Рейтинг собачьей нежности - Дарья Александровна Калинина
– А вот угостить мне вас нечем. Никакой выпечки я дома не держу. И даже сахара у меня нет.
– Так мы купим.
– Я и сам в состоянии купить, но принципиально не беру, чтобы не было даже искушения слопать. Жена моя покойница, та без сладкого и дня прожить не могла. Уж сколько я с ней боролся, сколько объяснял, что сладкое – это ранняя смерть. Нет, говорит, без сладкого мне и жизнь не мила. Сколько проживу, все мое, а от конфет, сдобных булочек и десертов всевозможных я не отстану, и не проси. До ссор у нас с ней дело доходило. А потом она умерла. Врачи сказали, что сосуды в очень плохом состоянии, и все из-за того, что умершая была сладкоежкой. И вот сон мне был давеча, сидит моя покойная Танечка в хорошеньком таком домике у себя на кухне, всюду посуда с цветочками, как она любит, а перед ней стол накрытый. И чего только на этом столе нету. И эклеры, и торты, и конфеты самые разные. И наливочка у нее под рукой опять же сладкая. Сидит она, мне подмигивает, а сама уплетает это угощение за обе щеки. Я ей во сне пальцем грожу, а она только улыбается в ответ. Мол, ничего ты мне, старый дурень, оттуда не сделаешь. А времени у меня до твоего появления еще воз и маленькая тележка. Пока ты сюда ко мне заявишься и порядки свои дурацкие наведешь, я тут все сладости перепробую и все их съем. Такой мне странный сон был. Как думаете, где она?
Вопрос поставил друзей в тупик.
– Наверное, в раю, коли так любила сладкое, а там ей его предоставили в неограниченных количествах и без вреда для здоровья.
– А я вот думаю, что это ад, – буркнул дед и плеснул себе в чашку голого кипятка. – Ведь это же с ума можно сойти, если целыми днями только сладкое одно трескать.
Диспут на тему рая и ада зашел в тупик, толком и не начавшись, потому что Саша не знал, что сказать, а Олега интересовало совсем другое:
– И что же сегодня Лика вам такого особенного сказала?
– Радостная такая была. К вечеру жди, дядя Петя, с подарками.
– Это по какому поводу подарки? Вроде не праздник.
– Вот и я ее тоже спросил. А она мне отвечает, что к вечеру богата станет. И чего-то не понравилось мне это ею сказанное. Лика с тех пор, как отчим ее после смерти Наташи сюда отселил, ни дня не работала. Дима ее этот тоже еще тот балбес. Не работает, целый день баклуши бьет. На какие шиши они вдвоем существуют? Сначала я думал, что Лике отчим помогает, но потом она мне сказала, что отчим ей ни копейки не выделил из доли матери. Сказал, что Наташа с дочкой его всю жизнь объедали, он их содержал, все их прихоти исполнял, а они отплатили ему черной неблагодарностью.
– Это что он такое имел в виду?
– Этого даже и сама Лика не знала, а потому решила, что отчим просто избрал такой способ, чтобы от нее избавиться. Обвинил в том, в чем она вины за собой не знала, обиделся, что на нее, что на жену покойницу, и выставил Лику, в чем была.
– И вы не спрашивали, на что они с Димой живут?
– Интересовался, конечно. И не раз! Только кто же мне правду ответит? Сболтнула чего-то про то, что квартиру свою Дима сдает. И бежать скорей от меня.
Сдает квартиру? Дима? Не иначе как ту самую, в которой проживает его страдающая запоями мама с отцом и сестра со своими ребятишками! Только жильцов там и не хватало. Да там никто больше и не поместился бы. Значит, про квартиру это было вранье. И деньги поступали к молодой паре откуда-то из другого источника.
– А как же Лика собиралась разбогатеть?
– Думаю, что это было связано с теми собачьими соревнованиями, на которые она регулярно с самой ранней весны ездила.
– Что за соревнования?
– У ее отчима была собака. Банта, так ее зовут. Так вот Лика мне рассказывала, что эта Банта просто какая-то уникальная особь. Призы хватает буквально пачками. А каждый приз – это деньги!
– В самом деле?
– Лика так сказала!
В голосе Петра Ивановича это прозвучало так, словно голос его соседки был последней инстанцией. Ни Олег, ни тем более Саша не стали его переубеждать. Им обоим и так было понятно, что Лика вновь попросту обманула соседа. Никаких денежных призов, а тем более серьезных, за победу в соревнованиях охотничьих собак не полагалось. Ну, бывало, что победителям выплачивали две-три тысячи, исключительно для того, чтобы окупить расходы членов клуба на бензин и прочие дорожные траты. Но столько раз победить Банта при всем своем желании бы не смогла. Не говоря уж о том, что за весь нынешний сезон ни одной победы за Бантой зафиксировано не было. Все призы на бегах брал Чапай, а на прочих состязаниях, которые также проводились, победу забирали снова другие собаки.
Но бедному соседу, который никогда не посещал подобного рода соревнования, это было невдомек. И сейчас он с пеной у рта защищал ту версию, которую ему озвучила врушка Лика.
И Олег решил перевести разговор на тему, в которой Петр Иванович должен был быть куда более подкован.
– Вы сказали, что мать Лики поселилась в вашем доме много лет назад? Еще при жизни вашей жены?
– Совершенно верно!
– И как же ей досталась квартира? По наследству?
Петр Иванович задумался.
– Нет, не думаю. Там раньше жила одна препротивная бабка, старая, сварливая и, как мне думается, одинокая. Сколько она нам с женой крови выпила, не сосчитать. Литрами сосала. Мы тогда с моей Танюшей были помоложе, кровь бурлила, вот и скрипели кроватью ночами напролет. А эту бабку зависть взяла. Проходу нам с Танюшей не давала. То мы шумим, то мы свистим, то мы пыхтим, уже не знали, куда от нее и деваться. Потом и сами повзрослели, и старуха слабеть стала, так что все поутихло. Ну а потом и вовсе померла, а вскоре в квартире появилась Наташа с Ликой.
– То есть наследницы?
– Раньше-то я их никогда не видел. Да и Наташа утверждала, что квартира ей досталась по очереди.
– Это при СССР было?
– Нет, уже при Ельцине.
– М-м-м… ну допустим. И что дальше?
– А что дальше? Лике годик всего был… В ясли ее не брали. А Наташе деньги были нужны.
