Дарья Донцова - Чудеса в кастрюльке
Глава 11
Я спустилась вниз и налетела на привезенную из больницы старушку. Та несла железную кружку, в которой плескалась горячая вода.
– Вы тут еще? – спросила бабка. – А я чаю захотела, да опоздала! Заварку расхватали, хорошо, кипятку досталось, а еще гляди… – И она с гордостью показала одно, слегка надломленное печенье. – Вон как мне сегодня свезло! Лишнее оказалось! Уж по какой такой причине сами не съели, не знаю, только угостили на кухне. Припрячу на черный день.
Внезапно мне стало жаль бабушку до слез. Больная, никому не нужная, собирающаяся прятать в тумбочке печенье, потому что не знает, получит ли еще одно… Господи, за что ей такая старость? В желудке стало горячо, и я резко спросила:
– Вас как зовут?
– Степанида Петровна Власенко, – с достоинством сообщила бабуся, – тысяча девятьсот двадцать первого года рождения. Или, думаешь, совсем разум потеряла и ничего не помню?
Но я, не ответив, понеслась вновь наверх, в кабинет Вероники Глебовны, вытаскивая по дороге из сумочки деньги, полученные в издательстве за детектив. Конечно, я намеревалась купить на эту сумму всем подарки, но ведь никто их не ждет. Две тысячи словно с неба свалились, и жалеть их не стоит.
Процесс оформления бумаг продлился почти два часа, и на улице я оказалась около семи, голодная, уставшая и растрепанная. Ехать к этой Костоломовой Таисии Федоровне? Пока доберусь, натикает все девять, а многие пожилые женщины рано ложатся спать. Нет, лучше завтра, а сейчас надо домой, хотя, учитывая тот факт, что у нас поселились Маринка, баба Клава и Ванька, спешить в квартиру совсем не хочется. Небось в комнатах опять стоит крик.
Но в коридоре меня встретила тишина.
– Наши постояльцы умерли? – поинтересовалась я у открывшей дверь Томуськи. Подруга усмехнулась:
– Марина и Клавдия Васильевна уехали!
– Насовсем?!
– Нет, только на три дня.
– И куда? Отчего нам такая радость?.
– На свадьбу их позвали, к родственникам.
– Вот счастье, – ликовала я, – повезло так повезло! Бракосочетание – дело обстоятельное, с большой гульбой. Рассчитывают на пару дней, а там, глядишь, и неделю пропляшут! Надо Ленинида поторопить…
– Ты особо не прыгай, – охладила меня Томуся, – Ваню нам оставили.
Я чуть не села мимо табуретки.
– Зачем? Вернее, почему? Томочка пожала плечами:
– Сказали, он им там помешает.
– И ты согласилась?
Тамара кивнула. Я всплеснула руками:
– Ну как тебя угораздило?
Хотя странный вопрос. Томуська, с ее желанием вечно сделать всем хорошо, небось сама предложила проследить за шкодливым мальчишкой.
– Тогда отчего в доме тихо?
Тамара засмеялась.
– Только что замолчал, потому что дала ему конфет. Сейчас съест…
– А-а-а, – донеслось из кухни, – ложись, стреляю! Умирай быстро!
Я вздохнула, Ванька слопал сладкое.
– Сдохни живо.
– Сделай милость, замолчи, – ответил голос Олега.
– Куприн дома? – изумилась я и побежала в кухню.
Мрачный супруг сидел у стола, уставившись в тарелку с нетронутым ужином.
– Привет, как дела?
– Как сажа бела, – буркнул муж, – лучше некуда.
– Случилось что?
– Кругом одни идиоты! – взвился мой майор. – Ты только представь, что Севка Лапин отмочил.
– Ну?
– Приехали на труп, – принялся объяснять Олег, – мужик повесился, прямо в комнате, в крохотной гостиной. Пятиэтажка, потолок на голове… Он ногами до пола чуть-чуть не достал. И правда, на первый взгляд выглядело, словно парень посередине комнаты стоит, но это совершенно не извиняет Севку, хоть он и «пашет» вместо Василия Сергеевича…
Прихлебывая сладкий крепкий чай, я слушала мужа. Постоянная нехватка квалифицированных сотрудников – бич МВД. Поработает человек пару лет за копеечный оклад и сбежит. Один пристраивается в сыскное агентство, другой идет в охрану, а третий… Третьи начинают служить криминальному бизнесу, и из них, к сожалению, получаются настоящие профи, отлично знакомые с «кухней» районных отделений, умные, изворотливые, безжалостные.
Вот у Олега сегодня и произошел казус. Криминалист Василий Сергеевич заболел, и Севке Лапину пришлось разрываться между двумя группами. Сначала он помчался в Чертаново осматривать девчонку, выпавшую из окна, потом, свесив язык на плечо, полетел в Северное Бутово, где его поджидал Олег.
Внесясь в комнату, где тихо покачивался на бельевой веревке удавленник, Лапин вытер рукавом потный лоб, не отдышавшись, начал здороваться, пожимая коллегам руки.
– Привет, Олег, здорово, Мишка, салют, Генка…
Окончательно закрутившись, он поручкался с женой самоубийцы, его матерью, сыном, затем подошел к висельнику… потискал у него ладонь и, бормотнув: «Добрый вечер, парень», – осведомился у Куприна:
– И где ваш жмурик?
Оперативники не удержались от смеха. Вдова и мать распсиховались, что и понятно. Потом обозленные бабы накатали жалобу, и Олегу придется теперь принимать по ней меры.
– И как поступить? – злился муженек, отпихивая от себя полную тарелку. – Всем же понятно, что у Севки просто голова кругом пошла.
– Объяви ему порицание, – посоветовала Томочка, – и теткам приятно, и Севке ерунда. Ты лучше ешь!
– Не могу!
– Сделай милость, поужинай, – попросила я, доставая из холодильника бутылочку пива, – Томуся потушила кролика.
– Не могу, зуб очень болит, – буркнул Олег и ушел к себе.
Мы с Тамарой остались смотреть телевизор, стараясь не замечать носящегося по гостиной Ваньку. Паренек, сжимая в руке пистолет, орал:
– Сдавайтесь, суки, терминатор пришел! Ложись, покемоны!
В голове у несчастного ребенка была дикая каша из просмотренных фильмов. Потом я услышала, что Олег пошел в ванную, и заглянула туда. Муж, держась за щеку, рылся в аптечке.
– Так больно?
– Сейчас умру!
– Поехали к врачу!
– Ни за что!
Следующие полчаса мы уговаривали Олега на поход к доктору, пугая его страшными последствиями. Наконец супруг согласился.
– Ладно, но только посмотреть! Никаких уколов и бормашины.
– Конечно, – поспешила согласиться я, – эй, Ванька, одевайся, поедем на метро кататься!
– Что ты, – замахала руками Томочка, – одиннадцать натикало! Ему спать пора!
– Он раньше часа не ложится и тебе отдохнуть не даст. Ничего, прогуляется с нами! – пробурчала я, доставая Ванькину куртку.
В вагоне, несмотря на поздний час, оказалось много народа. Мрачный Куприн встал у двери, а мы с Ваняшей уселись на диванчик. Мальчишка качнул ногой и выпалил:
– Твою мать, ботинок развязался! Сидящая около меня дама с элегантной сумкой поморщилась и сказала своей спутнице:
– Да уж, теперь детей не воспитывают, нарожают, и ладно.
Красная от злости, я дернула Ваню за рукав:
– Сделай милость, разговаривай нормально!
– Это как? – опешил паренек.
– Не употребляй плохих слов.
– Каких?
– Ну, вроде «жопа».
– Почему?
– Такого слова нет!
– Жопа есть, а слова нет? – бесхитростными глазами уставился на меня Ваня, и я поняла, что он не издевается.
Ну откуда ребенку научиться нормальной речи, если и мать, и бабка матерятся, словно бомжи? Да и я сама в свое время набралась от мачехи Раисы «выражансов». Правда, Раиса употребляла их только в пьяном виде и, услыхав на трезвую голову от падчерицы несколько глаголов и существительных, мигом выдрала меня ремнем, приговаривая:
– Не учись плохому, учись хорошему.
– Говори, как дядя Олег, – велела я.
– Так он молчит.
– И ты молчи! Если перестанешь ругаться, куплю подарок.
– Какой?
– Шоколадку.
– Ну…
Я решила простимулировать ребенка.
– Вот что, Ваняша. Когда вернемся домой, я напишу тебе список слов, которые говорить нельзя, и, если меня послушаешься, получишь на Новый год железную дорогу. Сам выберешь в магазине, любую.
– Суперски, – взвизгнул мальчик и осекся. – Так можно?
– Пожалуйста, – милостиво кивнула я. Ваня замолчал, потом ткнул пальцем в тетку, сидящую напротив.
– Вилка, глянь, у тетки шуба из леопарда. Женщина, одетая в манто из синтетики, улыбнулась.
– Правильно, – ответила я, – это леопард.
– А у той тигр.
– Верно.
– У двери из овечки.
– Точно.
Господи, он что, никогда не молчит? Обрадованный собственным умом, Ваняшка крутил головой в разные стороны и громко вещал:
– Опять леопард, овечка, кролик…
Люди улыбались. Потом мальчик притих. Я уже обрадовалась, что ему надоело, но тут он вытянул вперед руку и указал не слишком чистым пальцем на даму, на плечах которой красовалось мохнатое пальто ядовито-зеленого цвета.
– А это из кого?
Чтобы отвязаться, я ответила:
– Понятия не имею.
– А я знаю, – заорал Ваняша, – из кикиморы болотной, из ё… кикиморы!
Народ грохнул, Куприн покраснел, дама, наоборот, посинела и весьма злобно прошипела:
– Лексикон у вашего сынишки весьма обширен. Впрочем, яблоко от яблоньки…
