостя. А мы здесь вовсе не при делах. Ну, заходил чухонец, справлялся о Ките. Мы ему ясно сказали: Кит помер. Он не поверил, полез в дом, а там случайно… э-э… ударился обо что-то твердое и тоже внезапно помер. Только надо будет положить тело как-нибудь естественно…
— Кать, у него такая дырка в голове… Я бы ни за что не поверила, что такую дырку можно заработать случайно. И менты не поверят. Они как-никак профессионалы.
— Еще что скажи! — фыркнула Катерина. — Профессионалы! Много ты знаешь профессионалов в ментовке?
Ненадолго задумавшись, я уверенно ответила:
— Одного точно знаю: Александров.
Говоря это, я ничуть не лукавила. Сашка в самом деле работу свою любит и выполняет ее добросовестно, оттого, наверное, до сих пор в большие начальники и не выбился, несмотря на светлую голову. По скривившейся физиономии подруги было понятно, что опровергнуть мои слова она не может, хоть и очень хочет.
— Александров — исключение из правил, — нехотя согласилась Катька. — Но остальные… Да пусть себе не верят на здоровье! Им, между прочим, государство за это зарплату платит. А у нас — презумпция невиновности!
По тому, как горячо убеждала меня Катерина, и поняла, что в презумпцию невиновности она верит еще меньше, чем в таланты милиционеров, и своими словами лишь пытается себя же подбодрить. Высказывать вслух подобную крамолу и, разумеется, не осмелилась, да и бесполезное это занятие, по правде сказать!
— Короче, Санчо, готовься! — подвела итог разговору Катька и, таинственно понизив голос, поделилась планами: — Под покровом темноты будем действовать.
Я зябко передернула плечами — тащить труп здоровенного американца, да еще под покровом темноты! Не слишком привлекательная перспектива. А как его через забор переносить? А как в дом проникнуть? «Вот пусть Катька и ломает голову над технической стороной дела! В конце концов, это ее идея», — злясь, решила я. Однако злилась я вовсе не на подругу, а на себя, на свой чересчур мягкий характер и неумение вовремя сказать простое слово «нет». Если не вдаваться в подробности — кто из моих предков кого, когда и на чьей территории, — то по паспорту я русская. И если вдруг врагам придет в голову отломить меня и начать пытать, ругаться я буду тоже по-русски. Из этого следует, что русский язык мне близок. Но соотечественники (и Катька в том числе) меня не понимают. Я умею выговаривать труднопроизносимые слова: коллаборационист, пенитенциарный и: «Я дико извиняюсь, но не могли бы вы оплатить ваш проезд из своего кармана». И только слово «нет», такое простое и повседневное, всегда дается мне с трудом, что, несомненно, портит мою жизнь, а порой приводит к настоящим трагедиям. Помню, задолго до нашего с Катериной переезда в просторный загородный дом, когда я жила в малогабаритной «хрущобе», под моей ванной стало течь. Несколько дней я упорно вытирала воду тряпкой, но лужа появлялась снова. Пытливый ум настоятельно требовал выяснить суть протечки, и я попробовала не пользоваться ванной, сколько выдержу. Выдержала пятнадцать часов, но сути таки и не поняла. Лужа, как в мультике про Кентервилльское привидение, возникала снова и снова, подталкивая меня к серьезному нервному стрессу. Вскоре стало очевидно, что визита Виктора Ивановича мне не избежать. Иваныч был квалифицированным сантехником, пьющим профессионально. Поблажек он себе не давал — трезвым его никто никогда не видел. Я старалась выстроить свой быт таким образом, чтобы свести встречи с Виктором Ивановичем к минимуму. Но лужа под ванной настойчиво требовала свидания с сантехником, и я, сжав волю в кулак, позвонила в ДЭЗ.
Виктор Иванович качался над загадочной лужей недолго, но зеркало в ванной успело запотеть. Иваныч, пропуская все гласные (вероятно, с целью экономии сил), сообщил мне одними согласными, что намерен пробить в стене дырку. Я попыталась что-то слабо вякнуть, в том смысле, что стена, возможно, мне еще пригодится в дальнейшей жизни. Иваныч аргументу не внял и жестко ответил:
— Рнтгн сквзстн.
Это означало: «Рентгена у меня нет, сквозь стены я вижу плохо, поэтому причины протечки Пуду устранять путем хирургического вмешательства». После вынесения приговора Иваныч извлек из потрепанного картонного чемодана тяжелый металлический предмет, отдаленно напоминавший гибрид молотка и лома, указал им на предполагаемое место вскрытия внизу кафельной композиции, размахнулся и… долбанул совершенно в другое место. Потом еще пару раз, и опять в иные точки. Кафель покрылся затейливой сетью трещин, кое-где осыпался, а с последним ударом упал и сам Иваныч.
Лежа на полу ванной, Иваныч издал радостно-изумленное «Кр-р бтвмт», извещающее о его внезапном открытии. Оказалось, что под ванной была сложная конфигурация из шланга от стиральной машины и какого-то кранчика, пристроенного бог знает кем и с «хрн знт зчм». Кранчик следовало просто закрутить. А еще — положить новый кафель.
— Как ты могла допустить этот вандализм?!
Еще каких-нибудь тридцать-сорок лет, и этот кафель считался бы антиквариатом! — возмущалась Катерина, скорбно поглаживая остатки плитки с переведенными на них медведями, смутно похожими на олимпийского мишку. — Это же не просто кафель, — продолжала бушевать подруга, — это фрески прошлого столетия, Саня! Мой тебе совет: научись говорить НЕТ. Ты же не пещерный человек, не неандерталец, а гомо сапиенс. А это звучит гордо! Нет, ты скажи, Саныч, ты ощущаешь, как гордо звучишь?
— Ощущаю, — вяло ответствовала я и не без внутренней дрожи приступила к ремонту ванной, твердо пообещав себе с первого числа следующего месяца начать говорить «нет» всем, кто посягнет… посягнет… словом, посягнет. Месяцы сменяли друг друга с калейдоскопической быстротой, но это важное слово я так и не научилась выговаривать, и данный факт до сих пор сильно осложняет мою жизнь. Если бы мне удалось настоять на своем, вызвать милицию и чистосердечно признаться, что появление трупа Макферсона стало для нас полной неожиданностью, то не пришлось бы, стуча зубами и цепенея от мысли о присутствии покойника в доме, дожидаться наступления покрова темноты.
