Вера Иванова - Кто поедет в Сингапур?
Туфля действительно оказалась там. Отличный повод порадовать Танюсика! Тем более, что я все еще чувствовала себя виноватой в том, что иду на вернисаж одна.
«Я нашла мамину туфлю!» – написала я подруге, и через несколько секунд пришел ответ:
«Лечу!!!»
Если я и была в чем-то виновата, то теперь полностью реабилитировалась – подруга была рада поучаствовать в подготовке к очередному шоу.
Мы начали с того, что сели пить чай. Теперь можно было спокойно обсудить невероятные события этого умопомрачительного дня.
– Тебе парни не звонили? – поинтересовалась Танюсик, накладывая своего любимого клубничного варенья.
– Нет, – вздохнула я и потянулась за абрикосовым. – Смыш даже на эсэмэски не отвечает!
– Брыкало тоже, – пригорюнилась Танюсик. – Интересно, они догнали его?
Да, это было именно так – с того момента, как велосипед сантехника исчез из виду, никаких сведений о парнях у нас не было. Мы только и успели, что рассказать обо всем милиции, после чего милицейская машина тоже исчезла. А следом устремился сантехник с криком, что у него угнали велосипед.
После этого мы с Танюсиком, постояв еще немного у подъезда, отправились домой: она – делать уроки, я – готовиться к двойному свиданию.
– Счастливая ты, Сашуля, – в который раз за эти дни повторила подруга. – У меня – уроки, уборка и Подлипки (там у Танюсика дача), а у тебя – звезды, вернисажи и Сингапур!
– И еще четыре двойки и записка родителям, – напомнила я. – А также анонимка, бандит в комнате и мотоцикл под окнами. Знаешь, я уже начинаю скучать по нормальной жизни.
– Ты так говоришь, потому что призы сыплются на тебя как из рога изобилия, – возразила Танюсик. – А посидела бы ты на голодном пайке...
И вот тут-то на меня и напал приступ великодушия.
– А знаешь что, Танюсик! – воскликнула я. – А пойдем-ка мы на выставку вместе! Я тут подумала – что я буду делать одна с этими двумя звездами? Да и жирно мне будет...
– Ой... Да ты что... Правда? Мне тоже можно?! Сашуля, ты золото! – бросилась обниматься Танюсик. А потом побежала к себе переодеваться.
Надо отдать Танюсику должное – она умела собираться, как по тревоге. Не прошло и пятнадцати минут, как она стояла передо мной во всей красе: под серебряным плащиком – розовое короткое платье с пышной оборкой, белые босоножки на девятисантиметровых каблуках, цветастый шелковый шарфик и белая сумочка. На шее – те самые бусы, на щедро раскрашенном лице сияет голливудская улыбка, темные дредды топорщатся во все стороны – в общем, готовый кадр на обложку модного журнала. Но и я была не промах – блестящая золотистая блузка, коричневые шортики и жилетка, мамины туфли, мой любимый желтый клетчатый плащик, сумка со стразами, цветастый шарфик и сноп сияющих косичек.
Потом Танюсик вспомнила:
– Ой! А цветы! Мы совсем забыли! На открытие выставки полагается дарить букеты...
Недолго думая, я быстро собрала разбросанные по столу кленовые листья:
– Сойдет?
– Отлично! Лучше и не придумаешь!
Но неожиданности этого дня, оказывается, еще не закончились: не успели мы выйти из квартиры, как раздался звонок в дверь.
Это был Брыкало. Он выглядел так, как будто только что бежал марафон или поднимался пешком на восьмой этаж: тяжело дышал, волосы налипли на потный лоб, лицо раскраснелось.
– Сеня! Ты жив! – бросились мы к нашему герою. – Ну как? Ну что? Его схватили?
Брыкало улыбнулся и вместо ответа спросил:
– Девчонки! Пожевать ничего не найдется?
Свидания и звезды были забыты. Мы усадили Сеню за стол перед тарелкой с бутербродами и банкой с вареньем.
– О! Клубничное! – воскликнул Брыкало, уписывая бутерброды. – И абрикосовое! Два моих самых любимых!
– Накладывай и выкладывай! – приказала я, поставив перед ним отцовскую поллитровую кружку чая.
Недолго думая, Сеня наложил две розетки варенья, клубничное поставил справа от себя, абрикосовое – слева. А потом под нашими изумленными взглядами начал есть: клубничное – правой рукой, абрикосовое – левой. Правда, ложки в рот он засовывал поочередно.
– Человек должен владеть двумя руками одинаково, – сообщил он, разом отхлебнув полкружки. – Поэтому я, когда есть возможность, всегда тренируюсь обеими руками. Боксирую, вес выжимаю, ем, пишу, эсэмэски набираю, на парте рисую, зубы чищу... Правой и левой, без разницы! Ну, так вот...
И он наконец-то начал рассказывать. Из его обстоятельного повествования нам удалось составить полную картину приключений мальчишек.
Когда наши смельчаки вырулили на трассу, мотоцикл был далеко впереди, и положение казалось безнадежным. Но Миша догадался спрыгнуть, после чего Брыкало рванул с такой скоростью, что сумел почти догнать мотоциклиста. Танюсик оказалась права – это случилось, когда тот стоял на светофоре и в пробке, а Брыкало мчался по тротуару.
– Я и сам бы его взял, если бы не милиция, – с сожалением сказал Брыкало, облизывая вначале правую, затем левую ложку. – Но тут уж ничего не поделаешь, пришлось уступить первенство профессионалам.
Брыкало рассказал, как преступника задержали и отправили в отделение, и как сам Сеня туда так и не добрался, хотя вполне мог оказаться там – если не как герой, то как нарушитель: сантехник догнал-таки похитителя своего велосипеда, и Сеню спасли только быстрые ноги.
– А Смыш? О нем ты что-нибудь знаешь? – спросили мы.
Сеня покачал головой:
– После того, как он с велика соскочил, ничего.
– Интересно, куда он подевался... – Мне не терпелось показать Мише вещицу, которую я нашла во дворе.
Чайка над морем
Ситуация со Смышем прояснилась довольно скоро: виновник наших пересудов преспокойно прогуливался у входа в галерею «Коломбина». С букетом желтых хризантем и гвоздичкой в петлице он выглядел настоящим денди, о чем я и сообщила ему, радостно чмокнув в щечку.
– Ну, хотя бы это слово ты знаешь, – удовлетворенно кивнул порозовевший хоббит, за что я изящно наступила ему на ногу. А потом сунула в его карман GPS и шепнула:
– Подарок от бандита! Нашла на том месте, где стоял мотоцикл.
Не показывая своего любопытства, Миша едва заметно кивнул. Я не могла не восхититься: все эмоции под контролем, настоящий тайный агент!
– Да, ты зажигаешь, – уважительно произнес Сеня, оглядывая Смыша. – Как будто на прием к президенту собрался.
– Почти, – кивнул Смыш, указывая на подъехавший белый «мерседес», откуда вышел Сергей Пузырев. – Положение обязывает. Надо соответствовать.
После недолгой церемонии знакомств мы все пятеро вошли в галерею, где в это время шло открытие выставки фотографий «Дороги нашей жизни». Сергей обменялся рукопожатием с фотохудожниками Николаем Касаткиным и Стасом Мировским, которым я вручила букет из кленовых листьев.
– Краски осени, – улыбнулся один из художников. – Это будет тема следующей выставки!
Официальная церемония сменилась фуршетом, а Тимы Милана все не было. Пока Сергей общался с фотохудожниками, а Танюсик, стоя рядом, поедала его глазами, мы с парнями осматривали экспозицию. К счастью, выставка оказалась настолько хорошей, что огорчаться и скучать нам было некогда. Солнце и буря, дождь и снег, город и деревня, море и небо, люди и звери, деревья и цветы, цветы, цветы... Дороги жизни фотохудожников оказались наполненными потрясающей красотой и невероятными событиями.
– Классная фотка! – то и дело восклицал Брыкало. – А эта еще круче! А вот эта – полный улет!
Оказалось, он попал на выставку в первый раз в жизни и, сам того не ожидая, увлекся так сильно, что надолго прилип к фотохудожникам, задавая им различные технические вопросы.
Остановившись возле одной из фотографий, мы с Мишей долго рассматривали летящую над морем чайку, когда услышали рядом голос Сергея Пузырева:
– Великолепный ракурс! Думаю, Тима тоже оценит эту фотографию, когда появится.
А дальше началось такое, чему я сама никогда не поверила бы, если бы не стала участницей всего этого.
– Он не появится, – сказал Смыш.
Мы замерли. Вокруг разлилась такая тишина, что стали слышны крики чайки и плеск волн на фотографии.
А потом Сергей спросил:
– И ты знаешь, где он?
– Да, – коротко ответил Фродо, став как будто выше ростом. – Да! Я знаю, где он, и могу отвести вас туда.
Тайны раскрываются
Ах, как бы мне хотелось написать в дневнике: «Мы мчались на белом «мерседесе» по ночным московским улицам, и фонари швыряли в стекла машины яростные молнии!»
Но нет, все было не так: мы не мчались, а едва тащились в пробке, улицы были не ночные, а вечерние, и фонари проплывали за окном так медленно и степенно, что были просто неспособны «швырять яростные молнии».
Вчетвером на заднем сиденье было тесновато, тем более, что зажатый между мной и Танюсиком Миша все время нетерпеливо ерзал и при этом упорно молчал, отказываясь отвечать на вопросы.
Потом отличился Брыкало – его рука, лежавшая на спинке сиденья, вдруг съехала на плечи Танюсика. Подруга с негодованием вывернулась и ткнула соседа локтем в бок. Тот взвыл, пихнул ее в ответ, и, если бы не вмешательство Сергея, наша толкотня разнесла бы автомобиль на запчасти.
