Ирина Волкова - Я, Хмелевская и труп

– Действительно, ужас, – согласилась я. – Кстати, я хотела поговорить с тобой о Чайо…

– Не сейчас, – взволнованно прервала меня Адела. – Я должна срочно поехать к Бобчику и убедиться, что он жив. Возможно, я даже попрошу у него прощения, хотя после того, как он сказал, что отлупит меня свернутой в трубочку газетой, я вообще не знаю, что мне думать. Интересно, кто бы мог подать ему такую идею?

– Подожди, – взмолилась я. – Мне нужно узнать…

В трубке раздались короткие гудки. Забыв попрощаться, подруга швырнула трубку на рычаг и помчалась реанимировать оглушенного электрошоком возлюбленного.

Я покачала головой.

– Вот до чего доводит любовь, – назидательно сказала я, обращаясь к терьеру. – Прямо хоть аскетом становись ради общественной безопасности.

Мелей облизнулась во сне и, слегка передернув лапами, продолжала ритмично посапывать. Любовные проблемы не волновали ее.

Я поднялась с кровати. После разговора с Аделой спать окончательно расхотелось. Я прикинула, что домой моя темпераментная подруга приедет еще минут через пятнадцать, и решила самостоятельно выяснить, выжил ли малахольный Бобчик после знакомства с электрошоком.

Телефон долго не отвечал, потом в трубке послышался мужской голос, звучащий как-то вяло и неуверенно.

– Бобчик, это вы? – спросила я. – С вами все в порядке?

– Голова болит, – пожаловался Дима. – Я как раз прикладывал к ней компресс со льдом, потому не сразу подошел.

– Бывает и такое, – посочувствовала я, подумав про себя, что лед он прикладывал совсем к другому месту. – Мне нужно с вами поговорить.

– Я догадался, – печально сказал Боб-чик. – Это ведь вы оставили послание на автоответчике?

– Каюсь, – сказала я. – Просто мне нужно было пообщаться с вами так, чтобы Адела об этом не узнала. Вы же сами хотели, чтобы мы встречались втайне от нее.

– Теперь это уже не имеет значения. Мы окончательно расстались с Аделой, – тяжело вздохнул Дима. – На этот раз окончательно.

– Я бы не была в этом так уверена, – заметила я. – С Аделой вообще ни в чем нельзя быть уверенным.

– Я это уже понял, – еще более печальным тоном сказал Бобчик. – Если хотите, я могу подъехать к вам прямо сейчас.

– Желательно побыстрее, – сказала я, памятуя о том, что Адела может вернуться домой с минуты на минуту.

– Уже еду, – сказал Дима и повесил трубку. Минут через десять позвонил Луис.

– Hola, mi amor! Puedo verte esta noche? [9] – сказал он.

– Только попозже. Ты можешь приехать часов в одиннадцать? – спросила я.

– Что-то не слышу особой радости в твоем голосе, – заметил колумбиец. – Я сделал что-то не так? Тебе что-то не понравилось?

– Да нет, все в порядке, – соврала я. – Просто у меня тут свои проблемы. Это никак не связано с тобой.

– Тогда я добавлю тебе проблем, – нежно сказал Луис. – Целую. Буду ровно в одиннадцать.

Бобчик был бледен и заметно прихрамывал.

– Вы хорошо себя чувствуете? – сердобольно поинтересовалась я. – Может быть, сварить вам кофе или дать таблетку анальгина?

– Только не надо таблеток, – болезненно скривился Бобчик. – Я продаю лекарства, а не пью их. А от кофе не отказался бы. Если можно, черный, покрепче и без сахара.

– Одну секунду, – ответила я.

Я заварила себе жасминовый чай, а Диме черный-пречерный кофе и вернулась в гостиную с дымящимися чашками и печеньем на подносе.

– Почему вы хотели видеть меня? – спросил Бобчик.

– Мне нужно снова поговорить с вами о Росарио Чавесе Хуаресе, – сказала я.

Дима тяжело вздохнул.

– Я клянусь вам, что не убивал его, – страдальчески морщась, сказал он. – Просто представить не могу, с чего это Адела вбила себе в голову, что я ревновал ее к Росарио да еще вдобавок и прикончил его. Я нормальный, весьма уравновешенный человек. Я вообще на это не способен.

– Не способны ревновать? – уточнила я. – Тем не менее я собственными глазами видела вас в «Кайпиринье». Вы следили, как Росарио танцует с Аделой. Надеюсь, этого вы не станете отрицать. Кроме того, недавно выяснилось, что Чайо жив. Так что вы можете спокойно во всем сознаться, не боясь уголовной ответственности.

– Росарио жив? – вытаращил глаза Бобчик. – Но вы же сами на пару с Аделой утверждали, что он убит, и, более того, обвиняли меня в этом убийстве!

Я пожала плечами.

– Сама не понимаю, что происходит. Я была готова поклясться, что, когда я обнаружила Чайо в багажнике, он был мертвее мумии Ленина. Он не дышал, у него был остекленевший неподвижный взгляд, и, самое главное, на левой груди у него была колотая рана со струйкой запекшейся крови. Любой на моем месте решил бы, что Чайо – покойник.

– А почему сейчас вы думаете, что он жив? – спросил Бобчик. – Вы что, видели его?

Я пересказала Диме историю про ожившего мертвеца, напугавшего Севочку.

– Без сомнения, это был Чайо, – закончила я. – Мальчик подробно описал его татуировку. Как бы то ни было, но мертвец ожил. И хотя единственное объяснение чудесного оживления, которое приходит мне в голову, выглядит совершенно бредовым, я все-таки скажу, что, по моему мнению, тут замешана магия вуду.

Бобчик вздрогнул.

– Магия вуду? – переспросил он.

Я подозрительно посмотрела на него.

– Только не говорите, что не имеете ко всему этому никакого отношения, – сказала ему. – У вас ладони потеют, и взгляд бегает. Лучше объясните, в чем дело, вам же самому легче станет.

Голова Димы поникла. Он с тоской посмотрел на кофейную гущу, оставшуюся на дне чашки, словно пытаясь прочесть в ней свою судьбу, и наконец решился.

– Боюсь, что я действительно имею к этому отношение, – тихо сказал он.

– Отлично, – обрадовалась я. – В таком случае я сварю вам еще чашечку кофе, и вы расскажете все как на духу.

Бобчик уже почти закончил свою исповедь, когда зазвонил телефон.

В голосе Аделы звучали истерические нотки. – Я задержалась! – кричала она. – Я захотела в знак примирения купить Бобчику его любимый коньяк «Наполеон» и золотую булавку для галстука, но коньяка нигде не было, да и булавки попадались какие-то паршивые, и я купила только французские духи, итальянскую комбинацию жемчужного цвета и шампанское, а потом меня остановил милиционер и оштрафовал за превышение скорости, хотя я ничего не превышала, затем меня оштрафовал другой милиционер за то, что повернула в неположенном месте, хотя на самом деле там был знак поворота, и наконец я приехала домой…

Голос Аделы сбился, и в трубке послышались рыдания, перемежающиеся громкими всхлипываниями.

– Но ведь Бобчик не умер, – сказала я и, спохватившись, что я не должна знать это наверняка, добавила: – От электрошока, пусть даже в яйца, так просто не умирают.

Бобчик поперхнулся кофе и закашлялся.

– Так вы это знаете? – залившись краской, спросил он.

– Бобчик не умер, – всхлипнула Адела, – но он убил Чайо!

– Ну, это старая история, – заметила я. – Не понимаю, с чего это вдруг сейчас ты так из-за этого завелась. Никто никого не убил. Твой драгоценный Бобчик жив, да и Росарио тоже целехонек.

– Ты что, совсем спятила? – возмутилась Адела. – Русского языка не понимаешь? Я же говорю тебе: Бобчик убил Чайо! На этот раз он действительно его убил!

– Похоже, у нее окончательно крыша поехала на почве ваших ссор, – прикрыв ладонью трубку, прошептала я, обращаясь к Бобчику. – Она рыдает и повторяет, как автомат, что вы убили Чайо. Сказать ей, что вы здесь?

– Нет, лучше не надо, – замахал руками Дима, – а то она снова устроит мне скандал.

– Адела, ради бога, успокойся, – мягко бросила я в трубку. – Все будет хорошо. Вы опять помиритесь с Бобчиком. У тебя просто фантазия разыгралась. Это от нервов.

– Ах, у меня фантазия разыгралась? – яростно взревела Адела. – А мертвый Росарио в моей постели с колотой раной на груди, к тому же совершенно голый – это тоже фантазия? Я не пьяна и до сих пор не страдала галлюцинациями! Меня только что менты на алкоголь проверяли!

– Что? – недоверчиво спросила я. – Ты что, разыгрываешь меня?

– Это ты меня разыгрывала! – бесилась подруга. – Ты сказала, что нашла мертвого Чайо в багажнике со струйкой запекшейся крови! Так вот сейчас у него кровь не запекшаяся, а самая что ни на есть свеженькая и красная. Она перепачкала все мои шелковые простыни!

– Ты правда не шутишь? – на всякий случай переспросила я, хотя по тону Аделы уже было ясно, что она говорит правду.

– Клянусь, чем хочешь, – устало сказала Адела. Она как-то сникла, словно исчерпав запасы эмоций. – Мне страшно. Я пришла домой, а он лежит в спальне голый и мертвый. Я не знаю, что мне делать. И зачем только Бобчик убил его? Я ведь совсем не собиралась заводить с ним новый роман!

– Бобчик не убивал его, – сказала я. – Он все это время был со мной. Я смогу подтвердить его алиби. Вызови милицию.

– Бобчик с тобой? – удивилась Адела. – Что он у тебя делает?