Ирина Потанина - История одной истерии
Шумилов, между тем, понял, что ответа от меня не дождется, и обреченно начал излагать.
— Понимаете, с тех пор, как исчезла Лариса, — Шумилов задумчиво прищурился. Казалось, он впервые оформлял свои смутные подозрения в стройную линию, — Ксения стала вести себя очень странно. За тот год, что дочь живет со мной, я уже достаточно хорошо изучил её. Поверьте, от природы Ксюша — очень добрая, открытая девочка.
— Простите, а где Ксения жила раньше? — вмешалась я, прежде чем Георгий успел выставить свою дурацкую ладонь.
— Не знаю, — ответил издатель, — Судя по её сбивчивым рассказам, то у друзей, то у тетки. Я не слишком третирую дочь расспросами о прошлой жизни.
Я, не вполне понимая, какая такая «прошлая жизнь» может быть у двадцатидвухлетней девушки, вопросительно уставилась на издателя.
— От вас подобного гуманизма, я, конечно же, требовать не могу, — не преминул съязвить Шумилов, — Хотя ваши расспросы третируют куда больше. Ладно. Объясняю. Мы расстались с Ксюшиной мамой, когда дочери было пять лет. Расстались громко, некрасиво и навсегда. Первое время я еще пытался добиться права на общение с дочерью, но новый муж Ксюшиной матери был настроен категорически против. Незабываемые минуты унижений. Заплаканные глазенки дочери, направленный на меня ствол охотничьего ружья нового хозяина дома, хриплая ругань бывшей тещи, которая всегда считала меня недостойным членом семьи, и спокойный, отчужденный голос женщины, которая когда-то была единственным в мире близким мне человеком: «У меня семья, Эдик. Не порть нам жизнь. Ксенька в тебе не нуждается. Ты всегда был плохим, невнимательным отцом. Уходи». Я ушел. Уехал навсегда из того маленького городка, который вырастил меня и который, по сей день, я считаю своей родиной. Через шестнадцать лет Ксения приехала в наш Город и, спустя полгода, сумела отыскать меня. К этому времени она поступила в институт, увлеклась театральной студией Зинаиды, жила в общежитии, подрабатывала, торгуя косметикой. Конечно, я забрал дочь из общаги. Мы очень сблизились и подружились. Оказалось, что с матерью Ксения жила лишь до пятнадцати лет. Потом девочка уехала в районный центр поступать в училище. Где-то в семнадцать — бросила учебу и поехала в столицу. Казавшаяся такой реальной карьера актрисы и не думала складываться. На неё просто не хватало времени. Все силы уходили на борьбу за выживание. Денег, присылаемых матерью, едва хватало на оплату комнаты в коммуналке, а жить у гостеприимных друзей было неудобно. Требовать больше денег Ксюша не могла, зная, что материальное положение родителей очень неустойчивое. Воспитанная в убеждении, что наличие родного отца никак не может отражаться на её жизни, Ксенька даже не вспоминала про меня тогда, — Шумилов разговаривал, словно сам с собой. Воспоминания постепенно притупили его недовольство моим вмешательством, — Не одолев столицу, девочка переехала в наш город. Дальние родственники по материнской линии предоставили ей временное жилье, и помогли определиться с институтом. После неудачных столичных попыток попасть на факультет актерского мастерства, Ксюша решила поступать туда, куда проще. Я думаю, зря. Ну, да уже неважно. Своим политехническим Ксюша вполне довольна. Про то, что я живу здесь, она узнала совершенно случайно. Наш журнал участвовал в выставке, которую показывали по телевизору. Через шестнадцать лет разлуки, мы с Ксюшей узнали друг друга с первого взгляда (после предоставления ею соответствующих документов, разумеется).
Мои руки автоматически записывали данные. Жорик неотрывно следил за рассказчиком, терзая остроконечной ампулой авторучки несчастную плоть очередной салфетки. Издатель говорил, нездешним взглядом бороздя нездешние просторы где-то далеко за спиной Георгия.
«Так вот почему он так внимательно относится к дочери, и даже принимает активное участие в делах театра», — мелькнуло у меня в голове, — «Наверстывает упущенное. Что ж, тогда доверительные отношения между ним и дочерью даже не вызывают подозрений. Возможно, это действительно дружеские отношения, а не идеалистический самообман Шумилова».
Огорчило появившееся вдруг твердое убеждение, что искренняя дружба между родителями и детьми возможна только после долгой разлуки, позволяющей провести переоценку отношений и избавиться от потребности самоутверждаться друг на друге. До чего же все-таки несовершенно устроен человек. Ценит лишь то, что теряет, а потерять стремится именно то, что на самом деле подсознательно ценит.
— Как вы, наверное, уже догадались, — Шумилов вернулся в реальность уже без всякого раздражения, смирившись с необходимостью откровенничать, — Ксения значит для меня очень много. Мне не хотелось бы снова потерять её.
— Вернемся к пистолету, — перебил Георгий, окончательно убедив меня в своем законченном цинизме.
— После исчезновения Ларисы, Ксюша не находила себе места, — покорно принялся объясняться издатель, — Уж я-то чувствую, когда с дочерью что-то не то. Предложил поговорить откровенно. Вместо этого, Ксюша целых два часа расспрашивала меня о жилище Хомутова, о его родственниках, о его друзьях. Потом долго теребила меня расспросами о каком-то глухонемом. Ни о каком глухонемом я тогда еще слыхом не слыхивал. О чем честно и сообщил дочери. На мой прямой вопрос о том, какое все эти разговоры имеют отношение к исчезновению Ларисы, Ксюша, помявшись, ответила, что, наверное, никакого. «Просто мне кое-что кажется», — нахмурившись, сказала тогда дочь, и я до сих пор жалею, что не выяснил природу этого «кое-чего». Впервые Ксюша нарочно избежала продолжения разговора. Ни разу за прошедший год, даже когда я случайно касался самых интимных подробностей её прошлой жизни, Ксюша не оставляла меня без разъяснения ситуации. Мы давно считали, что нам нечего скрывать друг от друга. Понимаете, мы оба с ней отлично знаем, что такое одиночество. А еще знаем, что к нему приводят именно такие недоговорки. Люди отчуждаются из-за них.
Нет, этот человек все же был инопланетянином. Нашел, что проповедовать в наше время!
«Нормальные родители учат детей сдержанности и осторожности… Каково, интересно, такой открытой девочке придется во взрослой жизни? Неудивительно, что она попала в беду», — подумала я, так и не поняв, что испытание взрослой жизнью Ксения давно уже прошла.
После исчезновения Аллы, Ксения совсем замкнулась. Казалось, какое-то ужасное знание грузом лежит на её плечах и не позволяет думать ни о чем другом. Расспросы ни к чему не привели. Тогда я заявил, что немедленно отправляюсь к Хомутову с требованием объяснений. Ведь Хомутов был единственной зацепкой, ведущей к переживаниям дочери. Ксюша запротестовала. «Нельзя идти к Хомутову! Нельзя! Когда все прояснится, я обязательно объясню тебе, почему. Пойми, если глухонемой вдруг узнает, что ты наводишь справки, может случиться непоправимое! Речь идет об очень важных для меня вещах!»
— И вы никому не рассказывали об этом разговоре?
— Этот разговор случился вчера. После него я решил провести самостоятельное расследование и даже нанять детектива для выполнения всякого рода локальных поручений, — Шумилов, усмехаясь чему-то в глубине себя, повернулся к Жорику, — Тогда я еще не знал, что детектив может потребовать от меня освещения полной картины. Правда, тогда еще и Ксюша никуда не уезжала, и я мог гарантировать её безопасность без посвящения в дела посторонних. Я предложил нанять детектива Зинаиде Максимовне, будучи уверенным, что режиссерша позвонит в «Order». Когда ко мне явились вы, Катя, я несколько оторопел. Привык решать серьезные дела с серьезными людьми… вы действительно не похожи на детектива, — я открыла рот, чтобы запротестовать, но не успела, — Теперь я понимаю, что ошибался, — успокоительно заверил Шумилов, — С самого начала я насторожился, услышав от вас про Хомутовский музей. Ксения так скрупулезно расспрашивала о нем… Мои подозрения усилились, когда вы сказали о глухонемом. Признаться, в какой-то момент разговора, я подумал, что вы откровенно признаетесь в похищении девочек, и пришли требовать выкуп. Именно тогда я достал из ящика пистолет, который вы каким-то чудом увидели. Но потом вы начали вести себя так, будто вы действительно детектив, и я обвинил себя в излишней подозрительности. После того, как вы ушли, я еще раз прокрутил наш разговор в голове, счел ваше поведение действительно подозрительным и сам позвонил в «Order», — после этого Шумилов хлопнул себя ладонью по лбу и самокритично заявил, — Идиот! Надо было сразу позвонить Зинаиде и узнать, откуда она вас такую выискала. Впрочем, об этой своей оплошности, я кажется, уже упоминал…
— Катерина, подчеркни: «Стоит немедленно разобраться с Хомутовым», — ткнул в мою сторону указательным пальцем Георгий, — Г-н. Заказчик, вы обязаны обзвонить всех известных вам Ксениных родственников и выяснить, не у них ли девочка.
