Наталья Матвеева - АКВАМАРИН
- Эй, эй! Стойте! – крикнула Лив, но Калеб уже скрылся за дверью. Через секунду в комнату влетел Джонни, и Лив, не смотря на злость, испытала тепло внутри при виде этих сияющих радостью зеленых глаз, горящих заботливым беспокойством и неизменной игривостью. Джонни улыбался своей красивой, веселой улыбкой, обнажив потрясающие ямочки, на нем была белая рубашка с расстегнутыми верхними пуговицами и закатанная до локтей на руках, черные брюки и туфли. В руках у него было две коробки, и он тут же подлетел к постели Лив, пристроив их на столик возле кровати и окружив девушку своей неимоверно горячей и притягательной мужской аурой.
- Оливка! Наконец-то ты проснулась! Я все ждал и ждал, но врач говорил, что нет и нет… Как ты себя чувствуешь? Шикарно выглядишь! Больно? Я кое-что тебе принес! – тараторил он беззаботно, чмокнув Лив в щеку и развязно плюхнувшись на стул около нее, закинув щиколотку одной ноги на колено другой и уставившись на девушку сияющими, огненными глазами.
Лив серьезно прищурилась.
- Когда были похороны? – спокойно и грустно спросила она.
Джонни резко сник, и Лив увидела в его глазах боль, которую он с диким трудом глушил в себе… И снова она вспомнила, что ему гораздо тяжелее, чем ей. Лив опять ощутила стыд. Уже во второй раз.
- Закончились час назад. – тихо и грустно сказал Джонни.
- Я тоже хотела с ней попрощаться… - прошептала Лив и почувствовала, как заболела ее голова и защипало в глазах.
Джонни наклонился и взял ее за руку.
- Я понимаю. Но ты бы все равно не смогла. На тебя открыта охота, ты же знаешь… Здесь ты в безопасности, они тебя не найдут, а потом, когда выздоровеешь, мы найдем тебе новое убежище, до тех пор, пока мы с твоим отцом не вычислим каждого, кто причастен к ее смерти…
Лив раздраженно хмыкнула.
- То есть пока папаша истребляет афроамериканскую расу, я должна отсиживаться в норке?? Джонни, он ищет не тех людей! В любом случае, я не собираюсь прятаться, и завтра, когда я отсюда выйду, я отправлюсь на поиски настоящих говнюков под номерами один, три и четыре, а еще их главаря, из-за которого погибла моя сестра, и лично расчленю их тела, пока ты и ослина отец будете прессинговать не тех плохих мальчиков!
Джонни удивленно вытаращил глаза:
- Завтра?!? Оливка, прости, но, может, ты еще не поняла: четверо суток назад ты пережила сложную операцию! Врачи боролись за твою жизнь. Так что завтра ты, скорее всего, даже на ноги подняться не сможешь, не то, что выслеживать кого-либо. И, кстати, «ослина отец» с ума сходил, пока твоя жизнь висела на волоске. Он ужасно боялся тебя потерять.
Лив язвительно усмехнулась.
- Поэтому он вместо себя присылал своего попугая?
Джонни улыбнулся:
- Он не мог приехать, потому что за ним, скорее всего, уже следят.
- А за тобой – нет?
- Я не такая важная персона. – спокойно и весело заявил Джонни. – И вот еще что: я верю тебе, Лив. Я знаю, что тело подменили. Ни один афроамериканец в здравом уме никогда бы не сунулся к дочерям Эйдена Мартинеса. И я узнаю, кто ее убил. – добавил он неожиданно ледяным и жестким голосом, которого Лив еще никогда не слышала.
Она посмотрела в его больные глаза и смягчилась. Он был ее другом, он как-то умел понимать и чувствовать ее с полуслова, и у нее не было причин не доверять ему. Поэтому она должна прогнать его и держаться от него подальше… Она не могла потерять третьего значимого человека в ее жизни.
- Проваливай, Джонни. – поморщившись, сказала она, испытывая боль в душе от этих слов.
Джонни удивленно посмотрел на нее, затем прищурился и какое-то время молча и проницательно изучал ее глаза. Затем он встал и спокойно проговорил, открывая коробки на тумбочке:
- Ты только посмотри, что я тебе принес, Оливка! М-м-м! Вelissimo! Твоя любимая пицца, глянь на эти симпатичные жареные колбаски! И еще… - он открыл вторую коробку. Лив увидела совершенно шикарный, высоченный, свежий кусок торта. – «Наполеон» от знаменитого мастера десертов шефа Эндрю! Он тут тебе традиционно кремом написал: «Поправляйся скорее, моя конфеточка!» Попробуй, ты будешь в восторге!
Лив чувствовала, как ее разрывало от тепла и благодарности к нему, но лучше разорвать, пока болит, чем позже рвать совсем по живому… И она, мельком глянув на невероятную вкуснотищу, сделала наплевательский вид и раздраженно проговорила:
- Спасибо, Джонни, проваливай!
Джонни улыбнулся и, сунув руку в карман, достал горсть клубничных леденцов и осторожно всыпал их в ладонь Лив, покоящуюся на кровати.
- Я уйду. Ненадолго. – он подмигнул ей и, улыбнувшись самой обаятельной и красивой улыбкой, на которую только был способен, стремительно вышел, видимо, ничуть не обидевшись, осторожно притворив за собой дверь.
Лив осталась в пустой комнате, чувствуя слезы на глазах и сжимая в руке конфеты, как будто ощущая от них еле заметное тепло руки Джонни.
Глава 9
На следующее утро Лив проснулась ни свет ни заря. Доктор еще не приходил, и Лив, морщась от боли, которая все усиливалась, потому что действие омнопона заканчивалось, дотянулась до остатков еды, принесенной Джонни, и медленно проглотила их. Дышать было больно из-за повязки и сломанных ребер, а в животе все горело адским огнем.
Лив выдохнула и проглотила обезболивающее. Подождав десять минут, она ощутила, как боль начала отступать, и медленно выдернула из руки капельницу и сняла все датчики. Скинув одеяло, она с огромным трудом села, ощутив режущую боль где-то на животе сбоку, это, видимо, был шов после операции, и, переждав неожиданно накатившее головокружение и тошноту, Лив попробовала встать.
И чуть не упала. Все тело ныло и болело так, что у девушки плясали круги перед глазами, и она чувствовала, что сейчас громко закричит, тем более слабость была такая, что ноги предательски дрожали и она не могла ступить и шаг.
- Черт… черт, черт. – шепотом выругалась Лив и прислонилась к стене, дрожа от боли и бессилия.
Правда через двадцать минут голова прояснилась и перестала крутиться, а боль чуть утихла. Видимо, организм смирился с острым желанием своего хозяина покинуть больницу. Вспомнив, что она должна сделать, Лив с трудом оторвалась от стены и, отдуваясь, сделала пару нетвердых шагов к тумбочке, открыв ее.
Ура. Ее сумка с вещами была здесь. И мобильник тоже. Лив с трудом плюхнулась на коленки, снова чувствуя сильное головокружение, и открыла сумку, перерывая вещи.
Вскоре она уже мучительно натягивала на себя черную майку, черные, с серыми полосками, спортивные штаны и в тон им черную с серым толстовку с капюшоном. Боль затмевала ей зрение, на повязке в районе живота выступили пятна крови, но Лив решила подумать об этом позже. Передохнув, девушка сунула ноги в серые фирменные кроссовки и, немного переждав, с трудом завязала шнурки – голова снова кружилась и добавился шум в ушах. Сердце колотилось, дрожь била больное тело, но Оливия вспоминала о Джесси и холодная ярость придавала ей решительности.
Изучив содержимое тумбочки с лекарствами, Лив нашла антисептик, бинт и еще одну баночку омнопона. На первое время ей, наверное, хватит… А там она решит по ситуации. Подхватив свою нереально тяжелую сумку, проглотив еще таблетку и переждав неописуемую боль, Лив, с трудом шевеля ногами и ужасно шатаясь из стороны в сторону, тихонько отворила дверь и вышла в коридор, держась за стены.
В коридоре было всего пять дверей: две слева, две справа и одна – прямо наверх по ступенькам. Преодолевая ужасную тошноту и двигаясь раздражающе медленно, Лив поползла вперед по крутящемуся вокруг ее головы коридору и натыкаясь на стены то слева, то справа от себя. К счастью для нее, никто не вышел ни из одной комнаты, и Лив добралась по ступеням вверх, нажав на ручку.
За дверью находилась какая-то подсобка с огромным количеством коробок, наваленных чуть ли не до потолка. С трудом дыша и чувствуя пульсацию крови во всех органах, Лив пересекла подсобку и открыла другую дверь, попав в небольшое помещение со стеклянными стеллажами, на которых теснились кучи и кучи безделушек с изображениями архитектуры и мест Нью-Йорка. Лив догадалась, что это и была сувенирная лавка, и еле успела прикрыть дверь, чтобы ее не заметил толстый, черноволосый мужчина, крутившийся у кассы. Видимо, это был продавец. Лив переждала, пока он повозится у прилавка и уйдет с тряпкой в другой конец лавки и, осторожно выдохнув, шагнула в зал.
Выждав момент, когда продавец развернется к ней своей широченной спиной, Лив, что есть силы, рванула к двери и, на ее счастье, она уже оказалась открыта. Девушка выскочила на прохладную и пустынную в столь раннее утро улицу. Завернув за угол, чтобы ее не было видно из лавки, Лив прислонилась к стене и закрыла глаза, тяжело дыша и закусывая губу от разрывающей внутренности боли и тошноты. Голова кружилась дико, а колени предательски подкашивались, но Лив боролась. Она не хотела расслабляться.
