Татьяна Луганцева - Сердце разбитой кометы
– Извините, что нарушаю покой. Но как вы можете спать, когда у нас здесь такое? Что вы за человек?
– В смысле? – зевнула Тоня.
– Да вы труп трогали!
– Я не знала тогда, что она – труп, да и что мне теперь делать? Повеситься? Ну, трогала я ее, и что? – пожала плечами Антонина, напуская маску безразличия.
– Номер ваш готов, можете заселяться, – сказала Ирина.
– Какой номер? – сразу же напряглась Антонина.
– С букетом роз, – отвела глаза администратор.
– Вы шутите? Там только что труп лежал! Прямо вот на кровати! Вы розы-то на двери посчитайте! Может, их четное количество? – воскликнула Антонина.
– Мы поменяли белье, – ответила Ирина.
– Ну и что? А как же психологический момент? Пусть туда вселяется кто-то, кто не знает, – сказала Антонина, – а я туда не пойду!
– У нас серьезный отель, все номера заранее бронируются. Другого номера я вам предложить не могу. Столько неприятностей на нашу голову! Я уже хозяину обо всем сообщила! Он в шоке и немедленно выезжает из Москвы.
– А вот это хорошо! Я хочу посмотреть в его честные глаза. Это он меня сюда определил, и пусть обеспечивает нормальным жильем! – сказала Тоня.
– Да это ради бога! Но ждать вам придется в номере с розами. – Все-таки хватка у Ирины была бульдожья. – Или можете поискать другое жилье, и пусть меня уволят. Сейчас сюда придут молодожены, и они ни в чем не виноваты, не портите людям отдых. Или ждите Никиту Валерьевича, гуляя по городу, он сказал, сегодня точно будет.
– Ну уж нет! А, значит, я в чем-то виновата? Наверное, в том, что у вас труп в моей комнате незапланированно завелся? Молодоженам, значит, в нормальном номере надо жить, а мне по городу слоняться? Нет уж, увольте, дорогуша, – гордо ответила Антонина и, больше не ломаясь, прошла в забронированный для нее номер.
Оставшись одна, она растеряла весь свой пыл, и ей сразу же стало очень грустно.
Номер был прибран на самом деле очень чисто и аккуратно. Посреди комнаты стояла девственно чистая кровать с сильно накрахмаленным бельем. А подушки были взбиты так, что напоминали два паруса. Только плыли они не к далекой мечте, а к смерти. И эта смерть в виде молодой девушки, безвольно лежащей на этой кровати, преследовала Антонину. Она зябко поежилась, словно вновь ощутила кожей холод тела погибшей.
Тоня посмотрела на часы. «Два часа дня. Не буду сидеть взаперти, – подумала она. – Пойду прогуляюсь».
Она немного привела себя в порядок и вышла из отеля. За стойкой администратора никого не было. Видимо, Ирине было чем заняться. Антонина даже не спросила у нее, куда дели тело. Да и ладно! Чем меньше об этом думаешь, тем лучше.
Перейдя узкую улочку, Антонина, не задумываясь, пошла прямо. И каково же было ее удивление, когда она уперлась в фасад здания, на котором висела табличка «Художественный музей». Тоня тут же вспомнила свою словоохотливую попутчицу Валентину Петровну и решила незамедлительно ее навестить. На входе Тоню встретили два охранника устрашающего вида и рамка металлоискателя. Заплатив в кассе триста рублей за вход, Тоня поинтересовалась у билетерши:
– А я могу увидеть Валентину Петровну?
– Нашу Валентину Петровну? Конечно, можете! Она здесь каждый день. Вы ей кто? Как представить?
– Знакомая просто, но она меня приглашала.
– Ой, она у нас такой светлый, замечательный человек, что, конечно, будет рада! Пойдемте со мной! – Женщина провела Антонину по первому этажу к кабинету с солидной табличкой «Директор».
– Может, я потом зайду? – испугалась Тоня.
– Да вы не бойтесь! Директор у нас не кусается! А Валентина Петровна частенько у него сидит.
– Здравствуйте! – заглянула билетерша в дверь кабинета. – Валентина Петровна, к вам очень симпатичная молодая женщина, ваша знакомая, так она говорит. Геннадий Альфредович, вам не лучше? На вас прямо смотреть страшно! Проходите, милочка, – отступила она в сторону, давая возможность Антонине пройти в кабинет.
Антонина вошла с учтивой улыбкой и уже было собралась поздороваться, но так и осталась стоять с открытым ртом, потому что за столом в кресле с очень высокой спинкой сидел тот самый покойник, которого она вчера весь день… вечер… ночь… провожала в последний путь, из-за которого было столько выпито и столько пролито слез… И даже приобретено полотно, потому что «после смерти творца оно должно было стоить в три раза дороже». Антонина несколько раз моргнула, пытаясь прогнать наваждение. Нет, оно не уходило. Да, именно этот мужчина и лежал вчера в гробу. При этом очень хорошо выглядел. А вот сейчас Геннадий Альфредович был откровенно плох. Цвет его лица внушал весьма серьезные опасения. Он держался за лоб и тихонько стонал. «У него, наверное, уже трупное окоченение», – подумала Антонина.
Тем временем Геннадий Альфредович, заметив симпатичную женщину, вскочил с места и кинулся к ней навстречу с объятиями.
– Здравствуйте, дорогая! Проходите, пожалуйста! Я, может, тоже буду чем-то полезен? Не только Валентина Петровна? Эй, девушка! Что с вами?
Это было последнее, что услышала Антонина, проваливаясь в темную беззвучную пропасть.
Глава 11
– Плюньте на нее! – командовал чей-то визгливый женский голос, пробивающийся сквозь сознание Тони.
– Да не могу я плевать на красивое лицо молодой женщины! – возмущался мужской голос.
– А я говорю – плюй! Ее надо привести в себя!
Как-то не сразу, но все же Тоня поняла, что речь идет о ней, и слабо зашевелилась.
– Пожалуйста, не надо на меня плевать! Мне и так плохо! – открыла она глаза и увидела все того же «мертвеца» и Валентину Петровну, склонившихся над ней. – О, нет… – простонала она, поняв, что ничего не изменилось.
– Вот и очнулась! Вот и хорошо! – обрадовались оба.
– Ничего хорошего, мне так плохо, – поежилась Антонина, игнорируя мужчину, выбившего ее из колеи, и глядя только в добрые глаза Валентины Петровны. – Что случилось?
– Так я не знаю, милая! Вы вошли и слово сказать не упели. Бац! И в обморок! Почему? Не знаю. У вас как со здоровьем-то? В поезде вроде нормально все было… – участливо поинтересовалась старушка.
– У меня? – задумалась Антонина, продолжая доверительно смотреть ей в глаза. – Плохо у меня со здоровьем, скорее, с головой…
– Ой, молодая же совсем! Проверяться тогда надо у врачей-то! Вы же к своей любви ехали! – зацокала языком Валентина Петровна.
– Никакой любви не оказалось, одна я… а вокруг мертвые люди.
– Как так? – спросила старушка и потрогала лоб Тони. – Жара вроде нет…
– При чем тут жар? Мерещиться мне что-то стало.
– Что именно?
– Ну, мертвецы всякие, говорю же. Со мной что, совсем плохо? Может, на меня здешний климат так плохо влияет? Белые ночи…
– Нет еще белых ночей-то, – ответил «покойник».
– Какие мертвецы, деточка? – поинтересовалась женщина.
– Ну, вот, – покосилась на Геннадия Альфредовича Антонина. – Мне мерещится, что этот мужчина, – она тыкнула в сторону бывшего покойника пальцем, – вчера лежал в гробу, и я это видела так же четко, как сейчас вас. Плохо, да? Вы меня в психушку сдадите? – спросила Антонина.
И тут Геннадий Альфредович рассмеялся.
– Я, кажется, все понял! Вам не привиделось! Вы вчера на самом деле были на моих похоронах, – весело заявил он.
– Звучит по крайней мере странно, – поежилась Антонина. Она лежала на кожаном диване, куда ее положили.
– Так это правда! У нас родился такой замысел! – потер Геннадий Альфредович руки.
– Какой замысел? – Тоня уже не доверяла никому, даже самой себе.
– Нет, он несколько необычен, конечно! Замысел, я имею в виду… Но сейчас такое креативное время, что все имеет право на существование. Мы решили, что человек празднует день рождения, свадьбу, юбилеи и прочее. А вот похороны свои уже не видит, поэтому они его и страшат.
– Вообще это логично. Не видеть свои похороны! – отметила Антонина.
– Есть люди, вы не поверите, и их немало, которые хотят это видеть, хотят поймать это ощущение и, может быть, в дальнейшем не так бояться смерти или как-то скорректировать свою жизнь. И это нормально. Креативные люди.
– Философия, – то ли спросила, то ли высказала свое мнение Валентина Петровна. – Хотя лично я не очень одобряю…
– Как это? – не совсем понимала Тоня, но уже начала немного приходить в себя, начала верить, что мужчина вполне живой.
– Человек оплачивает свои похороны, все по-настоящему. Ну, почти по-настоящему. Лежишь себе в гробу и слушаешь музыку, а также как все приглашенные говорят о тебе, то есть об усопшем, хорошие слова, ведь о мертвом или ничего, или хорошо… Это очень необычно, я бы сказал, но многое переосмысливаешь, – вздохнул Геннадий Альфредович, наливая Антонине и Валентине Петровне по чашечке чая. – Угощайтесь! – предложил он.
– Спасибо. Значит, вы вчера так развлекались? – спросила Антонина, начиная «догонять» ход креативной мысли.
