Тайфун в офисе - Роберта Вустерова
Единственное, против чего они не смеют возражать, – это что я не могу принять их помощь из самой обычной гордости.
Сегодня мои нервы на взводе, спорить с друзьями нет сил, и я сразу задействую тяжелую артиллерию.
– Я пойду к Тасе, только если меня выгонят изо всех других контор города. Вы же знаете: мне важно добиваться всего самой. Иначе перестану себя уважать и до гроба буду считать себя неудачницей. Впрочем, – тут я не удерживаюсь и искренне шмыгаю носом, – терпеть осталось уж недолго.
Мой залп попадает в цель. Сидоркины отступают. Обнимая меня на прощанье, Туся быстро рассказывает о новейшей методике борьбы со стрессом. Она в том, чтобы лечь на пол и лежать неподвижно, раскинув руки и ноги. Когда утомленная чета, так и не добившаяся консенсуса, покидает поле битвы, я задергиваю шторы, гашу свет и по совету подруги занимаю на полу горизонтальное положение. Оно дается нелегко. Свободных площадей в моей квартирке немного, я пристраиваюсь так и эдак, и в конце концов ноги мои оказываются под диваном, а голова – под низким столиком со стеклянной столешницей, на которой лежат журналы, забытые Барсучком. Сквозь стекло видны буквы. Пытаясь разобрать анонсы статей в «Gentlemen’s Quarterly», я засыпаю.
Ночи сменяют дни, дни – ночи, изредка я выбираюсь в магазин за молоком и хлебом, остальное время лежу то на диване, то на полу под столиком, и мне ничего не хочется. Сидоркиным я не открываю. Покоя, впрочем, нет. Туся регулярно стучит мне в дверь ногой и предлагает посмотреть, что она ухватила на распродаже. Тася, добыв где-то табуретку, пытается проникнуть в мою кухню через окно, и я с интересом слушаю, как он объясняется с участковым. Участковый догадывается, что табуреткой Тасю снабдили мои соседи, выдвигает против него обвинение в создании преступной группы и призывает назвать сообщников. Иногда, расположившись под дверью, Сидоркины древнегреческим хором требуют от меня опять начать жить. На лестничной площадке голоса супругов звучат гулко, и те же соседи хор быстро разгоняют.
Время я отсчитываю по пустым молочным пакетам: один опустел – двое суток прошли. На четвертом пакете меня посещает пораженческая мысль, что страдать мне, пожалуй, поднадоело, но я гоню от себя этот оппортунизм. На пятом заглядываю в кошелек и понимаю, что my finances sing romances – мои финансы поют романсы, и, похоже, мне пора искать место зарабатывания денег. По странному совпадению вечером этого дня в моей квартире раздается звонок стационарного телефона.
Сдув с трубки пыль, я прижимаю ее к уху.
– Глафира Сергеевна? – раздается голос моего бывшего шефа. – Как… э-э-э… поживаете?
От неожиданности я роняю трубку и, пока ее ищу, соображаю, что ответить.
Но бывший шеф, как и прежде, в моих ответах не нуждается. Правда, на этот раз в его речи то и дело возникают заминки.
– Э-э-э… – мямлит он. – Я чего звоню… Вы ведь у нас по основной профессии переводчик?
– Э-э-э… – мямлю я в ответ, теряясь от слов «у нас». – Ну да.
– Тут ко мне обратился один… э-э-э… знакомый. Из фирмы «Бетонные мечты». Не слышали о такой?
– Не слышала, – отвечаю я.
– Ему срочно понадобился полиглот, – продолжает шеф. – Платить говорит, будет хорошо. Но чтоб прямо завтра на собеседование.
– На собеседование? – тупо повторяю я. – Прямо завтра?
– Я рассказал ему о вас. Адрес запишете?
Я не могу выдавить из себя ни слова. Мне предлагают работу мечты?! И кто?! Бывший шеф?! Что-то тут не так.
– Глафира Сергеевна, – начинает нервничать мой собеседник, – у вас все в порядке? Вы запишете адрес?
– Why not, – решаюсь я. – Диктуйте.
Записав адрес на обложке «Gentlemen’s Quarterly», я звоню Тасе. «Нет, – клянется он, – такой фирмы не знаю. Наверно, маленькая совсем, посредническая – из одного директора. Подбирает работяг под конкретные заказы».
Я укладываюсь спать с подозрением, что в «Бетонных мечтах» меня ждет сюрприз.
И не ошибаюсь.
Вот только истинные масштабы этого сюрприза даже вообразить невозможно.
Офис «Мечт» располагается на первом этаже в торце длинного, как упавший небоскреб, здания. Вокруг него кипит строительство нового района. Кажется, куда-то сюда недавно переехала компания Таси. В скудно обставленной приемной никого нет. Стучу в дверь с табличкой «Директор», вхожу, здороваюсь и вручаю странному типу за столом свое резюме.
Пока он его изучает, я незаметно оглядываю кабинет. Интерьером он не блещет. Стол, стулья, шкаф, обшарпанный сейф, зарешеченное окно. Единственный выдающийся предмет – разросшийся куст гибискуса, он занимает весь дальний угол. Так как в кабинете ничего больше нет, я переключаюсь на его владельца. И чем дольше в него всматриваюсь, тем меньше он мне нравится. Его черные взлохмаченные волосы похожи на гнездо, свитое безрукой вороной. Растянутый джемпер с поддернутыми рукавами скрывает фигуру, правда, по некоторым признакам можно догадаться, что глава «БМ» худощав и мускулист. Глаза прячутся за здоровенными темными очками, делающими его похожим на стрекозу. Но хуже всего запах его парфюмерной воды – густой мускусный аромат, именно такой, какой я не выношу. Я подозреваю, что перед моим приходом хозяин кабинета щедро обрызгал из флакона не только себя, но и стены, и сейф, и бедный гибискус, и уже начинаю задыхаться, когда он, наконец, отрывается от резюме и устраивает мне допрос. Почему-то этого хмыря мало интересуют мои навыки переводчика, зато с пытливостью испанского инквизитора он выясняет, люблю ли я путешествовать, что читаю, какие сериалы смотрю, увлекаюсь ли футболом. На вопросе, где живет моя бабушка, мое терпение лопается, и я вскакиваю со стула.
– Что-то не так, Глафира Сергеевна? – спрашивает он. – Я этот стул перед вашим приходом специально осматривал, гвозди из него не торчат.
– Премного благодарна за заботу, не стоило так из-за меня утруждаться, – от ярости я начинаю выражаться высокопарно. – Если позволите, я, пожалуй, пойду.
– Как? – ошеломленно спрашивает он и тоже переходит на изысканный слог позапрошлого века. – Как это, сударыня, вы пойдете, когда мы еще не поговорили о работе, о вашем вознаграждении. Не извольте беспокоиться – условия я предложу самые лучшие, вы останетесь довольны.
– Ах, нет, – отбрыкиваюсь я. – При всей моей признательности за ваше предложение, служить у вас я не буду, извините.
– Но мне невозможно принять ваш отказ, – настаивает хмырь, и я замечаю, что он в растерянности, можно подумать, жизнь его зависит от моего согласия.
Но я непреклонна. Рассыпаясь в благодарностях и извинениях, я пячусь к двери и чувствую огромное облегчение, когда упираюсь в нее
