Иоанна Хмелевская - Всё красное (пер. В. Селивановой)
– Вот именно, – со вздохом подтвердила Алиция, с которой я поделилась своими наблюдениями. – Такая уж она есть. Знаешь, у нее это в крови, думаю, она просто не отдает себе отчета в своих действиях.
– Велика Федора, да дура! – с презрением бросила я, имея в виду Алицию.
– Меня на этой мякине не проведешь. Поверь, она прекрасно во всем отдает себе отчет. И она вовсе не безвинная жертва кипящих вокруг нее грубых страстей, а безнравственная, хладнокровная искательница приключений. Ведь Павел моложе ее на пять лет.
– На шесть, – поправила меня Алиция. – Но мне она не мешает.
– Мне тоже. Но не люблю лицемерия.
Зося ощутила вдруг непреодолимое желание немедленно отыскать парня в красной рубашке и категорически потребовала, чтобы Павел сию же секунду отправился на пост в гостинице – не имеет значения какой.
Я подругу понимала и вполне разделяла ее чувства. Поговорить с Алицией с глазу на глаз сейчас не было возможности, и я решила поехать с Павлом в Копенгаген. С трудом вымолив у Зоси позволения хоть позавтракать, мы отправились выполнять боевое задание.
В пути мы разработали план: я посижу, в «Англетере», а Павел проверит небольшой, но солидный пансионат на одной из боковых улочек, прилегающих к Конгенс Нюторв.
Я была уверена, что сидение в «Англетере» окажется пустой тратой времени, ибо черный парень, хоть и не выглядел бедняком, но и на миллионера тоже не был похож, и проживать ему положено в каком-нибудь отеле средней руки. Вот и сидела я из чистой добросовестности тихо и спокойно в глубине роскошного холла «Англетера» на красном диванчике, от нечего делать пытаясь читать датскую газету, как вдруг увидела нечто ужасное.
Дверь лифта, на которую я посматривала вполглаза исключительно из свойственного мне чувства ответственности, открылась, и из него вышли два человека: тип в красной рубашке (хотя на нем сейчас была желтая) и потрясающе элегантная Эва в огромной шляпе, закрывающей все лицо. Пройдя через холл, они вышли на улицу.
От неожиданности я механически продолжила чтение датской газеты, пришла в себя лишь тогда, когда они уже были на улице, и бросилась за ними. Выскочив на улицу, я в который уже раз пожалела, что приехала в Данию не на своей машине. Как бы она мне сейчас пригодилась!
Подойдя к паркингу перед гостиницей, Эва с черным красавцем сели в «форд» и исчезли с глаз моих. Будь у меня машина, я рванула бы за ними, и, кто знает, может, уже сегодня все выяснила.
Злая и раздраженная, я извлекла Павла из пансионата и сообщила ему: объект оказался в «Англетере», вышел из гостиницы и, судя по всему, вернется не скоро, ездит на черном «форде», а нам остается кусать локти. Павел принял информацию близко к сердцу и решил завтра же с самого утра занять пост в гостинице.
– Мне кажется, вполне достаточно, если ты появишься там к обеду. С самого утра он вряд ли встанет…
К восьми вечера мы добрались до Аллерода, и тут же черный парень вылетел у нас из головы.
Нет, на сей раз не было свежего трупа, не было и фамильного съезда, дома мы застали лишь Алицию с Зосей, зато донельзя взволнованных. Агнешка спала, Алиция же висела на телефоне, говоря что-то по-датски и свободной рукой нетерпеливо отмахиваясь от наших расспросов. Для разъяснения происходящего оставалась одна Зося.
– Проклятие, что ли, висит над этим домом? Ну и лето! Как раз сейчас, когда заявилась эта девка, приезжает еще и тетя. Оказывается, Алиция должна была заказать для нее гостиницу, слышите, звонит, везде все занято, сезон! А тетка уже едет…
Она посмотрела на часы, встала и нервно опорожнила пепельницу.
– Тетя будет здесь минут через двадцать. Нужно ехать встречать ее на станцию. Просто не знаю…
Не только Зося, никто из нас не знал, что делать, в том числе и Алиция. Положив трубку, она повернулась к нам вместе с вертящимся креслом, явно обескураженная и растерянная. Выхватив у нее из-под носа вторую пепельницу, Зося принялась ее яростно драить, как будто тетка приезжала специально для ревизии пепельниц. Только сейчас я заметила стоявшие на столе чистые пепельницы, собранные со всего дома.
– Тетя – противница курения? – осторожно поинтересовалась я.
Зося нервно вздрогнула:
– Что? А я откуда знаю? Подумала, просто, на всякий случай, надо прибраться. Впрочем, я уже ничего не знаю!
– Нигде нет мест, – сказала Алиция. – Туристический сезон в разгаре. Сколько времени? Холера, она сейчас будет здесь! Понятия не имею, что делать, наверное, она у меня переночует, как вы считаете? В гостинице обещали номер с завтрашнего дня, сегодня – нигде нет. Значит, так: спокойно, всем сделать приятные мины. Выхода нет, я должна ее принять у себя.
– Почему ты? – гневно поинтересовалась Зося. – А Оле и Енс? Они ей более близкая родня, почему бы ей не поехать к ним?
– Я только что звонила, ни Оле, ни Енса не застала дома. Не могу же я с вокзала привезти тетку прямо к ним и свалить на их головы! Нет, так не делают, надо заранее предупредить. И потом, ведь она приезжает ко мне. У нас найдется что-нибудь на ужин?
– Найдется, найдется, что-нибудь придумаем, ты сейчас отправляйся на станцию, а это предоставь нам. Павел, и ты с ней, у тетки наверняка большой багаж.
Через несколько минут бессвязных восклицаний, вопросов без ответов, поисков ключей от машины Алиция с Павлом галопом вылетели из дому. Зося в изнеможении рухнула в кресло, но, что-то вспомнив, вскочила и принесла еще одну пепельницу. И опять рухнула.
– Ну и отпуск у меня! – угрюмо сказала она. – Придется, видно, после него взять за свой счет, чтобы хоть немного отдохнуть. И что за скотина устраивает нам все эти преступления! Интересно, где она поместит тетку на ночь?
Эта же проблема мучила Алицию всю дорогу до станции и обратно. Две маленькие комнатки ее дома были заняты Зосей и Павлом, катафалк мной, в лучшей комнате на лучшей постели в этот момент спала Агнешка со своими травмами и даже повышенной температурой. Оставался лишь диван в гостиной, ну и вторая часть тахты, которую можно разложить, если извлечь ее из-под Агнешки. Как одно, так и другое абсолютно исключалось в качестве спального места для почтенной родственницы. Пожилая датская дама, безусловно, заслуживала более комфортабельного ложа.
По возвращении Алиции с гостьей, воспользовавшись пребыванием тети в ванной, мы устроили срочное совещание.
– Перевести Агнешку на диван, а тетю в ее комнату, – предложила Зося.
– Диван в проходной комнате, не ляжешь, пока все в доме не улягутся. А Агнешка действительно нездорова, спит, ей нужен покой.
– Ну так Павла на диван, а тетю на его место!
– Не поместится со своими вещами, ведь у Павла в комнате все место занимает фисгармония. Нет, придется, видно, уложить ее в моей комнате, а я пересплю на диване. Все равно лягу позже всех.
– Ну тогда пусть на диване спит Павел, а ты с фисгармонией.
– Не делай проблемы, столько перемещений! Ведь это всего одна ночь, нет смысла срывать всех с привычных мест. Между прочим, на диване очень удобно…
– Но узко!
– Павел, значит, поместится, а для меня узко? Считаешь меня такой толстой? Успокойся, я прекрасно высплюсь на диване.
Протесты Зоси ни к чему не привели, Алиция настояла на своем и быстренько, пока тетя принимала ванну, приготовила ей свою комнату, наведя в ней относительный порядок: вынесла из нее два ящика и лишний стул, постелила чистое белье на постели и прикрыла безобразие на столе отрезом махрового полотна, предназначенного для нового халата.
– Все белье кончилось, тете постелила последнюю смену, – сказала она. – Надо срочно устроить стирку, а то, не дай бог, еще кто приедет, а постелить нечего. Я сегодня собиралась стирать, но кто-то мне помешал. Вы случайно не знаете кто?
– Знаем, – ответила мстительная Зося. – Агнешка.
– А, правда. Ну что ж, придется стирать завтра. Хотя нет, как же завтра, ведь в доме тетя! Боже мой, как к ней обращаться – на «ты» или на «вы»?!
– Ты так и не вспомнила?
– А когда у меня было время? Пока ехала на станцию? Так я ведь за рулем, больше ни о чем думать не могу. А потом морока с ее чемоданами. Она же ко мне обращалась как-то в безличной форме, так что до сих пор и не знаю.
– Не переживай, вот выйдет из ванны, может, скажет что-нибудь.
– И письмо ее куда-то запропастилось, – продолжала плакаться Алиция. – Вот я и не знаю, которая это тетка. Их у Торкиля две, одну зовут Ютте, а другую Ингер. Пусть кто-нибудь из вас спросит, будет ли она ужинать, я не знаю, как к ней обратиться.
Обратилась к ней Зося. По-немецки. Тетя от ужина отказалась, ибо чувствовала себя усталой и желала бы лечь спать. Мы отнеслись к тетиному ответу с пониманием. Как-никак ей 89 лет, хотя она и отличалась несвойственной этому возрасту бодростью и даже живостью. Обежав тяжелой рысью весь дом, она стащила в одно место свои вещи, разложила их, кое-что простирнула, напилась кофе – все это время не переставая что-то говорить – и наконец закрыла за собой двери Алициной комнаты.
