Михаил Серегин - Не пугай ежа голым задом
– И здесь не везет! – чуть не расплакалась я, но поняла, что эта проблема вполне поправимая – надо было всего лишь съездить в Салтыковку.
Натянув джинсы и футболку, я поехала туда и купила две бутылки коньяка, по заверениям продавщицы, самого надежного. А вот когда я вернулась обратно, меня ждал сюрприз, да еще какой! На ярко освещенной веранде дачи Богданова дружно сидели, пили, курили, одним словом, наслаждались жизнью сам хозяин дома, Афонин с неразлучной Заразой и... Сашка! Ярость вспыхнула во мне с такой силой, что даже удивительно, как она не сожгла меня изнутри. «Ах ты, гад! – с чисто женской последовательностью думала я, с ненавистью глядя на мужа. – Я себе места не нахожу! С ума схожу! А он веселится! Ну, я тебе сейчас устрою!»
Подбежав к калитке Богданова, я нажала на кнопку переговорного устройства и, услышав голос хозяина, потребовала:
– Сергей Сергеевич! Это Мария! Откройте! Мне надо поговорить с мужем!
После некоторого замешательства, вызванного как неожиданностью моего появления, так и наглостью моего требования, калитка все-таки открылась, и я, злая, как сто тысяч чертей, взлетела на веранду.
– Как это понимать? – спросила я Сашку. – У тебя что, своего дома нет? Что ты здесь делаешь? Мог хотя бы предупредить, что ты тут будешь, чтобы я не волновалась!
– Отвечаю по порядку заданных вопросов, – спокойно сказал муж, демонстративно пуская дым вверх. – Понимай как знаешь! Общего с тобой дома у меня больше нет! Я здесь временно живу! И зачем мне предупреждать о своих перемещениях женщину, которая считает меня импотентом, причем совершенно безосновательно! Ты довольна?
Ошеломленная его холодно-отстраненным тоном, которым он со мной никогда раньше не разговаривал, я спросила:
– И долго еще будет продолжаться эта демонстрация?
– Пока не знаю, – равнодушно пожал плечами он.
– А я-то думала, что ты в Москву уехал, – сказала я.
– Пока рано, – бросил он. – Ты меня публично опозорила, и теперь мне надо так же публично восстановить свою репутацию.
– Каким же образом? – похолодев, спросила я.
– Самым доступным и естественным, благо желающие найдутся – здесь много одиноких женщин, да и среди отдыхающих их тоже немало, – объяснил он самым будничным тоном.
– Тогда можешь больше дома не показываться! – закричала я.
– А я и не собирался! – удивился он. – Если только за вещами заеду! – И уточнил: – Как разводиться будем? Через суд? Или по обоюдному согласию через ЗАГС?
Выдержать еще и этого я уже не смогла и разрыдалась, ожидая, что он сейчас сдастся и мы помиримся, но просчиталась.
– Зря стараешься! – насмешливо заметил он. – Меня могут тронуть только слезы любимой женщины, но не такой, как ты!
– Какой? – всхлипнула я и получила в ответ:
– Чужой!
Не помню, как я добралась до дома, как открывала и пила коньяк прямо из горлышка, как свалилась на кровать... Ничего не помню, но утром я проснулась довольно рано от холода, и передо мной, как наяву, встало равнодушное лицо мужа.
– Дура! Кретинка! Идиотка! Орясина! Дубина стоеросовая! – крыла я себя, глядя на отражение в зеркале. – На колени надо было падать, о прощении умолять, а я вздумала права качать! Вот и докачалась! Ну и что теперь делать?
Кое-как позавтракав бутербродами – готовить для одной себя мне категорически не хотелось, я пошла в сад, чтобы заняться грядками. Хотя Сашка и говорил, что в этом году в пищу ничего употреблять будет нельзя, но я надеялась, что немного успокоюсь за этим любимым занятием, а там и какая-нибудь светлая мысль посетит мою голову. Но и успокоение не приходило, и никаких светлых мыслей не появилось, а сплошь одни темные. Проливая слезы, я уже представляла себе, как обрадуется нашему разводу моя свекровь, а все подруги, поголовно замужние, будут дружно жалеть меня, напрягать своих мужей для поиска холостых знакомых, а потом устраивать мне у себя дома как бы случайные встречи с ними, которые ничем не закончатся по одной простой причине: мне никто не нужен, кроме моего Сашки, которого я потеряла по собственной дурости!
Но тут меня ждал новый удар! Соседка напротив прибежала ко мне с выпученными глазами и трагически шепотом сообщила:
– Маша! А эти бесстыдницы на пляже голышом сидят!
– Ну и пусть сидят! – вяло отмахнулась я. – Мне теперь это безразлично!
– Так и твой Саша там с ними! – пояснила она.
– Что?! – заорала я, от неожиданности выпустив мотыгу, которая, в полном соответствии с законом подлости, упала черенком мне как раз на пальцы ноги.
– Ой, бедненькая! – жалостливо воскликнула соседка. – Еще и поранилась!
Я же, пошипев от боли, осторожно спросила:
– Тоже голый?
– Чего не знаю, того не знаю, – развела руками она. – Это нужно у мужиков спросить. Они с биноклями весь берег оккупировали и на дармовую порнографию любуются.
Не знаю уж, какой реакции она от меня ждала, но я просто онемела и была не в силах выговорить ни слова, так что она ушла, постоянно на меня оглядываясь, а я осталась стоять дура дурой и чувствовала себя самым несчастным человеком на свете, причем исключительно по собственной вине. Но постепенно я пришла в себя и закипела, как чайник. Шипя и плюясь кипятком, я опять-таки бросилась к Афонину, который, к счастью, был дома, и с порога попросила:
– Виктор Петрович! Я знаю, что у вас бинокль есть, так не дадите ли вы мне его на время?
Он долго смотрел на меня, а потом усталым голосом спросил:
– Ты чего же, идиотка, наворопятила? Мы с Сергеичем Саньку вчера на два голоса убеждали, что все бабы дуры и не стоит обращать на них внимания, а уж на слова – тем более! Как говорится, собака лает, а караван идет! А ты влетела, как полоумная, и ну его по новой оскорблять! Да тебе, Марья, надо было с ходу в ноги кинуться и в голос орать, как ты его любишь! Что ты жить без него не можешь, и все в этом духе! Причем голосить так, чтобы весь поселок слышал, как ты за свои слова винишься. Кричать надо было о том, что тебе без него в постели холодно и пусто! Что тебе его не хватает! А ты?
Он был со всех сторон прав, но вот признаться в том, что я сморозила очередную глупость, я не могла! Просто физически не могла, и все тут! Это у меня с детства! Мама не раз говорила, что во мне сидит черт упрямства, который мне немало крови попортит! И тоже была права, потому что я могла часами стоять в углу, но прощения все равно не просила. Мама удивлялась:
– Все дети как дети! Извинились, пообещали, что больше шалить не будут, и уже снова играют, а наша?! Ну хоть кол ей на голове теши, а все равно будет стоять на своем!
Вот и сейчас был тот самый случай! Умом я все понимала, но вот сделать с собой ничего не могла даже под страхом потерять горячо любимого мужа! Поэтому я небрежно ответила Афонину:
– А я грелку в постель положу – вот и согреюсь!
– Во весь рост грелку? – хмыкнул он. – Ну смотри! Тебе жить!
Он больше ничего на эту тему не сказал и дал мне бинокль, предупредив:
– Смотри не разбей, не поцарапай и не забудь отдать!
– Обязательно, Виктор Петрович! – пообещала я.
Заскочив домой, я убрала бинокль в полиэтиленовый пакет, чтобы не шествовать с ним в обнимку на виду у всех, и, как бы на прогулку, отправилась на озеро. Подходящее место я искала довольно долго, потому что весь берег действительно был усыпан мужчинами, которые не только смотрели на нудисток, но еще и живо обсуждали их достоинства. Но вот я нашла укромное местечко в кустах, причем довольно далеко от пляжа, но не стала расстраиваться – бинокль у Афонина был хороший, военный. Я прильнула к окулярам и застонала сквозь зубы, потому что увиденная мной картина потрясла меня не меньше слов соседки. Мой муж, правда, в плавках, сидел среди голых девушек и парней, но они не в счет, да и немного их было, и явно травил свои знаменитые байки, коих знал великое множество, потому что все его слушатели просто покатывались со смеху. Там же, как ни странно, были и Жека с прошмандовкой, одетые, да вот только купальник на девушке был такой, к которому полностью подходило определение «одно название», но все, что нужно, прикрывал.
У меня же в душе не то что кошки скребли, а голодные тигры сражались не на жизнь, а на смерть! «Ну, я вам сейчас кайф обломаю!» – злорадно подумала я и побежала домой. Быстро переодевшись в купальник и накинув халатик, я пошла на пляж, и по дороге у меня в голове сами собой возникали такие образы, что под конец я почти что неслась вприпрыжку: мне представлялся муж в объятиях то одной, то другой женщины, а то и двух сразу, причем не только на постели, но и в кустах, на песке, да и во всех других возможных местах. С огромным трудом сохраняя самообладание, я спустилась на берег озера, где нахально подошла к веселившейся молодежи и, сев рядом, спросила:
– Примете в компанию? Вы здесь так вкусно отдыхаете, что и мне захотелось!
Сашка тут же встал с песка и, натянув джинсы, сказал:
