Елена Логунова - Банда отпетых дизайнеров
– Ка-та-стро-фа! – по слогам прошептал Стасик Макаров.
В отличие от Люси, он сделался бледен.
«А прикольно они с Люсиндой смотрятся рядом, да? – некстати оживился мой внутренний голос. – Физиономии у обоих вытянутые, только одна белая, а другая красная. Сел бы между ними кто-нибудь с синим лицом, получился бы настоящий триколор! Впрочем, те, у кого лица синие, как правило, лежат. Вот Елена Яковлевна Цибулькина, например».
– Цыц! – сказала я своему внутреннему треплу и требовательно посмотрела на Алку.
– А я что? Я молчу! – надулась она.
– А ты не молчи! Плохо тебе, голова закружилась – так и скажи: хочу, мол, срочно подышать свежим воздухом! – Я дернула подружку за руку и потащила в коридор, с преувеличенной заботой поддерживая ее за плечи и приговаривая: – Держись, Алка, не падай в обморок, погоди, сейчас тебе станет лучше!
Смекнув, что я выдумала повод для срочного секретного разговора за пределами офиса, Трошкина приволакивала ноги, запрокидывала голову и тяжко стонала. Мы так вошли в роли страдалицы и ее спасительницы, что перестали лицедействовать лишь на лестнице, и то только после того, как какая-то добросердечная тетушка из соседней конторы спросила, не вызвать ли «Скорую».
– Нет-нет, не надо «Скорую»! Я сама вылечусь! Я вообще-то вполне здоровая! – немедленно взбодрилась Алка, которая с детства панически боится уколов.
– Головокружение, да? Видно, день сегодня такой, крайне неблагоприятный по геофизическим факторам! – заумно посетовала сердобольная женщина.
– Точно, погода меняется, к вечеру грозу обещали, – поддакнула я, только чтобы она отстала.
– Гипертоникам сейчас особенно тяжко приходится, – сказала разговорчивая тетка. – Только час назад Веру Васильну прямо с поста увезли!
– Куда ее увезли? – машинально переспросила я, глянув через перила на первый этаж.
Стул, на которым обычно восседает наша строгая вахтерша, пустовал, стол перед ним тоже. На месте не было ни самой Веры Васильны, ни ее вечных баночек-скляночек с шестиразовым запасом домашних кормов на весь день.
В свете последних событий мне почему-то подумалось, что вахтершу, как и нашего Бронича, увезли в милицию. Мысль не была лишена логики, потому что второй такой мастерицы устраивать скандалы, как Вера Васильна, я лично не знаю. Представить ее матерно орущей в подъезде было легче легкого! Однако выяснилось, что вахтершу увезла не милицейская машина, а «неотложка». С гневливой бабой случился приступ прямо на рабочем месте.
– С таким здоровьем разве можно в охране работать? – с сочувствием сказала на это добрячка Трошкина. – На пенсию надо идти, цветочки в палисаднике выращивать!
Я согласно кивнула, но вовсе не из жалости к вахтерше. Что ни говори, а без злобной Веры Васильны на караульном посту жизнь в нашем офисном здании стала бы и легче, и веселее! А что до цветочков, то это еще неизвестно, как они будут у нее расти. Цветочки – создания нежные, они от ругани и злобных флюидов вянут на корню, а Вера Васильна наверняка будет бешено орать на подшефную ботву в своей манере: «Лютик, прохвост! Стой прямо, желтоглазый! А ну, живо развернул лепесточки и тычинки выпрямил, кому говорят!»
– Жалко, что вахтершу увезли, – пробормотала Алка, когда разговорчивая тетка удалилась в свой офис.
– Гуманистка ты, Трошкина! – съехидничала я.
– При чем тут гуманизм? Я жалею, что не смогу задать ей пару вопросов!
– Каких именно?
– Я еще не сформулировала, – честно призналась подруга. – Просто вдруг подумала: интересно, а кто же та женщина, которая наняла вахтершу шпионить за Броничем? Вера Васильна сказала тебе, что это была жена шефа, но ведь Паулина Антоновна горячо отстаивает версию о непокобелимости своего супруга. В таком случае, зачем бы ей за ним следить?
– И в самом деле! – пробормотала я, немного огорченная, что это здравое рассуждение выдала не я. – Кто же та женщина?
– Вахтерша ее видела и могла бы дать нам описание ее внешности, – добавила Алка с сожалением, причина которого была мне на сей раз вполне ясна.
Ну, Бронич! Не зря Вера Васильна обозвала его своим любимым ругательством – «прохвост»! И жена у него, и любовница, и еще какая-то ревнивая баба припуталась!
– Пойдем работать, – со вздохом сказала Трошкина. – Нам же еще некролог покойному директору написать.
Я с удовольствием отметила местоимение множественного числа «нам». Оно свидетельствовало о том, что Алка не растеряла горячего желания занять вакантную редакторскую должность в нашем беспокойном агентстве. Поскольку у меня трудового энтузиазма не было и в помине, я с радостью предоставила энергичной подружке почетное право единоличного написания печального текста. Алка созвонилась с мясокомбинатскими рекламщиками, которые уже утерли слезы и засучили рукава, организуя прощанье с экс-директором и пышную тризну, и получила от них обстоятельную биографическую справку. Фактически Трошкиной досталась пустяковая работа, она просто изменила в исходном тексте время глаголов. Вместо «является видным деятелем отечественной пищевой и перерабатывающей промышленности» писала «являлся», вместо «руководит» – «руководил», и так далее. Я увлекшейся труженице пера не мешала, одобрительно поглядывала на нее через плечо и влезла с комментарием только на финише, когда Алка принялась на тот же манер править последний абзац.
– Трошкина, предложение «Под его руководством коллектив предприятия уверенно ушел в светлое будущее» звучит как дурное пророчество! – предупредила я. – Ты же не хочешь накликать массовую гибель сотрудников комбината?
– И падеж всего скота! – хихикнула, оценив свой ляп, самокритичная Трошкина.
Она постучала карандашом по зубам, рассеянно глянула на часы и спросила:
– Как ты думаешь, не пора ли позвонить Зяме? Может, он уже справился с те… с делом?
Заподозрив, что мысли о моем брате Алке навеяло упоминание о скоте, я погрозила ей пальцем и сказала:
– Мешать Зяме звонками не будем. Если тебе так интересно, как он справляется с делами-телами, закругляйся с надгробной речью и поедем домой. Отдыхать после своих трудов неправедных Зяма наверняка прибудет в родные пенаты.
Трошкина скоренько закончила свой скорбный литературно-биографический труд, и я громогласно сообщила коллегам, что на сем прошу считать мой рабочий день законченным.
– Инна, ты куда собралась? – заволновался Макаров, увидев, что я уже иду с вещами на выход. – У тебя же еще съемка сегодня!
– Какая еще съемка, деспот? – неохотно притормозила я.
– Инок, позарез надо доснять разной фигни для переделки юбилейной хрени, – вполне доходчиво объяснил мне Андрюха. – Стасик уже звякнул Смеловскому, Макс возьмет оператора с камерой и заедет за тобой после семи.
– Почему так поздно? – нахмурилась я.
– Вообще-то можно и еще позднее, потому что среди прочего обязательно надо снять закат над Кубанью! Это ведь было последнее, чем любовался в своей жизни безвременно усопший Семен Сергеич! – драматично сказал Стас.
– Он вроде еще утром погиб? – напомнила Люся.
– Да, но на том самом месте, где вечером был бы закат! – путано объяснил Макаров. – А закат в прощальном фильме будет смотреться весьма символично!
– Закат над Кубанью! – я гневно фыркнула. – Хорошо, что не рассвет над Хуанхэ!
– А в чем проблема-то? – вмешалась в назревающую ссору миротворица Трошкина. – После семи Максик милым делом может заехать за Инной не в офис, а домой. Адрес он знает.
– Ладно, я ему перезвоню, можешь идти домой, – неохотно сдался тиран и деспот Макаров.
Оставшись победительницами, мы с Алкой с высоко задранными носами вышли из офиса и на троллейбусе покатили к нашему дому. В транспорте нам с подружкой активно строили глазки какие-то молодые люди, но мы, хоть и являлись на данный момент свободными девушками, на контакт не пошли. Хихикающие юноши с бегающими глазками нам не понравились, чтобы они отстали, я довольно громко произнесла вымышленное имя, подходящее им обоим:
– Привет Дебилов!
После этого обиженные юноши переключились на других барышень, таких несимпатичных, что мое нелестное мнение об умственных способностях игривых попутчиков окончательно закрепилось.
– Что делается! Народ толпами с ума сходит! – посетовала я. – От жары, наверное.
– Очевидно, сказываются неблагоприятные геофизические факторы! – глубокомысленно подтвердила Трошкина.
12
Телефон Илиады Кристиди с радостью дала Зяме продавщица галантерейного магазина, трудившаяся бок о бок с Леночкой Цибулькиной. Она, как оказалась, тоже была знакома с Илиадой – не с гомеровской, конечно. С еще большим удовольствием продавщица дала Зяме свой собственный телефончик, однако красавец дизайнер не планировал по нему звонить в ближайшем будущем. Когда-нибудь потом, может быть. Сейчас его интересовала только Илиада Кристиди.
