Наталья Никольская - Конец света
— Понимаете, она сразу сбежала. Уверена, что эта старуха знает кое-что. Я ее почти нашла.
Жорин коллега пообещал, что все передаст Овсянникову. Правда, у меня сложилось впечатление, что он мало чего понял из моего путаного рассказа.
Я долго звонила в дверь десятой квартиры, но ее упорно не хотели открывать. Хотя мой чуткий слух уловил движение за дверью. Бабушка, почему-то, не хотела меня впускать. Чем я ее так напугала, я не могла никак взять в толк. Я и видела-то ее в первый раз. Странная какая-то, ей Богу.
Выглянула соседка.
— Вы к тете Шуре, что ли? Клиентка? Она дома должна быть. Звоните еще. Она обычно телевизор громко включает. Может, не слышала. А может, в ванной что делает.
Она подошла к двери и принялась стучать кулаками:
— Теть Шур, открой. К тебе тут гостья. Клиентка к тебе. Открывай.
Громыхнул засов. Причем, сразу. Словно, она стояла под дверью. Баба Шура смущенно улыбнулась:
— Проходите, а я и не слышу. Приснула маленько. А ты чего, Нинка, болтаешь? Какая клиентка? У меня нет никаких клиентов.
Та пожала плечами и направилась в свою обитель.
— Я как с базара прибежала, сразу полежать решила, устала до невозможности, ну и уснула. А ты что, дочка, хотела-то? — она сделала жест рукой, приглашая меня пройти в комнату.
Я прошла в зал и уселась на диван. Старушка примостилась рядом.
— Вообще-то, я психолог, Александра…
— Алексеевна. Но ты, если хочешь, зови меня бабой Шурой. Меня все так зовут. Мне так привычнее. По-домашнему, как-то.
Я кивнула.
— Хорошо. Баб Шур, вы как-то поспешно с базара сбежали. Не успела я и глазом моргнуть.
Я решила сразу брать быка за рога. Если эта бабушка что-то знает, я, как психолог, это сразу пойму по ее глазам.
Бабушка странно так отвела взгляд, и замялась.
— А утюг-то хоть выключили?
— Да выключила, выключила.
— Вы ж не из-за утюга сбежали? Разве не так?
Баба Шура шумно вздохнула и махнула рукой.
— Ой, дочка, все как на духу скажу. Куда ж деваться? Эта ж карга бестолковая наговорила невесть знает что. А сейчас за это дело строго наказывают. Этот молодой милиционер муж что ли твой? Красивый да статный он у тебя какой.
Я молчала, судорожно вспоминая, где она меня могла видеть с молодым милиционером.
— Ну, утром-то сегодня, он тебе еще целый блок «Камели» купил.
И я рассмеялась. Вот почему старушка решила, что я могу доставить ей неприятности. Она перепутала меня с Полиной. А Жорина форма произвела на нее неизгладимое впечатление.
— Это вы сестру мою видели. Я не курю. Я от дыма вообще задыхаюсь.
— Сестру!? Ой, да батюшки ты мои! — Обрадовалась баба Шура, — А ведь как похожи. Одно лицо, ей Богу. А что не куришь, так это хорошо. — Бабушка потыкала в пространство указательным пальцем, — Не знаю уж, чего хорошего девицы нынешние в курении находят. Вот и дымят, и дымят как паровозы. Ты уж не говори сестре-то, детка, да и зятю своему, что на базаре слыхала-то. А то у меня и так одна беда за другой.
Я твердо пообещала Александре Алексеевне не доставлять ей никаких неприятностей.
— Сейчас многие этим занимаются. Жизнь трудная, а на пенсию прожить невозможно. Я ж понимаю, Александра Алексеевна. Мне совсем другое от вас узнать надо.
Моя понятливость пришлась старушке по душе.
— Спрашивай. Что знаю, то скажу, чего не знаю, про то врать не буду.
— На базаре я случайно услышала, что вы знали убитого сегодня сторожа химической лаборатории.
Старушка меня перебила, махнув рукой:
— Ой, Оля, да как я его знала? Так… Он у меня сигареты завсегда покупал. Так говорили иногда о том о сем, за жизнь. Он же поблизости работал. А раз подходит и просит ему в долг сигареты дать. А сам, похож, с похмелья, руки него трясутся так. А я как раз рассказывала, что крысы у меня в сарае завелись, спасу нет. Он мне и шепнул, что помочь сумеет за вознаграждение. У него потом неприятности какие-то были. Это ж незаконно яд-то красть. Как он там замки эти пооткрывал, я не знаю. Знаю только, что кто-то застал его за этим делом. Он, правда, сумел как-то договориться, но наливать мне потом пришлось еще. Так сказать, за риск.
Уже солнце близилось к закату, когда я вышла от Александры Алексеевны. Мысли почему-то путались и никак не хотели выстраиваться в логическую цепочку. Сторож, который украл цианистый калий из лаборатории. Разговор про крыс, который я слышала утром в больнице. Получается… Ой, да ничего не получается. Ерунда какая-то.
И вообще, как теперь перед Полиной за опоздание отчитываться? Хоть я и сделала чрезвычайно полезное дело, на Полину все равно не угодишь. И она все равно будет меня потыкать за опоздание. А ведь я могла и не опоздать, если бы не забрела по рассеянности в чужой дом и не задержалась бы там. Я могла бы прийти вовремя и с той информацией, которую имею сейчас. Ехать на встречу с Полиной в данный момент — совершенно бесполезное дело. Она столько времени ждать не будет.
Просто мне с самого утра не везет сегодня. То яйцо на пол плюхнулось, то тряпка загорелась, то очки разбились.
Утром, когда я вернулась из больницы, я бросила сумочку на диван слишком небрежно. Она свалилась на пол, и все из нее посыпалось. А там у меня столько всяких вещей… Еле собрала. Очки жалко. И денег нет, чтобы новые заказать. И зачем я вчера только к этой гадалке попер…
Тут меня осенило.
Господи! Господи! Я же знаю, где я их всех видела! Я знаю, почему мне все кажутся знакомыми. И тот тип, который звонил из автомата и забыл бумажку с номером телефона. Как же я раньше этого всего не вспомнила.
Хотя немудрено. Я ведь так была взволнована, когда решила, что Лизоньку с Артуром хотят украсть, что на все остальное просто не обращала внимание. Это, собственно говоря, и есть блокировка, шутка подсознания, в общем.
Он еще сказал:
— Не волнуйся. Я позову тебя, когда она уснет. И мы с тобой все найдем, Алевтина.
Что они собирались искать в квартире Веры Елушкиной? Нет, сейчас не об этом надо думать. Надо отыскать эти чертовы бумажки с телефонными номерами. Руки у меня дрожали.
Одна нашлась сразу — была в кармашке. А другой, той, что забыл Лукьянов, не было. Скорее всего ее надо искать под диваном.
И никого, с кем можно поделиться своими успехами. Все телефоны: и в УВД, и Полинин, и Жорин упорно молчали.
Подошел троллейбус. Я втиснулась в него кое-как и отправилась домой. На поиски бумажки, скатанной в трубочку, я потратила минут тридцать. Оказалось, что она под паласом. Как она умудрилась сюда утискаться — ума не приложу. Не это главное. Важно то, что номер, по которому звонил Лукьянов и тот, другой, совпали. Лукьянов звонил Алле Сергеевне. Вот она, Алевтина.
А почему он ее так называл? Кто знает. Назвал же меня мужик в гастрономе Олесей. У мужчин тоже свои причуды. У меня тогда уже кое-какие догадки появились по поводу имени. Но Полина меня отвлекала и не дала сосредоточиться. Она как начинает ерничать, у меня сразу все мысли разбегаются.
Стоп, Ольга. Ведь Алла Сергеевна была в тот вечер на дежурстве. Зато дружок ее, тот молодой врач, был свободен. А его фотография тоже на стене у гадалки, Пелагеи Семеновны висит. А может быть, потому и убит Лукьянов, что вместо Аллы Сергеевны пришел ее друг?
Тогда куда пришить тот разговор про крысу? Врача там не было. Нет, надо идти к Пелагее Семеновне и прояснить для себя, кто есть кто.
Пелагея Семеновна удивилась, увидев меня:
— Ольга Андреевна? Вы еще погадать хотите?
Я не стала разочаровывать старушку:
— Я просто заранее на сеанс записаться к вам хочу.
Она впустила меня в свою шикарную квартиру и закрыла дверь на множество замков.
— Вечер уже. Страшно, знаете ли. Мало ли что.
Закончив с процедурой записи на сеанс, я поднялась со стула и принялась рассматривать фотографии. Смеющийся Юрий Лукьянов на фоне оперного театра. Молодой врач, обнимающий за плечи улыбающуюся Аллу Сергеевну.
— Хорошие фотографии. Прелесть прямо. Это ваши родственники?
— Да, это мои внучатые племянники. Юру я, считай, на ноги поставила.
Старушка любовно провела рукой по фотографии.
— А это Сережа и Аллочка. У них свадьба скоро. Хорошая девушка. Юра, глупый, такое сокровище упустил. Но оно, может, и к лучшему. Сережа-то, он посерьезней. Ей с ним лучше будет.
«Один мотив для убийства уже есть», — пронеслось у меня в голове. Ведь из-за ревности убивают чаще, чем принято считать. Кому, как ни психологу, это знать лучше других?
— А своих детей у вас нет?
Старушка горестно покачала головой:
— Нет. Своих Бог не послал. Но Юра с Сережей для меня все равно что родные. Все, что после меня останется, все им.
Она обвела руками гостиную.
— Да у вас мебель одна целое состояние стоит. Все-таки гаданье, наверное, доходный бизнес.
Пелагее Семеновне последняя фраза не понравилась:
