Татьяна Луганцева - Сейф для любовных улик
– Я понимаю ход твоих мыслей, Фрося. Но прошло какое-то время, почему же Василий не отомстил раньше? – спросил Вацлав.
– Насколько я поняла, парень перенес жуткий стресс, и ему вначале было не до того. А сейчас все обострилось, – предположила Фрося.
– С чего обострилось-то? – вытер пот со лба Вацлав и облизнул пересохшие губы.
– Вы невнимательно меня слушали. Девушка разбилась, всех выгнали из цирка. Потом приняли обратно на абы какие должности. Да только Таню с Игорем взяли все же в шоу, хоть и на запасные пока роли, но с перспективой возвращения в профессию. А Васе уже не с кем было работать. Выходит, его жизнь полностью сломана и разрушена. Вот тут-то и поднялась у него волна злости и отчаяния, и он их порешил. Мол, если у него ничего не сложилось, так пусть и у «сладкой парочки» ничего не сложится, – закончила свое повествование Фрося.
Вацлав зевнул.
– Влад говорил, что ты писательница.
– Я переводчик, но скоро мне действительно предстоит написать роман.
– Пиши, Фрося, пиши! Уверен, у тебя получится. Фантазия просто фонтаном бьет через край.
– Не иронизируйте! Чем не мотив?
– Мотив прекрасный, но для начала необходимо познакомиться с самим обвиняемым. Чтобы хоть немного понять, он на это способен или нет?
– Это конечно… – смутилась Фрося.
– Ты хочешь есть? – внезапно спросил Вацлав.
– Поздно уже.
– Плевать! Давай перекусим?
– Я не очень хочу.
– Я знаю прекрасное кафе. Посиди со мной за компанию, а! – почти умолял ее Вацлав, и она согласилась.
Помощник комиссара сказал что-то по-польски водителю, и тот, кивнув, свернул в сторону.
– Кстати, то кафе рядом с городским парком, – пояснил Вацлав. – Их там множество. Где люди и туристы – там и кафе. Но только местные жители знают, в какое кафе ходить. Где и порцию дадут большую, и за меньшие деньги.
Машина остановилась у обочины, возле аккуратно подстриженных кустов, и Вацлав помог Фросе выйти из салона.
Действительно, здесь чуть не в каждом доме находилось кафе с красиво украшенными витринами и вывесками, всеми возможными способами зазывающими посетителей. Входы украшали живыми и искусственными цветами, иллюминацией, подвесными кренделями и бутафорскими кусочками торта. А вот дурманящий аромат кофе и явно очень вкусной выпечки был абсолютно реальным. Казалось, все запахи вышли из кафешек, объединились вместе и пошли гулять с ветром в обнимку по всему парку.
Вацлав свернул в самый невзрачный, узенький переулок, прошел буквально пятьдесят метров и стал спускаться по крутым, каменным ступенькам резко вниз, заговорщически шепнув спутнице:
– Нам сюда.
– Да уж, это заведение могут найти только те, кто его знает, – согласилась Ефросинья, озираясь.
– И поверь мне, все возвращаются сюда снова и снова!
Интерьер кафе оказался очень помпезным и напоминал антикварную лавку – маленькие круглые столики на витых позолоченных ножках, невысокие потолки с лепниной, явно специально состаренные. На каждом столике стояло по старинному подсвечнику из бронзы и маленькому букетику белых цветов. Окон не было, а стены все задрапированы тканью в восточном стиле, то есть красочной и тоже с золотом. Даже в столь позднее время за несколькими столиками с горящими свечами сидели посетители. Естественно, в основном влюбленные парочки.
Вацлав усадил Фросю, чиркнул зажигалкой, зажигая свечу, и предупредил:
– Меню будет на польском языке. Так что позволь мне самому заказать? Обещаю, тебе понравится.
– Здравствуйте, пан Вацлав, – приблизилась к ним милая, улыбчивая девушка, внезапно появившаяся из темноты с подносом, на котором размещались цветочные корзиночки – она меняла украшения на столах на свежие.
– Дорогая Яночка! – Полицейский заговорил с официанткой по-английски, чтобы Фрося не чувствовала себя не в своей тарелке. – Принеси-ка нам по вашему фирменному густому и наваристому супчику с говядиной и корнем сельдерея.
– Хорошо, пан.
– На второе нам по нежной ножке ягненка в карамельной глазури.
– Сделаем.
– Мне это очень много! – робко подала голос Ефросинья.
Но Вацлав ее не слушал, продолжал диктовать:
– Не сможем мы, Яночка, обойтись и без вашего десерта – тыквенного пирожного с ежевичной подливой и шариком домашнего мороженого.
– Попозже принесу, – пообещала официантка.
– Ну и самое главное!
– Коньячку? – улыбнулась Яна.
– Да. Гулять так гулять! – махнул мужчина рукой.
– Не надо, – напряглась Фрося.
– Все под контролем! – заверил ее Вацлав и схватил зубочистку.
Рядом с барной стойкой молодой парень играл на гитаре очень грустную мелодию.
– Симпатяга? – кивнул в его сторону Бельских.
Фрося посмотрела на музыканта. Длинные, светлые, слегка вьющиеся волосы ниспадали на весьма привлекательное, но чересчур нежное для мужчины лицо. Выражение его было сосредоточенное, сконцентрированное. Длинные, красивые пальцы завораживающе перебирали струны.
– Хорошо играет, – согласилась девушка.
– Яночка, а пригласи нам мальчика за стол! – вдруг закричал вслед официантке Вацлав.
– Да вы что? Зачем? – удивилась Фрося.
– А я думаю, тебе будет интересно с ним познакомиться, – подмигнул ей помощник комиссара. – Привет! – пожал он руку подошедшему парню. – Его зовут Василий, он работает в развернувшемся здесь цирке, а вечерами подрабатывает в кафе.
– Так это вы? – широко раскрытыми глазами посмотрела на музыканта Ефросинья.
– Моя соотечественница? – обрадовался Василий. – Можно присесть?
– Да, конечно! Вацлав, вы знали? Когда успели-то?
– Говорю же – я профессионал. Очнувшись, я вытряс всю душу из скомороха Сергея, и тот признался, что слабоумного клоуна изображал директор цирка, что он любит так развлекаться, издеваться над людьми. А потом познакомил меня с Васей. Отличный парень, рекомендую!
– Я не слабоумный, – улыбнулся Василий.
– Я вижу, – немного смутилась девушка. – Просто мне о вас рассказывали… ну, в общем, представили вас не в самом лучшем свете.
– Яночка, нам еще третий заказ! Такой же!
– Я не хочу вас стеснять, я не буду есть, – слабо сопротивлялся парень.
– Я угощаю! А то обижусь, Вася! Тем более мне и выпить не с кем…
– Так я не пью…
– Даже слышать ничего не хочу! Яна, неси рюмки! За знакомство и дальнее плавание! Ты уже в курсе, что ваших убили?
– Весь цирк в курсе. Зверство какое-то, никогда подобного не было. Поэтому сегодня я играть могу только грустные баллады.
Официантка принесла рюмки, коньяк, минеральную воду, а затем суп.
– Ужас! – согласился полицейский, поедая ароматный суп и возрождаясь на глазах. – А вот Фрося думает, что это ты их хлопнул.
Ефросинья даже подавилась.
– Вацлав!
– Да шучу я! Расслабьтесь! – гоготнул Вацлав.
Бельских разлил коньяк. Мужчины выпили, а девушка лишь пригубила рюмку.
– Ты не жалеешь Таню и Игоря? – спросил Вацлав.
– Я еще до конца не осознал, что их нет. Друзьями мы не были, но много лет знакомы. Конечно, я в шоке. Тела их еще не отдают.
Фрося внимательно смотрела на парня. Бледная кожа, чуть дрожащие руки, несколько заторможенная речь. Она поняла, что молодой человек потрясен психологически, но психически совершенно здоров, и спросила:
– А чем ты занимаешься в цирке?
– Езжу с ними, так как у меня нет своего дома и возвращаться мне некуда, а я привык уже к кочевому образу жизни. Могу быть подсобным рабочим – помогаю шатры ставить, слежу за инструментами и за оборудованием. Работаю и как охранник, и как грузчик. Да чего только я не могу! У нас это называется – быть на подхвате.
– Что, наверное, неплохо – быть нужным человеком, – не знала, что еще сказать, Ефросинья, понимая, что уже сыта, хотя должны принести второе и десерт.
– А может, их ваш директор грохнул? – весело предположил Вацлав.
– Валера? Да нет. Зачем ему? Он, конечно, иногда выкидывает номера, но чтобы убить кого-то… Он нормальный человек.
– Только вот эта парочка явно не хотела завязывать со своими криминальными наклонностями. Может, и его во что втянули? Или шантажировали его чем? Давайте выпьем! – махнул рукой Бельских.
– Ой, Вацлав, вас сейчас опять развезет! – забеспокоилась Ефросинья.
– Не сейчас, а через пять рюмок. Я знаю свою норму.
– Скорее знаете, через сколько рюмок вас отрубит, – усмехнулась Фрося.
– Неважно, время еще есть. – Вацлав отодвинул пустую тарелку. – Какая вкусная, совершенно домашняя еда!
– Мне тоже здесь нравится. Меня здесь за развлечение посетителей бесплатно кормят, – подал голос Василий.
– Вот и молодец, не растерялся в чужой стране. А сегодня мы тебя покормим. Сколько тебе платит директор цирка?
Парень явно смутился.
– Ну же!
– Я ведь говорю, что я там не из-за заработка.
– Понятно, за еду и возможность ездить с ними, – зачавкал Вацлав, принявшись за второе. – А ведь это неправильно. Очень неправильно! Наличность у человека должна быть. Поэтому ты и вынужден петь здесь грустные песни? Расскажи нам что-нибудь о Валерии. Он сам когда-нибудь выступал? Был артистом? Циркачом? Меня интересует его личность.
