Иоанна Хмелевская - Большой кусок мира
— Не нравится мне этот тип, — шепнула она Збышеку. — Похоже, его никто не волнует, кроме собственной особы.
— В данный момент еще и Терески, — тоже шепотом ответил тот. — Он явно на нее глаз положил.
— Разбежался! Насколько я знаю, ей он приглянулся так же, как и мне. Чем его отец занимается, что такой упакованный?
— В Швеции сидит. А мать — нейрохирург. Света белого за обожаемым сыночком не видит Девчонки тоже. А что, твоя Тереска — такая особенная?
— Особенная. И кажется, нашла себе тоже одного особенного, только она в этом не признается. А Чарек твой — набитый дурак.
Поздним вечером девчонки вернулись к своей палатке, провожаемые доброй половиной лагеря. От прогулки при луне с Чареком, как Шпулька и предполагала, Тереска отказалась столь холодно и презрительно, что вызвала этим всеобщее изумление. Наблюдавший эту сценку Збышек веселился от души, тем более что Шпулька не упустила случая прокомментировать ситуацию ядовитым шепотом.
Девчонки вряд ли зашли бы на почту в Миколайках, если бы не пресловутый Чарек. Обе вдруг почувствовали настоятельную необходимость сделать что-то ему наперекор и дружно решили отправить родителям открытки, хотя раньше ничего подобного не планировали. Собирались просто купить продукты и плыть дальше.
До городка они добрались только к четырем часам дня, так как Тереска настойчиво исследовала все камни, попадавшиеся на пути. Шпулька прекратила сопротивление и старалась только не смотреть на три развороченные пирамидки и глубокие ямы, над которыми так сосредоточенно торчала ее упрямая подруга. Только в Миколайках она смогла наконец расслабиться Оставив байдарку под присмотром сторожа на пристани, девчонки прямиком отправились на почту.
— Из-за какой-то марки стоять такую очередь? — с ужасом спросила Шпулька, увидев толпу, клубившуюся у окошечек. — Лучше в киоске купить!
— Ясное дело. Но сюда все равно вернемся, чтобы бросить в ящик. К другим ящикам у меня никакого доверия нет. Оттуда прямиком в воду выбрасывают.
— Откуда ты знаешь?
— Я не знаю, я так думаю. А иначе почему письма не доходят? Ну давай вылезай из этой толкучки!
У самых дверей их вдруг остановил долетевший из общего гвалта знакомый голос.
— Пгостите, — говорил кто-то вежливо, но энергично. — Газгешите, пожалуйста...
Обе подружки на мгновение застыли, потом, как по команде, двинулись, но в разные стороны. Шпулька бросилась к двери, Тереска — в противоположном направлении. Шпулька оглянулась, слабо вскрикнула, минуту поколебалась и с отчаянием смертника начала протискиваться внутрь за подругой, которая как раз остановилась у переговорной кабины.
— Ты что, совсем спятила? — лихорадочно зашеп-тала она, стуча зубами. — Бежим отсюда, он же нас знает, видел!..
— И я хочу увидеть этого героя труда, — упрямо ответила Тереска, тоже шепотом. — Где он? Вроде сюда пропихивался.
— Не знаю. Здесь все толкутся. Не связывайся с сумасшедшим. Ну пожалуйста, пойдем отсюда!
— Подожди. Может, снова что скажет. Мы его ви-числим по голосу.
Как Шпулька ни трусила, бросить друга в опасности и убежать она не могла. Хотя и не видела никакого смысла в том, чтобы распознавать их умалишенного. Вспотев больше от эмоций, чем от почтовой духоты, она пыталась убедить Тереску, что все это без толку, что они сейчас тут задохнутся и что, на худой конец, можно подождать и на улице. Подруга оставалась глуха ко всему, кроме знакомого голоса. И дождалась-таки.
— Это здесь когеспонденция до востгебования? — раздался нетерпеливый вопрос, заданный мужчиной, стоявшим к ним спиной.
Человек был высокий, худой и лысый. Тереска во что бы то ни стало хотела увидеть его лицо. Змеиным движением она проскользнула между стоящими в очереди и протиснулась в угол. Несчастная Шпулька последовала за ней. Сначала девчонки рассмотрели профиль, а затем тип повернулся к ним лицом. Нос у лысого был большой, напоминавший птичий клюв, на загорелом лице — широкие, густые, очень светлые брови и такие же белые ресницы над бурыми глазками. В обгцем — лицо запоминающееся, особенно благодаря носу и бровям.
— Ну чего мы здесь торчим? Увидела ты его, радуйся. На всю жизнь запомнила! Прыщ у него на подбородке, что еще надо? — шипела Шпулька в полном отчаянии. — Пошли отсюда!
— Подожди. Я хочу увидеть, что он будет получать. Может, фамилию назовет.
— А это еще зачем?
— Не знаю. На всякий случай.
Люди напирали, давились и перемешивались в жуткой духоте.
— Просто чудо, что мы выжили в этой душегубке! — ворчала Шпулька, проталкиваясь вслед за лысым типом к выходу. — За это время сто раз можно было марки купить. А теперь небось в киоске очередь...
— Не зевай, — торопливо оборвала ее Тереска. — Давай за ним!
— Зачем? Чтобы он нас наконец заметил и придушил?
— Не волнуйся. Он нас не узнает. Когда он на нас светил, мы совсем не так выглядели.
— Очень даже так!
— Нет, не так! Сидели на корточках в одних купальниках и с мокрыми космами на лице. Я тебе потом объясню. Двигай!
Идти пришлось недалеко. На ближайшей боковой улочке стоял серый горбатый «фольксваген». Притаившись за киоском с прохладительными напитками, девчонки наблюдали, как аристократ сел в машину и принялся читать полученную корреспонденцию. Затем полез в бардачок, вынул оттуда какую-то сложенную бумагу, развернул и начал внимательно ее изучать.
— Все отдам, только бы увидеть, что он там рассматривает! — прошептала страшно заинтригованная Тереска. — Запомни номер машины...
— Вот еще, — угрюмо буркнула Шпулька. — Тысяча шестьдесят шесть, тысяча шестьдесят шесть... Что же тогда было, черт возьми?
— Битва при Гастингсе. Номера варшавские. Нет, не выдержу больше! Подкрадусь сзади и посмотрю!
И прежде чем подруга успела ее удержать, Тереска перебежала на другую сторону. Аристократ по-прежнему был погружен в свою бумагу. С отчаянно бьющимся сердцем Шпулька лихорадочно пыталась придумать, что бы такое сделать в случае необходимости, если потребуется отвлечь его внимание от Терески: закричать, сделать стойку на руках или перебежать улицу на четвереньках? Тем временем Тереска потихоньку приблизилась к машине и посмотрела через заднее стекло, затем очень медленно прошла рядом, чуть склонившись, и заглянула сбоку. Аристократ заметил чью-то фигуру, быстро свернул бумагу и наклонился вправо, собираясь выглянуть в окно, но девочка уже поспешила скрыться в ближайшем подъезде. Шпулька не закричала только потому, что у нее отнялся голос. Она с ужасом увидела, как лысый быстро вылез из автомобиля, захлопнул дверцу и вошел в ту же дверь, куда скрылась Тереска. Решив, что это конец, несчастная беспомощно застыла у киоска и, когда подруга неожиданно возникла рядом, так вздрогнула, что врезалась головой в стенку, на что киоск отозвался глухим эхом.
— Сматываемся! — приказала Тереска. — Там проходной двор. Он сейчас это обнаружит.
Ряд киосков, группа скаутов с рюкзаками и высыпавшие из автобуса иностранные туристы надежно отгородили девчонок от серого «фольксвагена». Даже если бы лысый аристократ появился неожиданно, он не заметил бы их. И все равно запыхавшиеся подружки остановились, только добравшись до своей байдарки.
— Это была карта, — тяжело дыша, сообщила Тереска. — Он карту разглядывал. Дай, я сравню с нашей, пока еще ту помню.
— Господи! Уже пять часов, — прошептала Шпулька. — Рассматривай что хочешь, только по дороге. Пока доберемся до места, будет уже ночь. Я с тобой долго не протяну, это точно!
Все озеро Белданы было заполнено стволами сплавляемых деревьев, еще не сбитых в плоты. Приходилось плыть очень внимательно и старательно их огибать. Уже стемнело, когда наконец удалось разбить бивак около биндюги — места, где эти самые плоты крепятся. К счастью, ставить палатку и устраиваться на ночлег помогал очень яркий свет взошедшей луны, что позволило обойтись без фонариков.
— Конечно, мы дурака сваляли, — недовольно ворчала Шпулька, распаковывая рюкзак. — Рыбы нет, яйца кончились, остались одни макароны да гуляш. И сыр. А я жутко голодная. И все из-за этого вырожденца!
— К тому же открытки так и не отправили, — добавила Тереска, с трудом ломая толстые сучья. — Придется возвращаться. А сколько еще работы! Гуляш разогреть, макароны сварить, воду на чай вскипятить...
— Я бы с макаронами не заводилась. Съедим сейчас мясо с хлебом, а завтра в макароны добавим соус от гуляша. А чая что, совсем мало?
— Мало. Ты же по дороге все выдула... Костер наконец разгорелся. Шпулька выгребла гуляш из банки в кастрюлю.
— Где будем греть? — спросила она, выскребая остатки со дна.
— Разумеется, на камнях. Тут у самого берега «плита» — как по заказу. Вон за теми кустами. Шпулька перестала облизывать крышку банки.
— Я вот все думаю, — зловеще начала она. — Это ты специально на камни каждый раз натыкаешься, или они буквально везде? Мне это уже понемногу начинает надоедать.
