Светлана Бестужева - Мужчина для досуга
Опять я не уследила за лицом, и мой собеседник не преминул этим воспользоваться:
– Я сказал «мне», потому что моя работа связана с анализом. Я не бандит и не рэкетир, я – политический аналитик. Так что не пугайтесь, никакого криминала.
– А я и не думала…
– Бросьте, думали. Я вам еще вчера сказал, что у вас очень выразительное лицо. По нему даже не читаешь, а вроде как телевизор смотришь. Кстати, о телевизоре. Сейчас будут новости, не хотите послушать официальную версию о пожаре?
Еще бы я не хотела!
С экрана интеллигентный голос ведущего объяснял, что стремительный рост преступности в нашей стране объясняется прежде всего тем, что большие доходы и сверхдоходы уже не скрываются от соответствующих органов и широких народных масс, а выставляются напоказ. Что, естественно, провоцирует несознательные элементы общества на совершение противоправных действий. А правоохранительные органы не в состоянии справиться с этой напастью, потому что отстают от преступников во всем, даже в техническом обеспечении.
Андрей поморщился:
– Большей глупости давно не слышал. Скрываются доходы, и как еще! Только до самых крупных преступников рукой не достать, а мелких задерживают столько же, сколько и раньше. Сейчас должны перейти к пожару.
Действительно, ведущий плавно перешел от темы преступности вообще к преступной небрежности в частности и поведал, что вчерашний пожар на Рождественке был вызван тем, что неквалифицированный сварщик, починяя что-то там на крыше, заронил на чердак искру. Из которой, как следовало ожидать, возгорелось пламя и очень быстро охватило два верхних этажа. Погибли две сотрудницы, отрезанные огнем от выхода. Еще три человека госпитализированы, их состояние опасений у медиков не вызывает. Ремонт будет стоить соответствующих денег, которые еще нужно где-то взять. В общем, спички детям не игрушка.
Я вопросительно посмотрела на Андрея.
– Так да не так. Только я прошу, Наташа, не тиражировать то, что вы сейчас услышите. Очаг возгорания был не на чердаке, а в той самой комнате, где находились ваши подруги. С работы они в тот день так и не уходили, а когда остальные сотрудники разошлись, остались. Судя по всему, что-то делали на компьютере. И их заперли снаружи, это точно установлено, к сожалению. Остальное пока еще только предположение, но… В общем, поджог осуществил кто-то из специалистов по компьютерам.
Я потрясла головой, но задать дополнительный вопрос не успела, Андрей меня опередил.
– Штука, в общем-то, известная, только не среди широких кругов россиян. К аппарату подключают соответствующее устройство, которое приводится в рабочее состояние либо при выполнении каких-то определенных действий на жестком диске, либо с помощью особой дискеты. Дискету под тем или иным предлогом вручают потенциальной жертве. В лучшем случае эта самая жертва лишается своего электронного друга с информацией, ну и, конечно, помещению наносится некоторый ущерб. В худшем… В худшем случается то, что случилось. Устройство – точнее, то, что от него осталось, – обнаружено. Остальное… И вот теперь предстоит узнать, кто из погибших принес дискету и за что с ними так расправились. Кому это было выгодно. У ваших подруг были враги? Прежде всего по бизнесу.
– Бизнеса не было, – покачала я головой. – Марина работала за зарплату, правда, немалую. Лариса – тоже. Ни торговлей, ни какими-то там сомнительными аферами не занимались. Лариса, правда, любила купить подешевле, продать подороже, но не для заработка, а так, из любви к искусству. За это не убивают, иначе в Москве пришлось бы половину теток угрохать, а по России – так и вовсе немерено. Странно, что Володя Ларису не опознал. Все-таки жена, хоть и бывшая…
– Откуда вы знаете, что не опознал? Вы с ним говорили?
– Пыталась, – неохотно ответила я.
– И вы не в восторге от результата?
– И я им удивлена.
Как ни странно, в присутствии Андрея я чувствовала себя увереннее, чем с Володей. Точнее – спокойнее, хотя видимых причин для этого у меня не было. Я бы назвала это женской интуицией, если бы не сильные сомнения в том, что подобное чувство у меня имеется. Тем не менее я достаточно связно рассказала Андрею о визите моего приятеля и о тех странностях, которые при этом то ли были, то ли мне померещились. После того как я выговорилась, стало легче.
– Можете считать, что у меня мания преследования, но, воля ваша, не нравится мне все это.
– Было бы странно, если бы нравилось. Но вот только посторонних в тот вечер в здании Морфлота не было, охранники клянутся на чем свет стоит. И вообще пропускная система там очень строгая.
– Черный ход?
– Опять же два охранника, причем проверка еще более придирчивая, чем на главном входе. В общем, преступник-невидимка или кто-то из своих. Но пока у всех – алиби на момент возникновения пожара. И никто из все-таки подозреваемых не разбирается в компьютерах так, чтобы организовать «электронный поджог».
Я скептически хмыкнула:
– У моих соседей сыну десять лет – так он первый в своей жизни компьютер увидел пару месяцев тому назад. Но если мой агрегат «зависает», я за помощью сразу бегу к этому Коле, и он все приводит в норму за несколько минут. Что-то там поколдует – и мой Кузьма снова ведет себя безукоризненно.
– Какой еще Кузьма? Это ваш поклонник, что ли?
Я улыбнулась и рассказала Андрею историю появления в моей жизни компьютера и его крещения. Действительно, Кузьма для меня почти живой организм и уж точно – составляющая часть моей жизни, причем не маленькая часть. Отсмеявшись, мы вернулись к основной теме разговора, и веселье испарилось само собой.
– А кто же опознал Ларису? – задала я давно мучивший меня вопрос.
– Ее нынешний сожитель. Бойфренд, по-современному. По его словам, ничего необычного в поведении подруги в последнее время не было. У них не было принято отчитываться, кто куда пошел, поэтому он не слишком беспокоился, что ее так долго нет. Но для него это несомненный шок, иначе парню надо не менеджером в медицинском центре работать, а в Голливуд ехать. Опознать, конечно, после такого крематория сложно, но на ней был браслет, сделанный на заказ знакомым ювелиром. Подарок этого самого бойфренда. Браслет слегка сплавился, но вещь уникальная…
Я непроизвольно передернулась, потому что живо представила себе этот кошмар: оплавленные перстни Марины, деформированный браслет Ларисы. Помнила я этот браслет, еще бы мне его не помнить. Лариса получила его в подарок на день рождения и специально приехала ко мне – тогда еще на Пречистенку, – чтобы похвастаться. Золотой браслет в палец толщиной, а на нем ее имя выложено мелкими бриллиантиками. Очень удачно вышло, что я в принципе равнодушна к побрякушкам вообще и к золоту в частности, иначе умерла бы на месте от зависти, чего Лариса, по-моему, от меня и ожидала.
А потом я почему-то вспомнила манеру Марины во время разговора постукивать пальцами по портсигару. У нее была такая причуда: носить сигареты в маленьком дамском портсигаре. И еще у моей подруги были очень красивые, как говорят, породистые руки с длинными тонкими пальцами. С моей точки зрения, перстней на таких руках следовало бы носить чуть поменьше, чтобы можно было оценить не ювелирные изделия, а их хозяйку…
Ниточка, едва потянувшись, похоже, снова оборвалась. Про Ларису я знала немного, а вот про Марину… Внезапное просветление воскресило в памяти тот странный разговор почти трехмесячной давности.
" – Смотри не проговорись моему драгоценному. Иначе, Наташа, для меня все может очень плохо кончиться. Пока у меня эта дискета, я в относительной безопасности.
– Тогда зачем ты ее мне отдаешь?
– А я больше никому не доверяю. Если со мной что-то случится… Ну, кирпич на голову упадет или грибами отравлюсь. Тогда… Впрочем, ерунда. Ничего со мной не будет, если ты не станешь трепаться. И вообще, нужно, чтобы кассета была спрятана не у меня. Хоть какая-то страховка…
– Ты можешь по-человечески объяснить, что происходит?
– Не могу. Лучший способ не проговориться – это ничего не знать. Я рискую – это мое дело, а тебя втягивать не хочу.
– Но ты уже втянула, если отдаешь мне дискету.
– Поверь, у мену есть на то веские причины. Но, возможно, это просто чудовищное недоразумение, и мне потом самой стыдно будет за свои предположения. Сейчас же, для моего спокойствия… Ты можешь исполнить мою просьбу? Не так уж часто я тебя о чем-то прошу".
Аргумент был убойный: Марина меня действительно никогда и ни о чем не просила. А мне помогала без всяких просьб с моей стороны: то доставала для сына, когда он был еще маленьким, дефицитные лекарства, то утешала после развода, то приглашала пожить недельку-другую на огромной даче, принадлежавшей ее родителям. А я ломаюсь, как копеечный пряник. И я сдалась, а потом благополучно забыла об этом – до вчерашнего вечера.
Узнать бы, что на этой чертовой дискетке! Последнюю фразу я, забывшись, произнесла вслух.
