Людмила Ситникова - Скромница из царских покоев
– Ланочка, конечно же, поступила грубо, – завела старую пластинку Ираида. – Я ее ни в коем случае не оправдываю. Но и поделать мы ничего не можем. Сколько раз Иван пытался поговорить с дочерью начистоту. Без толку. Она не желает ни перед кем открывать душу. Вся в себе, как улитка.
– Это не дает ей права унижать других.
– Все так, Леночка, но пойми и ты. Ланка в одно мгновенье превратилась в обеспеченную особу. У нее, как принято сейчас говорить, – снесло крышу.
– Хотите сказать, она теперь станет жить в особняке Казимира?
– Она уже там живет.
– Невероятно. Игорь, нам отказали от дома.
Абрамов провел ладонью по пухлой щеке.
– А что, разве завещание Казимира предали гласности?
– Да какое там завещание! Его и в помине не было. По закону наследники Казика – это Ваня и Ланка. Нам хоромы покойного не нужны, также мы не претендуем на его капиталы. Слава богу, живем хорошо, ни в чем не нуждаемся. Вот и выходит, что все богатство Казика достанется Ланочке.
– Казимир не ладил с сестрой, поэтому я и думал, что он составил завещание в пользу отца или Натальи.
– Возможно, Казик поступил бы именно так, не случись трагедии. После бракосочетания Наталья автоматически становилась наследницей первой очереди. Но… случилось то, что случилось.
– Грубо говоря, Светлане несказанно повезло.
– Ленка! Ну как ты можешь?!
– Прости, я не должна была этого говорить.
Ираида Карповна задумалась.
– Да нет, Леночка, ты озвучила то, чего никогда бы не решился сказать никто из нас.
– В смысле?
– Твоя правда. Ланочка спала и видела, как бы поскорее стать владелицей многомиллионного состояния. Чего уж тут греха таить, она при мне неоднократно заявляла отцу, что заживем по-человечески только после смерти Казимира.
– Чудовищно!
– Представь себе. Однажды сказала, что, даже если Казимир скончается в восемьдесят лет, она все равно успеет взять от жизни все, чего ей недоставало все эти годы.
– Но позвольте, откуда у нее была такая уверенность, что первым на тот свет отправится Казимир?
Ираида посмотрела на Игоря.
– Ты меня спрашиваешь?
– И потом, Казик мог жениться, тогда о наследстве не шло бы и речи. В конце концов, у него запросто могли родиться дети.
Денисова развела руками.
– За что купила, за то и продаю.
Немного погодя Ираида засобиралась.
– Пойду. Мы ведь с Ваней приехали на пару часиков. Хотели посмотреть, как обосновались Лана с Сергеем, да Лешку повидать.
– Когда приедете в следующий раз, заходите к нам, – крикнула Лена, – не забывайте. К вам-то мы уже вряд ли ходоки.
– Все утрясется, Ленок. Не пройдет и месяца, а вы с Ланочкой вдвоем будете перемывать косточки соседям.
– Поживем – увидим.
Вернувшись в дом Казимира, Ираида набросилась с упреками на падчерицу:
– Лана, ты заставила меня краснеть. Честное слово, я не испытывала такой неловкости лет двадцать. Видела бы ты себя со стороны.
Светлана уперла руки в бока.
– Я сказала этой бабенке то, что думала. Не вижу в своих действиях состава преступления.
– Абрамовы были друзьями Казимира. Они общаются на протяжении последних десяти лет.
– Ты хотела сказать, общались.
– Не цепляйся к словам.
– Казимир мертв, мне достался его дом, но друзья-товарищи не нужны. Пусть катятся на все четыре стороны. Теперь здесь будет порядок, заведенный мною.
Ираида толкнула в бок супруга.
– Иван, не молчи. Вмешайся.
– Идочка, пока ты успокаивала Елену, Светик в довольно резкой форме попросила меня не учить ее жить.
– Папа, не переигрывай. Я только сказала…
– Что ты взрослая и не нуждаешься в советчиках.
– А ты не согласен с этим?
– Не надо забывать – люди должны помогать друг другу. Протягивать в случае опасности руку, а не заслоняться от окружающих.
– Надоело слушать. – Света медленно обошла гостиную. – Сменим тему. Вы останетесь на ужин?
– Нет.
– Пап, ты обиделся?
– Ты перешла все границы. Мне больно от осознания того, что я вырастил столь черствую и злую дочь.
– Начинается нудная лекция. Сейчас ты вспомнишь свое детство, потом деда, а затем переключишься на своего учителя, который учил вас быть всегда открытыми, искренними и беззаветно любить родину.
Ираида поспешила вмешаться:
– Дочка…
– Я тебе не дочка! Ты страдаешь маразмом? Обращайся ко мне по имени! По имени, понимаешь?!
– Ланочка, у папы больное сердце.
Света заткнула уши и направилась к лестнице.
– Ты никого не любишь, – крикнул ей вдогонку Денисов. – У тебя нет друзей, нет подруг, а теперь даже соседи будут обходить тебя стороной. Кто тебе дал право выгонять из дома Колпаковых? – взвился Иван Федорович. – Они-то чем не угодили? Игнат с Настькой с трехлетнего возраста дружили с Казимиром. Ты же сама в детстве бегала за ними как хвостик.
Ираида непонимающе смотрела на мужа.
– Вань, ты чего? При чем здесь Колпаковы?
– У нее спроси. Мне вчера звонила Настя, Светка и им дала от ворот поворот.
– Лана, это правда?
– Да! Да! Да! И больше на порог не пущу. Думаете, я забыла, как несколько лет назад приехала сюда, держа под мышкой Лешку? Сергей тогда накачался и, отвесив мне тумаков, выставил из квартиры. Мне некуда было идти, некуда податься.
– Почему ты не пришла к нам?
– Для чего? Чтобы вы смотрели на меня телячьими глазами, гладили по головке и жалели? Нет, спасибо, сыта по горло вашей жалостью. Приберегите ее для других. Я приехала к Казимиру. Надеялась, братец войдет в положение, приютит сестренку с малолетним племянником. Ан нет. У Казика были гости – Настя с Игнатом. Все трое уже хорошие, веселенькие. Стоило мне заикнуться о ночевке, как Казик развыпендривался. Припомнил все обиды, все упреки.
– Он не мог выгнать тебя на улицу.
– А он и не выгонял. Я сама ушла. А знаете почему? Этот хлыщ Игнат положил Казику руку на плечо и заплетающимся языком пробормотал: «Старик, да пусть остается. Плюнь и пошли в столовую». Ну как? Ободряюще? А Настя стояла рядом и заливалась смехом.
– Лана, они же были пьяные. Ты приняла все слишком близко к сердцу.
– Где ты ночевала? – поинтересовался отец.
– Какая разница?
– Скажи!
– На вокзале. А утром вернулась домой. Серега протрезвел, одумался, прощенья просил.
Иван Федорович замотал головой.
– Возможно, эта история и имела место, но я-то знаю, что истинная причина ссоры с Колпаковыми кроется в другом.
Лицо Светланы порозовело.
– Я прошу тебя.
– Я помню тебя пятнадцатилетней. Помню, как ты страдала от того, что Игнат Колпаков женат на Насте.
– Папа, замолчи немедленно!
– Он тебе нравился, был первой любовью. Ты до сих пор не можешь простить Насте, что Игнат выбрал ее. Но, Светка, пойми, когда они расписались, тебе едва стукнуло одиннадцать. На кого ты злишься, а главное, за что?
– Ты бредишь, папа. – Света скрылась на втором этаже.
– Поехали домой, Ида, – попросил Иван Федорович. – Я устал, общение со Светкой приравнивается к самому суровому наказанию. Скорее отсюда.
Из окна спальни Света смотрела, как отец с мачехой выходят из калитки.
Сергей, успевший накачаться спиртным, сидел в кресле, пытаясь разгадать кроссворд.
– Е-мое! Туфта! Ничего не получается.
– Пьешь много, потому и не соображаешь.
– Сама попробуй.
– Отвянь.
– Нарываешься.
– Как бы сам не нарвался. Имей в виду, теперь ты у меня под каблуком. Закончились денечки твоего тиранства и пьяных выходок. Поднимешь руку или не дай бог наорешь на Лешку, вылетишь быстрее пробки.
– Заговорила. Думаешь, герцогиней стала? Мной помыкать решила?
– Ты предупрежден.
Сергей бросил газету на пол.
– Без водки погибну.
Света открыла шкаф и достала серое платье.
– Пить не запрещено. Хоть плавай в спирте. Слова не скажу. Но начнешь бузить, пеняй на себя.
– Как плавай? Ты че, с дуба рухнула?
– А мне по барабану, чем ты жажду утоляешь: водой, соком или водкой.
– С каких пор?
– С недавних. В спальном районе в коробкообразной квартире твой перегар и пьяный храп доводили меня до бешенства, а теперь – гуляй, душа. В особняке два этажа, пять спален. Находясь в одном конце строения, не знаешь, что творится на другом. Здесь твой порок я готова терпеть до первого рукоприкладства.
Сергей медленно побрел к двери.
– То есть я могу сейчас поправиться коньячком из бара Казимира?
– Можешь. Только маленькая поправка – коньячок будешь пить из моего бара. Понял? Это мой дом, моя спальня, мой бар и мой коньяк.
Сергея как ветром сдуло. Светлана праздновала победу.
– Ну, вот я и на Олимпе. Наконец-то.
Глава 10
На протяжении часа Настя внимательно наблюдала за плавными передвижениями золотых рыбок в аквариуме. Бесспорно, это успокаивало, но в то же время порядком поднадоело. Таращиться на рыб в течение шестидесяти минут способен либо псих, либо человек, которому больше нечем заняться. Настя идеально подходила ко второй категории. Она скучала. Скучала и боялась. Последний месяц Колпакова практически перестала спать. Вечером, проглотив таблетку снотворного, она засыпала, но сон длился недолго. Уже через пару часов Анастасия открывала глаза и пялилась в потолок.
