Галина Куликова - Поедательницы пирожных
— Все нормально — бизнес, работы много, отдыхать не успеваю.
— Личная жизнь в порядке?
— Да. Я женился два года назад.
— Помню, ты собирался. И Светка мне рассказывала. Она видела твою жену.
— Да, мы с ней в театре встретились, я как раз с Ноной был.
— Ах да, ее ведь зовут Нона… С одной 'эн' . Очень оригинально.
— Посмейся, посмейся. Лена, конечно, еще оригинальнее.
— Нет, дорогой мой, самое оригинальное имя — у тебя. Ты так и останешься единственным Родионом в моей жизни. Ну где я найду еще одного Родиона?
— Ты ищешь? — зачем-то спросил Марьянов, непроизвольно втянувшийся в эту словесную игру.
— Нет. Хочу, чтобы ты так единственным и оставался, — с неожиданной грустью сказала Лена.
Марьянов почувствовал, что если они продолжат в том же духе, то могут зайти очень далеко. Видимо, былая страсть все еще тлела в их душах. Чтобы ситуация не вышла из-под контроля, Родион мягко сменил тему:
— Нет, ну все-таки: как твои дела? Тебя я по телику не видел, но догадываюсь, что ты — само очарование и даже лучше.
— Не подлизывайся. Дела так себе, по-разному. Не хочу сейчас об этом говорить. Давай о чем-нибудь другом.
— Лен, слушай, я ведь позвонил тебе, конечно, не просто так. С умыслом. Не презирай меня за это.
— А что за умысел? Признавайся скорее.
— Сейчас признаюсь. Я помочь хочу. У тебя ведь неприятности, правда? И большие неприятности…
— Откуда ты знаешь? Тебе кто-то сказал? Кто? — Голос у Лены был даже не взволнованный — испуганный.
— Мне рассказал твой приятель Юрий Панюшкин.
— Кто это? — удивилась Лена.
— Панюшкин, — повторил Марьянов, думая, что Лена не расслышала.
— Я не знаю никакого Панюшкина.
— Погоди. Он сказал мне, что он — твой друг. Доверенный друг! Которому ты все о себе рассказываешь.
— Ты меня разыгрываешь? — неуверенно спросила Лена. — Нет у меня никакого друга Панюшкина.
— Такой маленький, плешивый тип, — не сдавался Марьянов. — Явился ко мне, сказал, что он — твой близкий друг.
— Родь, ты меня пугаешь. Почему какой-то тип пришел именно к тебе?!
— Лен, я не знаю. А у тебя действительно большие проблемы?
— Действительно. Хоть иди — и топись. Собственной тени пугаюсь.
— Тебя жених бросил? — на всякий случай спросил Марьянов, хотя интуитивно догадался, что все это чушь собачья.
— Жених?! Господи, Родька, да не было у меня никакого жениха после тебя. Так, одни ухажеры.
— Почему же ты тогда собственной тени пугаешься? — настаивал Марьянов.
— Родь, это не телефонный разговор.
Лена вопросительно замолчала. Марьянов знал, что следующую фразу первым должен сказать он. И понимал, какая это должна быть фраза.
— Тогда давай встретимся, и ты мне все расскажешь с глазу на глаз.
— Шутишь?
— Серьезно. Я тебе помогу, обещаю. Давай не откладывая — завтра.
— Ты меня прямо ошарашил… Звонишь из прошлого, обещаешь светлое будущее… Только у меня завтра весь день расписан по минутам. Освобожусь после шести. Ты сможешь?
— Да. Да, конечно.
— Я тебе часов в пять позвоню, и мы уточним время. Есть одна заковыка — могут назначить встречу с руководством компании, где мы сейчас проводим аудиторскую проверку.
— Прекрасно. Давай так поступим — позвони и, если освободишься непоздним вечерком, приезжай ко мне в офис. У нас в здании куча всяких замечательных мест, где можно спокойно посидеть и поговорить. Или, если не хочешь, можем где-нибудь в центре посидеть.
— Ага, пойдем в «Три цвета ночи», например.
— Ладно, ладно. Выбор за тобой. Договорились?
— Договорились. Диктуй адрес офиса. И еще — я буду очень рада тебя видеть. Надеюсь, мои проблемы не омрачат нашу первую после такого долгого перерыва встречу.
— Уверен, — быстро ответил Марьянов, хотя на самом деле стопроцентной уверенности не испытывал.
* * *Уже с утра Карина заметила, что шеф чем-то взволнован. Кроме того, он без всяких объяснений попросил Карину отменить все назначенные на вечер встречи, а их было целых три.
— Что я должна сказать? Какую причину назвать? — уточнила Карина.
Марьянов махнул рукой и беспечно заявил:
— Придумайте что-нибудь сами. Предложите перенести на завтра. Или послезавтра. Там все терпит.
Раньше она бы и внимания на это не обратила — подумаешь, мелочи какие. Но в последнее время непроизвольно, чисто автоматически стала отмечать малейшие оттенки в состоянии и поведении генерального директора. Все казалось важным — что и кому он сказал, каким тоном, как посмотрел и тому подобное. А сегодня с ним и вовсе творилось нечто необычное. Можно было сказать, что Марьянов пребывал в приподнятом настроении.
Карина прекрасно осознавала, что ее усилия оградить шефа от неприятностей могут оказаться тщетными. Ну как она помешает Марьянову разделаться с женой? Если, конечно, он в самом деле задумал преступление… Нельзя же следить за ним круглосуточно? К тому же, если с Ноной по требованию Марьянова будет разбираться кто-то другой, ситуация вообще становится тупиковой.
Карину охватило ощущение собственной беспомощности. Мысли о том, какие беды ожидают шефа, если он осуществит свой злодейский план, одолевали весь день и отвлекали от работы. Ей рисовались картины его загубленной жизни, одна мрачней другой. Вот Марьянов, наголо бритый, в тюремной полосатой робе, закованный в кандалы, бредет по грязной дороге в окружении вооруженных конвоиров и лающих овчарок. Или в ушанке, телогрейке и валенках пилит огромное дерево.
Начальник клиентского отдела Звонарев даже рассердился на Карину, потому что из-за ее невнимательности пришлось спешно переделывать один важный документ.
— Я тебя сегодня не узнаю! — сурово резюмировал он, возвращая ей бумаги на доработку.
— Сейчас быстренько переделаю, — виновато пряча глаза, пробормотала она.
— Только на сей раз внимательно, пожалуйста. Все-таки не меню для чебуречной печатаем, а разрабатываем продукт, за который клиент платит деньги. Причем немалые.
Карина снова попыталась сосредоточиться на работе, но сегодня это плохо удавалось. Проклятые вопросы — что же все-таки задумал Марьянов и что ей теперь делать? — не давали покоя.
Примерно в начале шестого Марьянов позвонил по внутреннему телефону и сказал:
— Карина, меня ни с кем сегодня больше не соединяйте, просите всех звонить завтра утром. Да, а нашим скажите: у кого есть ко мне вопросы — пусть сегодня до шести приходят, потом буду занят. Позвоните Скворцову, Конокраду, Звонареву, Рогожиной, Дементьеву…
— Хорошо, Родион Алексеевич, я предупрежу. Вы уезжаете?
— Пока не знаю. Вероятно. Но, может быть, и нет, — туманно ответил генеральный директор.
«Кого-то ждет и волнуется», — поняла Карина. Нет, сегодня шеф положительно был не такой, как обычно. Если он куда-то отправится, следует тихонечко проследить за ним. Но здесь возникала проблема — старенькую машину, которую презентовал ей отец для поездок на службу, Карина водила неуверенно, с опаской, свойственной всем начинающим автолюбителям. Поэтому погоня за Марьяновым могла закончиться для нее плачевно.
«В любом случае, — размышляла Карина, — нужно быть предельно внимательной и держать ситуацию под контролем. Вдруг это как-то связано с Ноной? Или не с Ноной, а с этой, как ее, про которую говорил тот неприятный тип по фамилии Панюшкин. С таинственной Леной».
Выполняя поручение шефа, она обзвонила всех, кому мог сегодня потребоваться генеральный директор. Скворцов тут же прибежал с ворохом всяких бумаг, но довольно быстро вышел и вскоре уехал, сказав, что будет только завтра. Звонарев сказал, что пока Карина не исправит документ, делать у Марьянова ему нечего. Бере-зин был на каком-то конгрессе вместе с начальником отдела рекламы. Правда, ее звонок очень взволновал финансового директора. Аркадий Конокрад заявил, что ему необходимо срочно переговорить с Родионом Алексеевичем. И обязательно сегодня.
Действительно, минут через десять он, слегка запыхавшись, вошел в приемную, держа в руках тонкую серую папку. Но когда Карина заглянула в кабинет Марьянова, чтобы доложить о приходе Конокрада, тот что-то нервно обсуждал по мобильному телефону. Он сердито глянул на нее и отрицательно покачал головой — мол, не могу сейчас, занят.
* * *Накануне вечером Родион в очередной раз вдрызг разругался с Ноной, хотя всячески пытался этого избежать и держался до последнего. У жены, которая в совершенстве овладела искусством семейного скандала, в последнее время появилась отвратительная привычка рыдать в голос и визжать. Кроме того, она изменила характер угроз — если раньше она в основном пугала Родиона своим высокопоставленным папой, то теперь грозилась покончить с собой и оставить записку, обвиняющую мужа во всех смертных грехах. Но даже это не испортило ему настроение — почти до трех утра он не мог заснуть совсем по другой причине. Предстоящая встреча с Леной Божок, пусть даже и деловая, будоражила сознание.
