Маргарита Малинина - Первая мрачная ночь
– Это он специально, чтобы отвести от себя подозрения! Видишь, насколько он умен и опасен!
– Может быть, – пожала она плечами. – Кстати, тебя твой Хрюкин на этого Федоткина вывел?
– Хрякин, – поправила я, зная, что это не имеет под собой перспективы: Катька коверкает его фамилию не от плохой памяти, а для того, чтобы меня позлить, потому нет смысла напоминать, как она звучит на самом деле, все равно будет говорить, как ей хочется, пока не надоест. – Да, он. Мы ведь вместе с ним ведем расследование. – И зачем-то прибавила: – Он очень хороший человек.
– Конечно, хороший. По ресторанам водит, целует…
– Дура! – разозлилась я. – Чем он тебе не нравится? Тем, что я теперь с ним расследую, а не с тобой?
– Глупости говоришь, – совершенно спокойно ответила подруга. Следовательно, и правда не в этом дело. – Просто он скрытный очень. Хитрит чего-то.
– С чего ты взяла, что он скрытный? Только потому, что мой Коля не такой весельчак и балагур, как твой Женя?
– Что-о-о?! – В этот раз я попала в точку. Катька, разозлившись, запустила в меня подушкой, правда, промазала. – Чокнулась? При чем здесь этот придурок? Просто мне твой Николай не нравится, и все тут.
– Не все. Коля – моя судьба! – воскликнула я торжественно.
– О чем ты? – фыркнула лишенная излишнего романтизма Катерина.
– Ну а как по-другому объяснить наши случайные встречи? И то, что он угадал мой подъезд?
– Какой подъезд? – заинтересовалась Катька.
– Ну когда мы первый раз ехали, я назвала номер дома, а он остановился прямо напротив моего подъезда, хотя я ему не… – Взрыв хохота заставил меня замолкнуть: Катька безжалостно смеялась над моими неземными чувствами.
– Дура! – выдала она, отсмеявшись. – Твой подъезд – первый!
Я захлопнула пасть. А ведь и впрямь! Хрякин всего-навсего остановил машину, когда подъехал к дому, он и подумать не мог, что высаживает меня аккурат возле моего подъезда. А потом запомнил, что мой подъезд первый слева, вот и все. И никакой кармой даже не пахнет.
– Ладно, давай не будем ссориться, – настигнутая разочарованием, молвила я, призывая подругу к примирению. Она не заставила себя ждать и тут же откликнулась на призыв:
– Действительно. Ну так что насчет расследования?
– Давай завязывать.
– Согласна, с направлением Крюков – банк можно и завязать, иначе не сносить нам головы.
– А что, есть какие-то другие направления? – запамятовала я.
– Да сколько угодно! Вот, к примеру, Крюков – телефонный номер. Помнишь, что Наташка нашла у него в кармане?
Я так и подпрыгнула.
– Катька, ты гений! Я абсолютно про него забыла. Давай звонить!
– Я уже звонила сегодня утром. Ответил очень-очень доброжелательный девичий голос.
– И что?
– И ничего. Она: «Алло», – а я трубку бросила. Что я могла сказать? Не спрашивать же в лоб ее адрес и не напрашиваться же в гости.
Я немного подумала.
– Слушай, недавно вычитала в одном детективе, что нужно делать. Она тебе: «Алло», а ты ей: «Здравствуйте, вас беспокоят с телефонной станции, у вас счет неоплаченный за разговор с Тверью. Уже девятьсот рублей набежало, можем и телефон отключить». Она: «Да вы что? Это какая-то ошибка!» Ты: «Назовите, пожалуйста, адрес, мы сверимся со списком». Все дела.
– Оба-на! Улетная фенька! Звони.
– Я? – удивилась я, но мне уже подсунули аппарат и продиктовали номер, который я и без того вспомнила, до того он был легким.
Трубку сначала долго не брали, а когда соизволили поднять, то вместо предполагаемого очень-очень доброжелательного «алло» я услышала грубое, неотесанное, точно с перепоя, яростное «да». Понятно теперь, почему Катька переложила на меня общение с «очень-очень…». Сначала я растерялась, но потом решила, что особой разницы между «алло» и «да» не наблюдается, поэтому стала вести диалог по разработанному сценарию.
– Здравствуйте. Вы Елена?
– И что? – по-моему, излишне грубо прохрипела она.
– Вас беспокоят с телефонной станции…
– Да пошли вы все на… – Далее последовало наименование места, куда нам надобно идти и которое я, пожалуй, не стану повторять, а сразу же за ним – частые гудки.
– Ну чего там? – шепнула довольная Катька. Конечно, не ее же послали!
– Зараза! – выкрикнула я. – Обматерила и бросила трубку!
– Дай, я ей покажу! – что-то придумав, вырвала она у меня из рук телефон. – Ну держись, грубиянка!
И стала сызнова набирать номер.
– Что ты собираешься делать?
– Сейчас узнаешь! – выдала многообещающе подруга, но узнать, очевидно, мне было не дано, ибо на том конце провода никто не захотел продолжить беседу.
– Вот стерва! – выругалась Катька, в то время как я еще была под впечатлением от чужой бестактности, от коего никак не могла отойти.
– Зараза! – повторила я.
– Стерва, стерва! – поддержала подруга.
– Зараза!
Так мы упражнялись до восьми вечера.
– Поужинаешь с нами? – гостеприимно предложила Любимова.
– Ой нет. Надо домой бежать.
Я вышла в прихожую и начала обуваться, с трудом втискивая свои под стать росту немалые ступни в Танькины мини-туфли.
– Ты как? Дойдешь в этой обувке? – проявила Катя жалость вкупе с состраданием к своей несчастной подруге.
– А ты согласишься нести меня до дома? – съязвила я.
– Ха!
– Ну раз «ха», стало быть, выбора нет. А раз выбора нет, стало быть, дойду, – расфилософствовалась я, хватаясь за ручку двери.
– Хочешь, дам свои? – милостиво предложила Любимова. – Только они у меня, во-первых, единственные, во-вторых, на девятисантиметровой шпильке, так что…
– Не надо мне твоих шпилек, и так жизнь не сахар. Пока, – и выскочила за дверь.
Дорога до дома была болезненной, но я старалась не думать о ноющих мозолях и по возможности переключала свои мысли на Николая, хотя особого труда это не составляло в связи с тем, что губы мои вновь и вновь чувствовали его волнующий до глубины сердца поцелуй, что придавало моему многострадальному телу ощущение легкости, невесомости, а душе – состояние покоя и блаженства. Всю эту идиллию портили лишь выше оговоренные больные пальцы на сжатых ступнях, но и это можно было перетерпеть, с чем я и дошла до дома.
Родители были на кухне, мама жарила котлеты, а папа курил, вслух размышляя о том, сколько запчастей для нашего «жигуленка» ему необходимо купить и в какую сумму это встанет. Я, право дело, испугалась, что им вздумается залезть в «мусорный» сейф, благополучно спущенный Грачевой в помойный бак, и обнаружить его отсутствие, но обошлось: они полностью переключились на меня, а конкретнее – на мои мозги, кои считали необходимым промыть.
– Ты почему не предупредила, что уедешь? Ты соображаешь, что делаешь? Как тебе не стыдно? – накинулись они на свою дочь, представив себя коршунами, слетевшимися на падаль.
– Я Таньке сказала, – пыталась я оправдать себя, однако и сама понимала, что этот поступок был не самым лучшим.
– Таньке она сказала! Ты должна была отцу сказать! Прежде всего!
– Тебя не было дома.
Короче, получив по шее и поужинав, я зашла в комнату. Танька сидела на моей софе и зубрила конспект по истории.
– Юлечка, – оторвавшись, обратилась она ко мне, – я чего-то целый день с заданием по высшей математике разобраться не могу. Ты ведь щелкаешь эти исследования функций как орешки, а я ну ни в зуб ногой… Помоги, а? – взмолилась она, да еще и с таким покоянно-праведническим видом, что прям икону с нее пиши. – А я ведь тебе и одежонку приготовила, – понизив голос так, чтобы родители не могли ее услышать, продолжила вымогательница.
– Какую еще одеженку?
– Ну как же, ты же собралась ночью… туда? – подобрала она наконец слово, означающее теперешнее местопребывание наших денежек, подлежащих непосредственному выуживанию лично мною. Я коротко кивнула. – Так вот. Я решила подготовить тебя к экспедиции, так сказать. Подобрала тебе старых, грязных, ненужных и по возможности рваных вещей.
– Зачем?! – искренне удивилась я.
– Как зачем? – впала в раздражение Танька и, тряхнув для порядка рыжей косой, стала втолковывать мне зачем. Причем таким тоном, каким поучают маленьких детей, объясняя, почему им следует слушаться старших. – На помойке, особенно в ночное время, обитают бомжи. Чтобы тебя не обличили, ты должна сойти за своего, ну то есть ничем от них не отличаться. Поняла теперь?
– Ой, Танюш, я как-то не подумала над этим.
– Я так и знала! – подняла она вверх указательный палец.
– Только во всем не получится, я ж мылась на днях.
– Именно! Запах! Я и это продумала! – покичилась она своей смекалкой и зачем-то побежала в ванную.
Вернулась она оттуда с дихлофосом и щедро меня им обрызгала, затыкая собственный нос. О моем, кстати сказать, никто не позаботился.
