Юлия Климова - Грымза с камелиями
Хорошо, что не папой... Опять же, как положительная дочь иду на уступки.
– А где Арсений Захарович?
– Не знаю!
– Вы поссорились?
– Нет, но он несколько раз уходил и не говорил куда, я, знаешь ли, не привыкла к такому обращению, я даже готова разорвать помолвку...
– Что?
Кажется, я все-таки пропустила торжественную часть.
– Я не хочу об этом говорить, – поспешно буркнула мама.
– Хорошо, просто скажи мне, где он может быть?
– В деревне, ходит там кого-то выискивает... мне кажется, он бабник.
Ах, мама, усмирите свою ревность, уверена, у этого человека есть и другие интересы.
Пожалуй, я начну с Осикова...
Деревенька была так себе, вернее, ее практически не было: дома покосились и глазели на мир выбитыми окнами, изредка доносился скрип проржавленных дверных петель, а некошеная трава переваливалась через низенькие заборы. Что здесь делает Осиков и где он? Я поддала ногой камень. Вопросы есть, ответов пока нет.
Я пошла по дороге, с удовольствием рассматривая раскидистые яблони, скамейки и заросшие дорожки.
– Куда путь держишь, девонька?
Из-за облупленного забора показался дед Остап. Приятная встреча, пожалуй, я даже соскучилась.
– Здравствуйте, а я человека ищу.
– Помню, помню, о незнакомце ты в прошлый раз спрашивала.
– Да нет, уже не его, – улыбнулась я. – Вы здесь такого маленького толстенького мужчину не видели?
– И его видел, а как же не видеть.
Дед Остап открыл калитку и махнул рукой в сторону его домика.
– Что значит – и его видели? – поинтересовалась я, направляясь вслед за радушным старичком.
– Так появился твой неряшливый парень, видал я его.
– Где? – оживилась я.
– В деревеньке нашей и проживает, прячется в одном из домишек.
Мы зашли на терраску, большой круглый стол занимал почти все ее пространство. Дед Остап усадил меня на красивый резной стул, налил из банки в стакан какую-то мутную жидкость и сказал:
– Пей, никакая хворь не возьмет.
Надо выпить, надо для дела...
– Не бойся, это же квас на травах, такого нигде не сыщешь.
Я сделала маленький глоток. Мало того, что я осталась жива, мне захотелось выпить еще. Остренькие пузырьки разбежались по языку, и я блаженно прикрыла глаза.
– Пей, пей, Аннушка.
Когда меня еще назовут так... Да, пожалуй, никогда.
– А где этот дом, в котором он прячется? – продолжила я разговор.
– До конца деревни топать надо, там еще огромная труба ржавая лежит, и возле дома будка собачья желтая, собаки уж нет никакой, а вот будка осталась.
– А кто там жил раньше?
– Старуха Матрена да муж ее, Василь, померли два года назад, им уж по девяносто было, а собаку Полканом звали, добрая собака была.
Не думаю, что тот, кто меня интересует, приходится им родственником.
Как бы читая мои мысли, дед Остап сказал:
– Случайный он тут, по всему видать.
– А почему вы сказали, что он прячется?
– Так ежели человек днем не выходит из дома, то что это значит? Только одно – от людей прячется. То ли худое затеял, то ли в глаза людям стыдно смотреть.
Не думаю, что неряшливый парень из разряда особо совестливых товарищей, лично я на его счет заблуждаться не намерена – он притащился сюда вслед за Осиковым и пока, по всей видимости, занял выжидательную позицию. Интересно, что их связывает? Ох, чувствую, подведет нас Арсений Захарович!
– Как стемнеет, так и выходит на дорогу, – продолжил дед Остап. Достал папиросу из помятой пачки, крякнул и закурил. – Ночь – пора воров да лиходеев, вот и он рыщет по округе и глазами ночь трогает.
Я почувствовала, как по спине пробежал холодок.
– А откуда вы знаете, что он по ночам бродит?
– Кот у меня потерялся, – старик вздохнул, и мне показалось, что в его глазах блеснули слезы, – хоть и животина, а все ж родная душа, прикипел я к нему. С кем поговорить-то еще... Убег, зараза такая! – дед Остап стукнул кулаком по столу и тут же обмяк. – Выхожу иногда на дорогу, жду его.
– А как вашего кота зовут?
– Тишей, серый да ласковый был кот.
– Если я его увижу, то обязательно вам принесу.
– Спасибо, дочка, дорог он мне, совсем я без него плох.
Дед Остап налил еще кваса и вдохнул терпкий дым.
– А куда этот незнакомец ходит? – вернулась я к неряшливому парню.
– Так к домам большим и ходит, где ты на работу определилась. Куда именно, не скажу, но в ту сторону. А бывает, к реке вышагивает; не знаю, уж какие он дела творит, но чувствую, недобрые.
– А вчера вы его видели?
– Было дело. Я за банькой стоял, уже стемнело, гляжу – крадется к лесу, оглядывается, боится, что заметят. Чудак, не понял еще, что, кроме меня, тут никого и нет, – старик усмехнулся. – А пошел он своей обычной дорогой – к большим домам.
Значит, вчера этот человек вполне мог быть около дома Воронцовых... Кто он? Кто он?
– Спасибо вам, – поблагодарила я деда Остапа. Сделала глоток кваса и на миг закрыла глаза от удовольствия, – пойду уже, мне еще приятеля надо найти, приехали вместе.
– Того, что маленький да толстый?
– Ага, – подтвердила я, – не знаете, где он? Вроде сказали, в деревню пошел.
– Видел его с час назад, около колодца крутился.
– И чего он тут крутится... – раздраженно пробормотала я.
– Как чего, – ухмыльнулся дед Остап, и его глаза лукаво заискрились, – одного человека вы с ним ищете, видать, интересы ваши рука об руку идут, а может, и переплетаются, как ветви деревьев. Он тоже спрашивал про незнакомца, не встречал ли, не разговаривал ли с ним.
– А вы?
– Заблудил его немного, – дед Остап пожал плечами и улыбнулся.
– Обманули? – уточнила я.
– Обманул, как есть обманул. Сказал, что видел, да только случайно, мельком, и ничего не знаю больше.
– А почему вы ему правду не сказали?
Дед Остап потер ладони о ватные штаны и вновь потянулся к пачке с папиросами.
– Для тебя, дочка, эту правду берег. А коли всем говорить стал бы, так расплескал бы, не донес.
– Спасибо.
Я взяла руку деда Остапа и пожала ее. Немного официально получилось, но зато от души. Выйдя за калитку, обернулась – приятное место, чудесный человек!
Осикова я нашла около почти развалившегося магазинчика: он сидел на ступеньке и ругался вслух.
– Чертова дыра! Спросить не у кого... прибил бы гада... – бубнил он, нервно отковыривая от досок потрескавшуюся краску.
– Спросите у меня, Арсений Захарович, – посоветовала я, прислонившись к березе, – а потом я у вас кое-что спрошу...
Осиков вздрогнул от неожиданности и вскочил на ноги.
Глава 16
Разговор по душам с Осиковым, и мысли, пляшущие в разные стороны
– Ты что здесь делаешь? – спросил Осиков, учащенно хлопая короткими ресницами.
– Вас искала. Соскучилась, знаете ли, да и мама жалуется, что совсем вы ее забыли, ходите не пойми где, общаетесь неизвестно с кем.
– Что за ерунда, не торчать же все время у реки, – Осиков сел обратно на ступеньку и нервно сцепил пальцы в замок.
– А может, вы здесь кого-нибудь ищете? – ненавязчиво поинтересовалась я.
Колитесь, Арсений Захарович, колитесь! Если честно, уже надоело ломать голову над вашими недомолвками и поступками. Сколько можно наивно полагать, что вас окружают беспросветные дурочки, пора бы уже посмотреть правде в глаза.
– Кого мне здесь искать?! – резко воскликнул Осиков.
Плохо врете, что тут еще скажешь.
– Где вы были этой ночью?
Осиков опять вскочил, побагровел, раздул щеки и шмыгнул носом.
– Что все это значит, что за допрос?! – выкрикнул он и топнул ногой.
Я промолчала.
– Да! Я здесь не просто так, – не выдержав моего взгляда, через несколько секунд затараторил Арсений Захарович, – я ищу парня, который украл мою карту!
О! Дело тронулось с мертвой точки.
– А зачем?
– Это моя карта!
– Неужели вы так щепетильны?
– Это карта с подробнейшим планом местности, на ней помечен охотничий домик.
– Вы преувеличиваете, Арсений Захарович, обычная карта с обычным крестиком, который растягивается на квадратный километр, там нет ничего интересного для постороннего человека.
– Это тебе так кажется, ты слишком легко относишься к таким вещам, – Осиков заходил взад и вперед, – кругом враги! Мы можем лишиться всего в любую минуту!
Куда это его понесло?
– Какие враги, где они? Откуда им взяться, вы что, еще кому-то рассказывали про свои наворованные сокровища?
