Наталья Никольская - Зловредная жертва
– И долго он тебя ловил? – затаила дыхание чернявенькая.
– Да нет, сначала ласковый был, обходительный, мадамой называл. Это когда я ультиматум ему поставила, что не уйду, пока товарищей своих для меня не призовет, засуетился и в кресле этом поганом меня и зафиксировал.
Дружный хохот прервал красноречие старушки. Сначала она улыбалась, потом насупилась, а в конце и вовсе отвернулась, ковыряя ногтем щербатую стенку.
– Эй, бабусь, ты что, обиделась? – подошла к ней чернявенькая после того, как ее подруги немного успокоились.
– А чего ржете, дуры, – даже не повернувшись, буркнула бабуся.
– Так смешно же, – миролюбиво пояснила чернявенькая.
– Вам-то, может, и смешно, а мне обидно, что дуру старую из меня делаете, а я, может, вообще при исполнении.
– Так ты не просто валютная путана, ты еще и мент переодетый? – нарочито округлила глаза приставшая к ней девица.
– Мент – не мент, а агент, – не смогла не похвастаться бабуся.
– И кого ловим? – жестом остановила готовых взорваться от смеха подруг чернявенькая.
– Да резидентов германских. Совсем распоясались. Записывают, понимаешь, завучей в шпионки, потом мочут их по подвалам, а я распутывай. И так уже все сериалы запустила с энтими германцами. А теперь еще и в темницу кинули, – разоткровенничалась бабуся, чувствуя непонятную симпатию к этим падшим душам. – Ну, засиделась я с вами тут. Пора вызывать начальство, пусть выпускают. А то ужин не успею сготовить.
С этими словами бабуся подошла к толстой металлической решетке.
– Эй, внучек, – вежливо обратилась она к дежурному лейтенанту, – открой калитку-то, мне в одно место сбегать надо.
Лейтенантик не обратил не нее никакого внимания. За свою короткую службу он уже привык к просьбам и слезам, угрозам и оскорблениям.
– Сыно-о-ок, – более требовательно протянула бабуся.
Никакой реакции. Юноша увлечено уткнулся в какую-то книгу и, казалось, не замечал окружающей его суровой действительности.
– Ну раз не открываешь, придется тебе самому бежать, – заключила она, – оторви-ка свой пельмень от стульчика, да сбегай на второй этаж к Олежке Малышеву. Скажи, Евдокия Тимофеевна, родная бабуся друга его сердешного, в вашем плену томится.
Лейтенант, услышав фамилию старшего следователя, очнулся и осмысленно посмотрел на пленницу.
– Как вы сказали? – переспросил он.
– Родная бабушка, – повторила бабуся.
– Олега Павловича Малышева? – не поверил юноша.
– Ну, – неопределенно сказала бабуся, решив, что эта ошибка может принести определенную пользу.
Пока лейтенантик объяснял что-то телефонной трубке, прикрыв ее ладонью и понизив голос, бабуся вернулась к притихшим подругам по несчастью, заинтересованно разглядывающих ее.
– Ты что, действительно бабушка Малышева? – сурово спросила чернявенькая.
Бабуся успела смекнуть, что в данной компании фигура Олега вряд ли имеет котировку со знаком плюс. Даже ей было известно, что отчаянно и безнадежно влюбленный в Ирину старший следователь ненавидит всех женщин без исключения, включая саму бабусю. А уж дамочек легкого поведения… Можно только представить, какие нежные отношения испытывают друг к другу уличные проститутки и майор милиции Малышев. Поэтому, украдкой оглянувшись на лейтенанта, баба Дуся горячо зашептала:
– Да нет, это я для обману, чтобы, значит, внимание привлечь. А вообще я бабушка того хлопчика, что у этого самого Малышева кралю увел.
– Так у Малышева краля была? – оживилась чернявенькая, – надо же! А мы уже думали, что он гей. Как не крутись перед ним, только рожу воротит да оскорбляет.
– Не-е-е, не гей, это я точно знаю, – компетентным тоном заявила бабуся.
– А ты хоть знаешь, кто это такие, геи? – хитро прищурилась девица.
– А я что, СПИД-инфо не читаю? – оскорбилась бабуся, – да мы всей деревней бегали его читать к Вальке-вобле. Она богатая, у ей сын бандитом работает, так она выписывала, а мы всем селом читали. Не за так, правда. Кто за десяток яичек, кто за коровой почистит, кто картоху копать поможет. Валька за так и матери родной не давала. Та, правда, читать не умела, зато картинки любила разглядывать. Так Валька с ей за это натурой брала.
– Как это?
– Заставляла на все село про Валькину сексуальность по-секрету говорить. Мужиков-то надо заинтересовывать. Вот мать ей за картинки рекламу и делала.
– Во бабки продвинутые пошли! – восхитилась изящная шатенка с замазанным прыщем на носу. – Скоро нам конкуренцию составлять будут. Надо девки, квалификацию повышать, а то через год-другой они нас в колхоз, а сами – на наше место.
– А что, – попыталась перекричать поднявшийся гомон высокая унылая девица, – я недавно такую видела. Стою, значит, у себя на вокзале, вся из себя соблазнительная, вдруг вижу – плывет. Жирная, как бегемотиха на сносях, бюст седьмого размера, рожа – во сне приснится – дебилой станешь. Но одета! Желтые блестящие лосины, жакетик коротенький по пояс, красненький. Под жакетиком – ничего, только бюстик ситцевый в голубой цветочек выглядывает. Желтая шляпа с красными розами и красный чемоданище. Я еще с ней поцапалась. Вздумала учить меня жить, на путь истинный наставлять. Я тогда не въехала, зато теперь поняла: от конкуренток избавляется.
– Надо же, – горестно покачала головой бабуся, – дрянь какая паршивая, сама этим делом промышляет, а молодежи не дает. Поймать, да поучить! Я вот как срок пенсионный пришел, так сразу молодым место и уступила. Пусть трудятся в свое удовольствие! Сейчас, правда, внучку помогаю, но уж больно просит. А чтобы хлеб у потомков отнимать – это уж беспредел вовсе. Надо бы эту паразитку найти, да сказать, чтобы тоже на пенсию мотала. Где, гришь, это было, да когда?
– Да, найдешь ее. Небось, умотала уже из города. Говорю же, с чемоданом была. Да и черт с ней, все равно уже сыплется вся. Я не к тому. Я сама удивляюсь, как это я прям вся из-за нее расстроилась. Неделя прошла, а я все злюсь. Наверное, школу вспомнила. У нас завуч такая же стервозная была.
– А у нас учителя хорошие были, – вздохнула чернявенькая. Мне даже нравилось в школу ходить. Хулиганишь, не слушаешься, а они только: нехорошо так, не балуйся, не безобразничай. Сейчас все по-другому.
Проститутки пригорюнились. Кому вспоминались прошедшие безмятежные школьные годы, кто загрустил по поводу ужесточившихся воспитательных мер по отношению к ним, кто просто поддержал общее задумчивое настроение.
Композицию из печальных ночных бабочек и задумчивой старушки и застал старший следователь Олег Малышев, который пришел полюбопытствовать на восставшую из гроба родную бабушку, которую он собственноручно похоронил два года назад.
– Евдокия Тимофеевна! – радушно развел он руками, – сколько зим, сколько лет! Кого ограбили? Неужели это вы та террористка из консульства?
– Не шути с бабушкой! – строго сказала баба Дуся, – лучше отомкни-ка калитку, а то некогда мне тут у вас разговорами прохлаждаться!
– Рад бы, да не могу, – куражился Олег, – нападение на консульство – не шутка! Выпущу – интерпол розыск объявит. Так что придется заканчивать вам свою жизнь на нарах.
– Ты, Олежка, не злобься, – не сдавалась бабуся, я ведь знаю, чего радуешься. Хочешь всю семью нашу извести и на Иришке обжениться. Не выйдет у тебя эта индийская фильма. Всех родственников Горяшкиных не переловишь.
– Ты не заговаривайся, – посуровел Олег. Удар по его больному месту, да еще при подопечных, был довольно чувствителен.
Поняв, что продолжение диспута со старушкой может закончиться плачевно, он позвонил Костикову, чтобы тот приехал за несостоявшейся террористкой.
– Тебя как звать-то? – ласково спросила бабуся чернявенькую при прощании.
– По работе – Ева, – ответила та. – А вообще – Люба.
– Любаша, – задумчиво повторила бабуся, – так-то получше будет, чем Ева. А я – Дуся. Слушай Любаша, сделай для коллеги доброе дело!
– Для кого это? – насторожилась Любаша.
– Ну, для меня, – плутовато прищурилась бабуся, – сама же меня коллегой назвала.
– А-а-а, – понимающе протянула Любаша, – так бы и сказала. Смотря какое дело!
Приняв сомнение за согласие, бабуся подошла к девушке и эмоционально зашептала что-то ей на ухо.
– Так ты ее знаешь? – удивилась Люба.
– Знать не знаю, но счеты свести с ней очень даже желаю.
– Ну и бабки пошли! – восхитилась Любаша, – точно скоро в колхоз придется ехать!
* * *– Ты следил бы за старухой, – выговаривал в это время в своем кабинете Малышев, – ведь до международного скандала дойти может. А если бы она буянить начала? Интересно, у тебя все родственники такие или только по материнской линии?
– Олег, я понимаю, что ситуация не из приятных, но ты же знаешь, что бабуся – существо, не поддающиеся абсолютно никакому влиянию. Ей взбрело в голову ловить шпионов, вот она и ошивается около консульства.
