Дарья Калинина - Дама со злой собачкой
– Ага, почти целых три месяца! – криво усмехнулась другая соседка. – Потом эстафету еще кто-то принял. А потом еще и еще. Андрей, должно быть, в конце концов от отцовства отказался. К чему оно ему, если ребенок не его! Да и в браке с Нинкой они никогда не состояли.
– Не любила Нинка это дело, – кивнула третья женщина. – Сколько мужиков у нее сменилось, а ни с одним до загса не дошла.
– А как выглядел этот Ювелир, вы описать можете? – спросила Инна.
– Как? – соседки растерялись.
– Симпатично выглядел, – наконец произнесла тетка Маня. – Волос черный. Но мягкий и вьется. Глаза темные. Сам из себя тощий, но не мелкий. Да вы чего, девки, это же когда было-то! Почти тридцать лет назад! Человек за эти годы знаете как измениться мог!
– А этот Ювелир тут у Нинки потом больше не показывался? – спросила Инна.
– Ни разу его не видели, – покачали головами соседки, давая понять, что больше они никакими сведениями не располагают.
Подруги уже почти добрались до выхода, когда их догнала тетка Маня.
– Я вам вот что скажу, – прошептала она подругам. – Вы если к Нинке пойдете, то обязательно ей не водки, а вина сладкого возьмите. То есть водки тоже возьмите, но для знакомства лучше будет вино и пирожные. Нинка страсть как из себя благородную корчить любит. Увидит, что вы к ней с водкой пожаловали, скандал устроить может. Дескать, чего это вы к ней как к алкоголичке. Хотя, если разобраться, кто она такая? Алкоголичка и есть!
Мать Павла Нину подруги застали в тяжелый для женщины момент. Пьяный хмель у нее из головы немного выветрился, выпитое с утра вино бывалый организм уже переработал и теперь требовал новой порции. Но до вечера нечего было и думать получить от Гоги вожделенную бутылочку. Он крайне негативно относился к тем, кто пьет днем. И Нинка, как ни отважна была, лишний раз не рисковала дразнить своего сожителя.
Как ни крути, а комната-то теперь его. Ну, а договор пожизненного содержания… Так это же просто бумажка. Ее и переписать, чего доброго, можно. От этих мыслей Нинка помрачнела и злобно сплюнула.
Конечно, можно было бы пришить где-нибудь в подворотне черноглазого Гоги. Нинка часто об этом задумывалась. Да и Павел предлагал этот вариант. Что и говорить, Гоги в последнее время стал надоедать Нинке. Должно быть, сказывался ее возраст. Все-таки не девочка, хоть для своих сорока с изрядным хвостиком выглядит как конфетка. Особенно если накраситься поярче, а свет в комнате поубавить. Но все же хотелось иногда вечером просто поваляться одной перед телевизором, а не слушать чужую речь Гоги и его гостей, которых Нинка к тому же не понимала. Но убить Гоги было страшновато. За ним стояла не только его многочисленная родня, но и дружки. Того и гляди сама на нож напорешься. А то увезут в глухой лес да и прикончат там. Дикие люди! Нет, связываться с таким делом Нинке не хотелось. И как раз, когда Нинка обдумывала, откуда бы ей достать деньги вообще, а конкретнее – на бутылку мадеры, в дверь ее комнаты постучали.
– Входите, открыто! – крикнула Нина и с удивлением увидела двух девушек, которые осторожно проскользнули в ее комнату.
В руках Мариша с Инной держали бутылку кагора и какое-то десертное китайское вино. Обе бутылки мигом расположили Нину в пользу нежданных гостий.
– Вы ко мне? – постаравшись принять величественную и в то же время изящную позу, спросила она.
Подруги переглянулись. Нинка им показалась слегка не в себе. Да и как прикажете относиться к особе, которая сидит на продавленном диване в дешевом китайском халате с драконами и корчит из себя герцогиню. Что и говорить, вино Нина приняла с истинно аристократической небрежностью. У нее даже хватило ума и душевных сил, чтобы не выразить слишком явно своей радости. Впрочем, дальше этого дело не пошло. Руки у Нинки, когда она извлекала пробку, заметно дрожали. Вино и в самом деле оказалось приятным, подруги с удовольствием выпили с Ниной по бокалу. И беседа дальше потекла гладко.
Несмотря на уверение соседок, что Пашкина мать совсем спилась, в комнате у Нины было очень чисто. На окнах висели чудовищно аляповатые, но новые занавески с обилием золота и вышивки. На полу лежал яркий восточного рисунка и расцветки ковер. Покрывала на диване и креслах были тоже новыми. Конечно, между собой все это никак не сочеталось, потому что занавески были зеленовато-синими, ковер – преимущественно вишневым, а накидки на креслах – сиреневыми с серебристым узором. Все вещи были явно недавно приобретены, но по отдельности даже радовали глаз.
– А мы с вами и не познакомились, – спохватилась Нинка, когда тема установившейся ясной погоды и неожиданный визит президента Америки в Чехию окончательно себя исчерпали. – Вас ко мне привело какое-то дело?
Подруги переглянулись и изложили ей цель визита.
– Так вы от Марка Семеновича! – протянула Нина. – Что же, я понимаю. Должно быть, мой Павел что-нибудь начудил?
– Да как сказать, – пробормотала Мариша. – Вообще-то…
– Что вы от него хотите? Мальчик рос без отца! – быстро оправдала любые выходки сына Нинка. – Сама я не могла уделять его воспитанию достаточно много времени. Нужно было зарабатывать деньги. И потом… Я была так молода. У меня было много поклонников. И я иногда просто физически не могла заняться сыном. Вы понимаете, о чем я?
Подруг даже перекосило от такой откровенности. Но они постарались не подать вида. И лишь отпили еще по глотку вина.
– И, конечно, будет справедливо, если отец Павлуши захочет сделать хоть что-нибудь для него.
– Что-нибудь – это что? – вежливо осведомилась Мариша.
– Он достаточно обеспеченный человек и может отписать Павлу в наследство часть своей собственности. Или просто подарить.
– Просто подарить? – эхом откликнулась Инна. – А он вообще знает, что у него… что вы от него…
– Разумеется! – кивнула Нина. – Я сообщила ему о том, что я в положении, сразу же… Ну, не сразу же, но сообщила. Торопиться нужды не было, все равно Марк в это время был арестован. И кажется, даже уже сидел где-то в колонии. Да, точно в колонии под Архангельском.
– Под Архангельском? – переспросила Мариша. – Вы уверены?
– Мне так кажется, – кивнула Нина. – Но когда он освободился, я приглашала его зайти ко мне, взглянуть на нашего мальчика.
– А как он отреагировал?
– Боже мой! Ну как мог отреагировать молодой парень? Разумеется, начал протестовать, что Павел не от него. В общем, постарался ускользнуть от ответственности. Я даже не стала Марка и терзать. Сама вырастила сына. Но теперь… Павел просто вылитый отец в молодости! – внезапно воскликнула она. – Можете мне поверить.
Подруги как раз и не поверили. У них в голове не укладывалось, чтобы Марк Семенович в дни своей юности выглядел бы, как Павел сейчас.
– Скажите, а за что Марк Семенович сидел? – спросила Мариша.
– Понятия не имею, – покачала головой Нина. – Никогда не интересовалась.
– Но как же так?
– А так! Он своим собственным сыном не интересовался, а чего ради я стану лезть к нему с расспросами? А вот вы, если так интересуетесь, почему сами его не спросите? – неожиданно трезво поинтересовалась Нина. – Вы ведь с ним знакомы.
– О, вы еще ничего не знаете? – удивилась Мариша. – Павел вам не сказал?
– Что не сказал? – насторожилась Нина.
– Марк Семенович тяжело ранен. В него стреляли вчера вечером.
– Ой нет! – воскликнула Нина. – Только не это! Скажите, он жив?
На ее лице отразилось такое неподдельное волнение, что подруги даже растрогались. Вот ведь как бывает! Оказывается, эта спившаяся женщина пронесла в своем сердце через всю свою жизнь привязанность к мужчине, бросившему ее с малым ребенком.
– Он жив? – допытывалась Нина. – Не томите меня! Говорите, жив?
– Да, – кивнула Мариша.
– Слава богу! – воскликнула Нина, и краски стали возвращаться к ее побелевшему лицу.
– Не волнуйтесь так, – растроганно произнесла Мариша.
– Легко вам говорить – не волнуйтесь! – посетовала Нина, наливая себе вина. – У вас небось все бумаги уже выправлены. А Павла Марк еще по закону не признал. Господи, если есть в этом мире справедливость, пусть он помрет не раньше, чем законным порядком признает Павла своим сыном и впишет в завещание. Тогда пусть и помирает. Плакать не стану.
И, произнеся это заклинание, Нина в два глотка осушила свой бокал. Ничего себе, красивая история! Да эта Нинка просто корыстная бабенка с замашками профессиональной шлюхи. Но тут подруги подумали: если эта Нина расстроена известием о ранении Марка Семеновича, значит, не с ее подачи в него стреляли. Да и Павел, несмотря на свою никчемность, не производил впечатление полного дурачка. Должен был понимать, что от смерти недавно обретенного папули сейчас много не выиграет. Да и алиби у него хоть и плохонькое, но все же имелось.
– Скажите, а когда Павел узнал, кто именно является его отцом?
