Михаил Петров - Гончаров приобретает популярность
– …откудова будешь? – тряс меня за плечо грозный страж с угревато-волосатым носом и слезящимися голубыми глазками. – Не из Самары ли?
– Нет, отец, бери выше.
– Нешто с Москвы? – уважительно спросил он и подсел поближе.
– Еще выше, – многозначительно ответил я. – Скажи-ка мне, дед, а кто она такая, эта самая Мария Андреевна? Кем она была при жизни?
– Маша-то? Дык учительницей, – словоохотливо отозвался старичок. – У нас здеся раньше школа была, четырехлетка, вот там она и учительствовала. Тута раньше ребятишки были, а она их учила.
– А давно она у вас поселилась?
– А она отсюдова никуда и не уезжала. Как родилась, так и жила. И батька и мамка ее здеся народились, и на войну ее батька, Андрей Алексеевич Крюков, вместе со мной с этих местов уходил. Я-то вот, Бог дал, возвернулся, а он на той войне сгинул. Оставил их вдвоем с маманей, Антониной Ивановной, земля ей пухом, сиротами.
– Вот оно что. А скажи-ка мне, отец, у Марии Андреевны враги были?
– Господь с тобой. Откуда враги? Она вся кроткая была. Чисто Божий человек. Мы все ее любили и уважали за ученость. Добрая была Маша, никому никогда не отказывала. Последнее отдаст, с себя снимет, а другому поможет. Горе-то какое! А может, я хоть одним глазком на нее взгляну?
– Нельзя, отец, этим ты помешаешь следствию.
– Понимаю… – горестно вздохнул старик и, прикурив, протянул мне дешевую сигаретину. – У какой падлы на нее рука поднялась? Не иначе кто-то из залетных спаскудничал. Свой бы такого не сотворил.
– Тебя как зовут, отец? – проникаясь к старику невольной симпатией, спросил я.
– Григорий Федорович я, – представился старик и добавил: – Бывший председатель этого села. Оно раньше Белым называлось.
– А теперь как?
– А теперича никак, потому что нет села.
– Скажи мне, Григорий Федорович, а где старик Марии Андреевны? Он умер?
– Что ты, сынок, у нее же отродясь никого не было. Горбатенькая она была, ну и хроменькая тож. А после войны нас, мужиков-то, только полтора десятка вернулось. Ага, уходило больше полусотни, а назад четырнадцать человек пришло. Вот и посчитай – на каждого кобеля по три сучки приходилось. А кому она, горбатенькая-то, нужна, когда вокруг столько бесхозных сисек ходит. Так вот она с маманей и жила. Пока двадцать лет назад не преставилась Антонина Ивановна.
– А может быть, Мария Андреевна кого-то из своих учеников обидела? – высказал я сомнительную версию, заранее обреченную на провал. – Вот он ей и отомстил.
– Да что ты, Константин? Я же говорю, что все ее любили. Да и школу-то давно закрыли. Лет пятнадцать, кабы не поболе.
– А как вы сами думаете, за что ее могли убить?
– Этого я и сам понять не могу.
– Может быть, из-за денег? Она была богата?
– Все ее богатство – книги, а кому они нынче нужны?
– Когда вы в последний раз видели ее живой?
– А бог ее знает, про это лучше у Любы спросить. Они соседи. Кажись, Александр Трофимыч на технике катит. Точно, а за ним Гордеев, наш участковый.
Из остановившейся белой «шестерки» выпрыгнул бравый молодец в чине капитана и, небрежно поздоровавшись со старухами, пропер во двор. За ним услужливо и значительно, выполняя важную миссию, последовал Крутько.
– Вот он, товарищ капитан, – указуя на меня перстом, проинформировал он. – На всякий случай я его связал. Мало ли что.
– Молодец, Трофимыч, – оценил старания мэра участковый. – Я буду рекомендовать тебя в группу захвата, – без тени улыбки пообещал капитан и, вдумчиво посмотрев на меня, вошел в избу.
Пробыл он там всего ничего, а когда вышел, то я понял, что до самой последней минуты он не верил в историю убийства старухи и теперь ему не до шуток.
– Всем очистить двор, – вытирая проступивший пот, распорядился он. – Вас это, гражданин Гончаров, не касается. Расскажите, что произошло? – спросил он, когда двор опустел.
– К сожалению, на этот вопрос я вам ответить не могу. Я знаю ровно столько же, сколько и вы. Я ехал по этой дороге, когда мне под колеса кинулась какая-то старуха. Мне с большим трудом удалось избежать наезда и свалить соседский забор. А когда я вышел из машины, то она потащила меня сюда. Увидев труп, я попросил сельчан найти вас, а остальное вы знаете.
– Откуда и куда вы следовали?
– Из Самары домой.
– Почему вы ехали по старому, заброшенному шоссе?
– А спроси меня, дурака. На церковь хотелось взглянуть.
– Кого конкретно вы чуть не сбили и кто вас сюда потащил?
– Я! – громко откликнулась бабуся, втянувшая меня в эту историю.
– Баба Люба? Стешкина?
– Ну да, – гордо подтвердила она, – это он меня чуть не сшиб своей тачкой. А у Семеновны он загубил двух курей. Пусть платит.
– Скажи спасибо, что он тебя не загубил. Зайди сюда. Зачем ты кинулась ему под колеса? – открывая папочку, строго спросил капитан.
– Так с перепугу, Игорь Степанович, – присаживаясь на шаткую скамейку возле завалинки, призналась она. – Испужалась я…
– Чего ты испугалась?
– Так ведь Маньку убитую увидела. Испужалась и сиганула… Она вся синяя лежит, а по ней мухи ползают. Я спервоначала-то подумала, что она просто так померла, а потом пригляделась, и совсем мне худо стало. Личико все побито, пальчики поломаа-аны-ы-ы!.. – неожиданно заголосила баба Люба, и капитан был вынужден на некоторое время прервать допрос.
Что-то нацарапав на клочке бумаги он передал его мэру и строго наказал:
– Доедешь до поста ГИБДД. Пусть они немедленно свяжутся с дежурным и высылают оперативную бригаду.
– Слушаюсь, товарищ капитан, – браво откозырял Трофимыч, и мне на секунду показалось, что я попал в дурдом, где мне предстоит провести остаток своих дней.
– А по рации нельзя? – робко поинтересовался я.
– Нельзя! – коротко ответил капитан и вновь занялся бабой Любой: – Ты зачем вообще к ней пошла? Ты что-то заподозрила?
– Ага. Она вчера на улицу носа не высунула, вот я и подумала, что у нее снова нога разболелась.
– Может быть, вы все-таки освободите мне руки? – вежливо напомнил я о себе. – Неудобно как-то, да и отекать начали.
– Подождете, – огрызнулся он, и я с горечью понял, что домой мне не попасть даже к обеду. – А когда ты в последний раз видела ее живой? – повторил он мой вопрос.
– Так позавчера. Точно позавчера. Она ко мне заходила под вечер.
– И о чем вы говорили?
– О разном. – Вспоминая, старуха старательно нахмурила лоб. – Об жизни…
– Она не показалась тебе напуганной?
– Нет, зачем же. Все как всегда. Поговорили, попили смородинового чаю, а как стало смеркаться, тут она и ушла. Ушла навстречу своей смертушке. – Старуха напряглась и натужилась, видимо собираясь завыть с новой силой.
– Стой, баба Люба! – упреждая вопли, остановил ее Гордеев. – Погоди и соберись с мыслями. Сейчас я спрошу тебя о главном. Ты готова?
– Готова, – чуть помедлив, растерянно ответила она.
– Ну вот и замечательно. Скажи-ка мне, не слышала ли ты прошлой ночью шума подъехавшей машины, которая бы остановилась возле дома?
– Нет, Игорь Степаныч, чего не слышала, того не слышала, врать не стану. А сплю-то я вон как чутко, мыша и того услышу.
– Не замечала ли ты, что в последнее время вокруг ее дома крутятся какие-то подозрительные люди?
– Тоже ничего путного сказать не могу. Чужих не видала, а свои к ней частенько заглядывали. Да ты сам у них спроси. Как кому совет дельный потребуется или еще что, так все к ней и бегут. А куда больше-то? Она у нас самая грамотная была. Ох ты господи, беда-то какая!
* * *Я слишком хорошо думал, когда рассчитывал попасть домой к обеду. Отпустили меня только в конце рабочего дня, когда я уже охрип, пересказывая одну и ту же историю каждому их следователю в отдельности, а потом и всем вместе взятым. На чем меня хотели подловить, я так и не понял, но подозреваю, что и сами они этого толком не знали. Теперь, надо полагать, и вызов в прокуратуру не за горами. Сам черт дернул меня свернуть на ту дорогу!
Только в девять часов вечера, отупевший, злой и голодный, я вернулся домой, и здесь меня ждал новый сюрприз. Сидел сюрприз на кухне, кушал с тестем водку и назывался Макс Ухов. Мое появление было отмечено восторгом и новой порцией спиртного, которое, как я полагаю, было извлечено из моего тайника.
– А мы с Максом тебя заждались, – лучезарно улыбаясь, сообщил тесть. – Собственно говоря, он пришел ко мне по делам, но после того, как мы их благополучно разрешили, он счел своим долгом тебя дождаться.
– И какие же могут быть дела между бравым омоновцем и старым алкоголиком? – пододвигаясь к столу, язвительно спросил я.
– Ну зачем ты так, Иваныч? – смущаясь, прогудел Ухов. – Товарищ полковник золотой человек. О нем до сих пор говорят только хорошее.
– Был бы он плохой – я бы у него не жил. Так в чем суть вашей сделки?
– Пришел проситься на работу. В фирму «Сокол».
– Тебя вытряхнули из органов?
