Инесса Ципоркина - Убийственные именины
Надо было как-то заполнить оставшуюся часть вечера. Иосиф и Данила принялись обсуждать план действий на завтра: они решили съездить в морг районного города Нарофоминска, куда в свое время отвезли труп, после унылых процедур составления протокола и осмотра места происшествия. Оба надеялись поговорить с прозектором и узнать, какое было дано официальное заключение о ранах на теле покойной. И конечно, ни в одной комнате в тот вечер не обошлось без сплетен насчет дальнейших отношений в любовном треугольнике Алексис-Лариса-Руслан. Кто-то ставил на примирение супругов, кто-то — на романтическое воссоединение любовников, вопреки долгу и молве.
Больше всего на свете люди — вне зависимости от пола, социального происхождения и интеллектуального уровня — любят сплетничать и ябедничать о ближних (и дальних) своих. Скрывать это — все равно, что скрывать сам факт своего существования: опасно, хлопотно и глупо. Люди не любят тех, кого не интересуют животрепещущие темы. Этот зануда не врывается в комнату с радостным криком "а что я зна-аю!", не заводит разговоров о сексуальной ориентации поп-звезд, не рассказывает соленых анекдотов, не расписывает в красках гнусный нрав своей тещи. Все заглазно обсуждают и осуждают молчуна, додумывая скрытые черты его скучной натуры, о которой никто ничего "такого" толком не зна-ает.
Испытание слухами и домыслами немногим по плечу, от него не терпят урона сильнейшие: люди с крепкими нервами, с железной волей и с непомерным самомнением — да еще люди с тяжелыми дефектами слуха и люди, страдающие аутизмом. Со временем вранье о человеке превращается в его биографию, а там и вовсе в легенду, совершенно так же, как старая вещь сначала превращается в рухлядь, и только потом — в антиквариат. А из легенд и мифов складывается история мировой цивилизации. И любовь человечества к сплетне и ябеде сохраняется в веках. Так происходит искусственный отбор лучших представителей homo sapiens.
Иосиф с Даней тоже не были оригинальны: перед сном с нескрываемым удовольствием перемыли косточки Фрекен Бок и папе Карло, сильно посочувствовали обиженному Руслану и Дашке с Настей. Оба, впрочем, пришли к выводу, что со временем Лариска непременно опомнится, может быть, уже к утру следующего дня. Знали бы они, что ждет их самих и всех остальных домочадцев ранним утром, в серой предрассветной мгле!
Ночь (по крайней мере, ее первая половина) была тихой и лунной. Звенели комары и цикады, в подполе скреблась толстая одинокая мышь, которую никак не могла отловить и слопать разбалованная Аделька, а сама Аделаида упоенно бродила по саду, прислушиваясь к ночным шорохам. Большая часть обитателей дома спала крепким сном. Казалось, что все позади: нелепая смерть и фарсовые похороны Варвары Изотовой, семейные скандалы и мучительный комплекс вины. Завтрашний день непременно должен был принести радужные надежды и всяческое везение, верное средство от любой депрессии. Увы! Бог знает почему, но стоит человеку расслабиться и решить, что вот-вот в его жизни наступит светлая полоса — и тут же беспомощного и легкомысленного бедолагу настигает самая ужасная катастрофа. Часто бывает так, что новое бедствие даже поглощает прошлые заботы, словно тень затмения — луну.
Рассвет еще не наступил, лишь небо поменяло цвет с иссиня-черного на сине-зеленый. Все живое затихло в ожидании восхода солнца. В этот самый таинственный момент суток в спящем доме вдруг послышался грохот от падения многочисленных предметов где-то в коридоре и разные странные звуки: точно огромный удав ползет, шурша, и время от времени замирает, чтобы обнюхать воздух чутким раздвоенным языком. Снова что-то упало и покатилось по лестнице вниз, гремя и подпрыгивая. Со скрипом распахнулась дверь в комнату Зинаиды и голос, каким главный герой ужастика, превращаясь из продавца мороженого в монстра-людоеда, объявляет: "Ну, а теперь, крошка, будем обедать!" — низкий хриплый голос с трудом произнес: "По-мо-ги-те…"
Неустрашимая Зина трясущейся рукой включила свет. На полу, съежившись, лежала Лариса с ужасным сине-багровым, оскаленным лицом. Ее сотрясали спазмы и судороги, лицо и шея были мокрыми от пота, она никак не могла даже приподняться, чтобы сесть. Зинаида кинулась к занемогшей Фрекен Бок и потащила ее к своей постели. С дюжей, широкоплечей, здоровой физически и психически (во всяком случае, до сих пор) Лариской происходило нечто похожее на эпилептический припадок: голова ее свесилась набок, кисти рук скрючило так, что кончики пальцев упирались в запястья, глаза закатились под лоб, и зрачков не было видно. "Господи, что с нами, бабами, любовь делает!" — мелькнуло у Зины в мозгу. Но, к счастью для Ларисы, Зинаида была женщиной к панике не склонной и потому моментально перешла к практическим действиям безо всяких пустых причитаний. Уложив несчастную Фрекен Бок на свою кровать и придерживая ее дергавшуюся голову, Зина одним мощным завыванием, похожим на сирену маяка в тумане, созвала родственников. Те прибежали сразу же, кто в чем. Ошарашенные родичи собрались вокруг дюжего Ларисиного тела, которое корчилось на постели, как на угольях, а на их сонных физиономиях выражалось явственное ожидание узреть еще парочку свежих трупов. Они бы бесконечно стояли и пялились, но Зинаида властно отправила одного из домочадцев за врачом, другого — за водой и полотенцем, а сама принялась оказывать припадочной Лариске первую помощь.
Когда прибыл врач, Лариса уже вышла из конвульсий, хотя состояние ее оставалось болезненным: налицо были заторможенные реакции, нездоровая сонливость и признаки выпадения сознания. Поставленный диагноз восхитил всю семью: передозировка психотропных препаратов, иначе именуемых транквилизаторами. Пока жертве депрессии промывали желудок, Зинаида, более ли менее представляя, о каких препаратах идет речь, отправилась в комнату Фрекен Бок, нашла пустую коробочку из-под таблеток на прикроватном столике и показала упаковку врачу:
— Эти?
— Не знаю. Видимо, они. По симптоматике похоже, — доктор, мрачноватый, пухлый блондин-флегматик, сонно рассматривал коробку, — похоже. Большая часть таблеток вышла, когда вы ее тут… самостоятельно обработали. Капельницу мы можем поставить, но тогда надо в больницу везти. А она в хорошем состоянии, в хорошем. Оправится. У нас недавно студент был — пытался покончить с собой и тоже — таблетками. Вообще, люди часто травятся. Не знают, что это довольно мучительный способ самоубийства. Боли, судороги, желудочные расстройства. А верности суицида никакой: большинство отравленных спасают, только изжога остается. В общем, если ваша племянница хотела не только продемонстрировать, что ей маловато душевного тепла уделяется, то и… совершенно зря себя травить. Из высотного здания прыгать надежнее.
— А кто-то другой мог ей супердозу дать? — поинтересовался Даня, стоявший рядом с полотенцем и внимательно слушавший вальяжные рассуждения доктора.
— Брось, — торопливо перебила его Зинаида, дергая племянника за рукав, — что ты еще за глупость выдумал! Может, Лара их по ошибке приняла, сначала одну порцию, потом еще и еще…
— Это вряд ли, — важно заметил врач, споласкивая ладони под струей из рукомойника с таким выражением лица, будто провел удачную операцию по пересадке нового, более сообразительного мозга в пустую Ларискину голову, — разве что ее, скажем, накормили этими таблетками: силой или обманом. Женщину в состоянии истерики легко заставить принять опасную дозу чего угодно. Надо только сказать: "Выпейте, вам это поможет" — и все. У нее не было недоброжелателей?
— Вы, доктор, мойте руки, а потом мы вас отвезем, — со значением произнесла Зинаида, особенно упирая на обращение "доктор".
Врач понял ее намек, хмыкнул и направился к двери. Данила пошел за ним. В комнате остался Иосиф и Зинаида, растерянно проводившая Даню взглядом.
Иосиф смотрел на желто-зеленое, обморочное Ларкино лицо и размышлял: "Могла ли вообще Фрекен Бок покончить с собой из-за ссоры с мужем? Конечно, характер у Лариски не Варькин, а, скорее, отцовский: она легко впадает в панику, не умеет себя в руках держать, у нее склонность к демагогии, и тому подобное. Нет, все-таки любая баба перво-наперво попыталась бы изменить ситуацию в свою пользу: помириться или с мужем, или с любовником, а то и с ними обоими. А если не удалось примирить противников, тогда можно и истерику закатить, буйную, смачную, от души. Но чтобы сразу травиться? Быть того не может!" И Ося пришел к выводу, что Лариса не стала бы, не поскандалив как следует со своими мужиками, побитыми накануне скамейкой, вот так по-английски, не попрощавшись, губить свою молодую жизнь. Значит, снова не обошлось без таинственного злодея.
В этот самый миг сзади к нему подошла Зинаида и похлопала замершего с задумчивым видом Иосифа по плечу:
— Ося, посидишь с ней? Я пойду кофе сварю.
