Елена Логунова - Конкурс киллеров
— О! — Мелюзгаврик довольно кивнул. — Слышишь, Антон? Поезжай вместе с ним, посмотри, что к чему.
— А может, прямиком к ней на работу? — По голосу чувствовалось, что Бармалютка предпочел бы потусоваться на телевидении, где полно молодых длинноногих красоток.
— А потом и на работу, — решил Мелюзгаврик. — Только не тяните, шеф велел найти ее как можно скорее.
— Найду — задушу голыми руками, — буркнул Жорик.
Из-за этой вредной бабы его впервые лишили самостоятельности, и простить этого поганке Жорик никак не мог.
Зверолюб Венечка опоздал всего на шесть минут, но за это время я успела мысленно отправить в его адрес с десяток ругательных телепосланий.
— Держи, — выскочив из машины, как чертик из коробочки, приятель сунул мне в руки картонную коробку, перетянутую капроновой бечевкой, и тут же нырнул обратно.
Ни «здраствуйте», ни «до свидания» не сказал! А я стою тут, как дура, битый час, истекая потом и ядом — просто смертоносное дерево анчар в жгучей аравийской пустыне!
Я неприязненно взглянула на оставленную мне торопыгой Венечкой запечатанную коробку — круглую, с цветным изображением плодов и листьев каштана. Какой знакомый дизайн! Это же коробка от настоящего киевского торта! Правда, торт легче, чем нынешнее содержимое коробки. Интересно, что за котенок такой увесистый?
— Какой породы твой Мурик? — выкрикнула я вслед отъезжающему автомобилю.
— Считай, амазонской! — проорал в ответ Венечка и нажал на газ.
— Не знаю такой. — Пожав плечами, я поудобнее прихватила коробку, решив не распаковывать ее раньше времени. Мне еще топать и топать по сильно пересеченной местности.
Бодро шагая по полю к виднеющемуся в отдалении поселку, я скуки ради пыталась представить себе кошку амазонской породы. Конечно, она довольно крупная, раз даже пятимесячный котенок тянет, как минимум, на три килограмма. Это же целый леопард получится, когда подрастет! А вот какого Венькина амазонка цвета, интересно?
Я подняла коробку повыше и попыталась заглянуть в одну из маленьких дырочек, проделанных, очевидно, для вентиляции. Кажется, зверек в полосочку — вроде я увидела что-то черно-бело-серое. Как банально! Право, от кошки экзотической амазонской породы я ожидала большего! А впрочем, чего именно? Я же не думала, что окрас амазонской киски явит мне три-четыре тона изумрудной зелени, а-ля мексиканский тушкан? Вероятно, зелеными, как дебри Амазонки, будут только кошачьи очи, а шкурка полосатой или пятнистой — для лучшей маскировки на амазонской местности. В общем, похоже, Венькина кошка белолица, черноброва, нраву кроткого такого — сидит в тесной коробке молча, ворочается слегка, но протестов не озвучивает.
Кстати, любопытно было бы знать, почему Венька назвал кота Муриком, а не Мурзиком?
Я ехидно ухмыльнулась, думая, что знаю ответ на этот вопрос.
Правильно определить пол маленького котенка трудно, даже заводчики иногда ошибаются. Вероятно, Венька думал, что стал хозяином кошечки, и назвал ее Муркой. А когда выяснилось, что животное мужеского полу, незатейливо переделал Мурку в Мурика. На моей памяти не раз бывали подобные истории. Как-то к нашей телекомпании прибился толстый трехцветный кот, симпатяга и душка. Мы назвали его Васькой и всем коллективом кормили и ласкали до тех пор, пока «Васька» не разродился парой очаровательных котят! Пришлось переименовывать Ваську в Васиту. Получилось даже изящно, «Васита» — это звучало несколько экзотически, на мексиканский манер. Под стать новому имени мы придумали трехцветной кошке и редкую породу: южно-русская лоскутная пеструшка! И под этим соусом удачно пристроили в хорошие руки обоих котят…
— Тоха, встречай нового друга! — с этими словами я вошла в дом.
Поставила увесистую коробку на пол и пошла в кухню, за ножом, которым можно разрезать веревку. Нашла подходящее орудие, вернулась в коридор и с удивлением отметила, что добродушный кот мой как-то странно себя ведет: вздыбив шерсть, Тоха прижался к полу и тихо рычал, неотрывно глядя на коробку.
— Что-то негостеприимен ты, братец! — попеняла я четвероногому другу, ловко распаковывая нового питомца.
Ой! Мамочка!!
В картонке тихо сидел удав! Относительно небольшой и, возможно, очень симпатичный, но ведь не кот, а змей! Питон или удав, черт его знает, может, это одно и то же!
— На садовой на скамейке плачут маленькие змейки, — машинально процитировала я один из стишков, регулярно озвучиваемых сынишке. — Разбежались малыши! Чем же мы не хороши?
Что-то переклинило меня сегодня на детских стихах! Не иначе впадаю в детство!
— М-мурик? — заикаясь, уже адресно вопросила я.
Пресмыкающеся не шевелилось, то есть не пресмыкалось. Вообще. Может, сдохло?
Я осторожно присела на корточки и внимательно оглядела своего нового питомца. То есть питонца. Кстати вспомнилась мне цветная картинка из школьного учебника зоологии за пятый класс: рисунок, изображавший типичную малосимпатичную змею с подписью «Ящерица веретеница». Из сопровождавшего картинку текста становилось ясно, что упомянутую ящерицу угораздило родиться на свет страшно похожей на ядовитую гадюку, из-за чего бедняжка то и дело страдает. Однако, в отличие от змеи, у бедняги веретеницы есть веки, коими она имеет обыкновение периодически моргать. И сердобольные составители учебника призывали скорых на расправу змеененавистников предварительно присматриваться к очам потенциальной жертвы. Есть веки — веретеница, казнить нельзя, помиловать! Смотрит немигающим взглядом — змея!
Мне, правда, и в те далекие времена, когда я училась по этой книжке, казалось довольно опасным занятием играть в гляделки с предполагаемой гадюкой. А ну, как она рассмотрит таращащегося на нее человека раньше и примет свои меры к устранению любопытствующего?
Впрочем, где у моего питонца глаза, я не увидела. Потому что вообще не нашла у него головы. Не в том смысле, что змея мне попалась безголовая, просто она как-то так хитро свернулась, что не видно было ни начала, ни конца. Только несколько толстеньких упругих колец, похожих на ливерную колбасу, затейливо раскрашенную тушью. Действительно, я не ошиблась, в окрасе змеиной кожи доминировали черно-серые тона, только образовывали они не полосы, а скорее ромбы.
Сейчас мне стало ясно, почему коробка была такая подозрительно длинная!
Нет, как хотите, а удавов пестовать я не подряжалась!
Путаясь в драной подкладке сумки и пачкая руки разлитым кремом, я пыталась нашарить сотовый, чтобы сразу же, немедленно, сию минуту позвонить этому мерзавцу Венечке и сказать ему, что я думаю о человеке, подложившем мне такую свинью! В смысле, такого удава! Некоторое время моя рука вхолостую месила крем вперемежку с бумажками и вдруг нащупала какое-то более крупное инородное тело.
— Это еще что такое? — забыв о питонце, я замерла, прислушиваясь к своим ощущениям.
Обнаруженный мною предмет представлял собой параллелепипед какой-то очень знакомой формы и фактуры. Нет, не может быть! Помешкав, я вытащила из сумки… пачку долларов в банковской упаковке!
— Десять тысяч баксов, — взглянув на бандероль, тупо возвестила я.
И села на пол, на счастье не на коробку с питонцем.
Право же, для одного дня слишком много потрясений!
— М-мя? — опасливо поинтересовался кот, неприятно удивленный моим поведением.
— А? — Я оглянулась на него, вытерла пачкой денег пот со лба и вымазала физиономию кремом.
Не буду врать, я не большая аккуратистка. На моем рабочем столе всегда царит сумасшедший бардак, из платяного шкафа, стоит только зазеваться, комом вываливается разное барахло, и в сумке идеальный порядок бывает лишь дважды за всю ее сумчатую жизнь — в момент покупки и когда я отправляю ее на помойку. Зато чего только не найдешь в моей торбе! Телефон, документы, деньги, пластиковые карточки, ключи, всяческие бумажки, косметика, дискеты и диски, ручки, карандаши и к ним ластик и точилка, солнечные очки и к ним зонтик, маленькая линейка, чайная ложка, расческа — это только то, в наличии чего я совершенно уверена! Уж конечно, в недрах моей сумы то и дело теряются деньги, и мелочь, и купюры — их потом особенно приятно находить. Помнится, однажды я таким образом потеряла и нашла лишь спустя полгода сто рублей… Но потерять десять тысяч баксов?! Никогда бы я не могла этого сделать! Хотя бы по той простой причине, что у меня никогда не было десяти тысяч баксов!
Держа истекающую разжижившимся на солнцепеке кремом пачку долларов в вытянутой руке, как дохлую мышь, я рысцой проследовала в ванную, осторожно обтерла денежный брикет бумажным полотенцем и задумалась.
Откуда эта гадость взялась в моей сумке и что мне с ней делать?
Ну, откуда взялась, думаю, ясно: подбросили. А кто и зачем? Не в силах придумать ответы на эти вопросы — редкий случай, когда мое воображение спасовало! — я аккуратно замотала баксы туалетной бумагой и положила сверток на полочку в шкафчик, где хозяйственная Ирка держит запасы мыла, порошка, шампуней и все той же туалетной бумаги. Потом разберемся с этим барашком в бумажке, а пока вернемся к нашим баранам, то есть я хотела сказать, к нашим питонам!
