Анна Ольховская - Бог с синими глазами
– Разумеется!
– Так это – для настоящего мужчины! – тоже вскочил Мустафа, с грохотом отбросив кресло. – А не для капризного и своевольного бабника! Не для заносчивого мальчишки, ни в грош не ставящего своего отца! Не для неблагодарного упрямца, приносящего мне на старости лет не радость, а сплошные проблемы! Нет уж, дружочек, тебе теперь придется делать то, что я скажу! И в первую очередь – гордыню свою ломать, понял? Безнаказанным думал остаться? Не выйдет. Черные очки – вот единственное, что тебе останется от твоих мечтаний! Да побольше, чтобы физиономию прикрыть, когда паясничать будешь! И вперед, шутом, на потеху публике!
– Тогда я все сделаю сам! – бросился к дверям Хали. – Сам буду искать, но клоуном не стану!
– Ну я же говорил, – презрительно бросил ему вслед Мустафа, – капризный мальчишка!
Хали, остановившись у самых дверей, медленно повернулся, посмотрел на отца, потом глухо проговорил:
– Во сколько выезжаем?
ГЛАВА 17
Воспоминания, спецназ Хали в борьбе с отчаянием, держались из последних сил. Они не жаловались на усталость, не ныли, они молча сменяли друг друга, поддерживая своего хозяина. Спасая его.
Но пора было дать им отдохнуть, чтобы их хватило надолго. Иначе запас можно исчерпать слишком быстро и остаться наедине с тишиной и безнадежностью.
Хали встал с узких нар, на которых лежал с момента ареста. Болела израненная спина, угол обзора правого глаза значительно уменьшился после общения с дружески настроенной местной полицией, превратившись в тусклую щелочку, так что вся нагрузка по восприятию зрительных образов легла на левый глаз. Правда, нагрузка пока была так себе, плохонькая. Смотреть-то, собственно, было не на что. Четыре серых стены, исцарапанные и исписанные предыдущими квартирантами, грязный потолок с тусклой лампочкой, узкие нары и вонючее ведро, которое когда-то так гордилось своими сверкающими новенькими жестяными боками, предвкушая счастливую судьбу сосуда для хрустально-чистой воды. Сосудом-то оно стало…
А больше в камере, куда втолкнули ночью Хали, не было ничего. В том числе и окна, поэтому определить, сколько он уже тут находится, Хали не мог. Ему казалось, что очень долго, но это ничего не значило. Миляга Эйнштейн, чьи портреты опровергали теорию Ломброзо, давным-давно сообщил миру, что все в нем относительно. И мир радостно согласился с этой истиной – это же ведь так удобно и оправдывает любые поступки!
И все же, все же… Хали начал мерить шагами камеру, пытаясь этими незамысловатыми действиями отвлечься от назойливых, словно навозные мухи, мыслей, моментально заполнивших пространство, оставшееся от ушедших на отдых воспоминаний. И нет бы явилась хоть одна гениальная идея и, поправляя очки в строгой оправе, осенила Хали откровением – что делать дальше. Ага, конечно! Только вертлявые жужжащие истерички: «Неужели меня нашли?», «Как это случилось?», «Я пропал!». И еще одна, которая не металась, не вопила, а прочно заняла свое место в голове, изматывая Хали гораздо больше остальных: «Что будет с Танией?»
Хали застонал и, сжав виски руками, бросился на жалобно скрипнувшие нары. О, Аллах, как же это, оказывается, трудно, как мучительно и невыносимо – бояться за любимую женщину! Собственная судьба волновала гораздо меньше, а вот мысль о том, что его неведомый враг, который, похоже, не поверил в смерть Хали Салима и нашел его даже здесь, может причинить боль Тании…
Отчаяние, почуяв приближение победного финала, нетерпеливо потирало потные ладошки, сидя на плече у Хали. Ну же, миленький, вот так, вот так, еще усилие!
Но, совершенно неожиданно для предвкушавшего триумф отчаяния, Хали вскочил и с размаху врезал кулаком в стену.
Ауч! Разбитые костяшки пальцев моментально залились кровавыми слезами, а волна боли смела отчаяние с плеча Хали и, что самое обидное для недавнего триумфатора, отправило его прямиком в унылый сосуд. И они нашли друг друга!
Оторвав кусок от бинта, щедро намотанного ему на спину и грудь врачом в отеле, Хали кое-как перевязал кровоточащие пальцы. И только сейчас до него дошло, что в его лексиконе появилось слово, к которому он всегда относился с сарказмом. Любимая… Разве? Это ведь чепуха все, я же знаю! Выдумки. Но… Тания, она просто… Она…
Хали горько улыбнулся. Ну что ж, самое подходящее место для подобных откровений. В крохотной и душной камере, рядом с депрессивным ведром, потонувшим в миазмах, до него, болвана, наконец-то дошло, ЧТО с ним происходило последние две недели. И КТО вошел в его жизнь. Брависсимо. Повеситься, что ли?
Но, слава Аллаху, почувствовав настроение хозяина, в атаку ринулся отдохнувший спецназ. На этот раз в дело вступили новобранцы, из последнего призыва.
Раннее июльское утро. Жара, лениво потягиваясь, еще нежилась в постели, готовясь к рабочему дню. Небо пока было синим и с удовольствием смотрело на себя в море, мягко разглаживая ладонью ветра ежившуюся спросонок водную гладь. Хали любил это время суток, вернее, полюбил за почти три месяца, проведенные в этом отеле. Раньше он просто никогда не просыпался так рано, его утро начиналось после полудня.
Но сейчас, в этой жизни, к которой он почти привык и с которой почти смирился, он вставал около 6 утра и шел на пляж, такой заманчиво пустынный в это время. Отдыхающие, которые, словно стада морских котиков, скоро заполнят своими тушками все лежаки, еще спали. Уборщики, наводившие здесь порядок после ночных забав особо любвеобильных парочек, только готовились приступить к своим обязанностям. И он, Хали, был в эти минуты единственным и полноправным участником ленивой игры моря и неба.
Вот и сегодня Хали, как всегда, уже почти полчаса щекотал море, брызгами задевая и небо. И всем было весело. И не хотелось думать о том, что впереди еще один бездарно прожитый день, который придется провести у себя в комнате и в репетиционном зале. Появляться днем на территории отеля Хали не рисковал, поскольку, помимо опасения быть узнанным, существовала и более реальная опасность – сексуально озабоченные отдыхающие. Причем, что особенно напрягало, не только женского пола. Многие ведь считали, что аниматоры обязаны их развлекать круглосуточно, в том числе и ночью. И, если честно, сослуживцы Хали частенько с удовольствием выполняли сверхурочные работы, особенно если объекты были симпатичными.
Казалось бы – зачем Мустафа Салим заставил сына работать именно аниматором, зная репутацию Хали? Это же вовсе не наказание, а, грубо говоря, – «пусти козла в огород». Помани любую, жаждущую его тела, пальцем – и без проблем!
Но, проведя здесь почти три месяца, первый из которых был самым тяжелым, Хали оценил замысел отца в полной мере и теперь был даже благодарен ему. Но как же трудно далось это понимание, как мучительна была ломка!
Гордый и властный, капризный и себялюбивый Хали Салим, привыкший жить в свое удовольствие и относиться ко всем, стоявшим на низшей ступени социальной лестницы, словно к вещам, существующим лишь для обеспечения его комфортной и беззаботной жизни, неожиданно для себя сам стал такой вещью. Никого не интересовало, о чем он думает, что у него на душе, чего он хочет. Вот еще! Ты – аниматор, тебя наняли для утехи и развлечения, так что каждый вечер – марш на сцену! И каждые 12 дней будь любезен отрабатывать ежедневные программы. Почему 12? Да потому, что отдыхающие, как правило, приезжают на 12 дней. А если кто дольше задерживается, что ж, смотрите повтор.
Тупые скетчи с генитальным юмором, веселенькие инсценировки песен, дурацкие конкурсы на звание Мисс и Мистер Отеля – кретинизм, если честно, но халтуры хозяин не терпел, и отрабатывать надо было честно. Пятизвездочный отель все же, все должно быть на уровне!
И Хали, стиснув зубы, работал. И понял, как же это унизительно, когда к тебе относятся потребительски, когда не ты выбираешь, а тебя выбирают. Он со стороны наблюдал себя, вчерашнего, в этих самодовольных физиономиях.
И с болью, с хрустом, по живому отрывалась хитиновая оболочка эгоизма и гордыни. И совсем другими глазами начинал смотреть на мир Хали.
А что касается козла и огорода… Проницательный Мустафа и тут угадал правильно. Оказавшись в роли той самой желанной игрушки, какими раньше были для него женщины, Хали теперь вовсе не стремился лакомиться произраставшей в изобилии капустой. Изжога началась. Наоборот, за все дни, проведенные в отеле, он виртуозно научился избегать нежелательных контактов и, удивительное дело, почему-то вовсе не страдал от отсутствия этих самых контактов. На него уже начинали косо поглядывать остальные аниматоры, поползли слухи о его мужской несостоятельности. Но это Хали было, по большому счету, абсолютно безразлично.
Вдоволь наплававшись, Хали вышел из воды и, закинув руки за голову, повернулся лицом к солнцу, чтобы обсохнуть. На пляже появились первые уборщики, которые что-то оживленно обсуждали. Хали обычно не прислушивался к их болтовне, но в этот раз его внимание привлекла излишняя эмоциональность обсуждения. Так, и что стало предметом столь бурных дебатов? Послушав пару минут, Хали усмехнулся. Оказывается, не что, а кто. Просто интересно, что такого особенного может быть в новой отдыхающей, что вызвало столь необычную реакцию? Красоток всех мастей и возрастов здесь более чем достаточно, чем же эта отличается от других? Ага, уже неделю в отеле, а ни с кем ни-ни. Везде и всюду только с подругой. Вот уж новость по нынешним-то временам!
