Лариса Соболева - Седьмое небо в рассрочку
– У меня внутри все сопротивляется, все.
Мужчины лишь покосились на нее – Гектор сурово, предупреждая одним взглядом, что не потерпит бунтарского духа в команде, а Хок готов был поддержать подругу. Следовало убедить главаря не гнаться за баксом, но без напора, без ультиматумов, ведь Люка знала и обратную сторону его нрава. Она предпочла пока помолчать, выразительно посмотрев на Хока. Тот понял, что ему предоставляется слово. Кстати, это правильно: мужчины способны слышать друг друга, и, несмотря на полнейшее отсутствие желания спорить с Гектором, он для начала уточнил:
– Кто же за нами ехал? Стрелял в нас?
– Не знаю, – ответил Гектор. – Но не полиция.
– Шатунов, – подала из кресла слегка раздраженный голос Люка. Ей показалось, Хок догадался, чего она от него ждет, но ошиблась. – Прокурорша говорила с ним до того, как мы ее нашли. Она же ему и позвонила, я просмотрела вызовы…
На бледных щеках заалел нездоровый румянец, хотя проблем со здоровьем у Люки не будет еще добрых лет тридцать. Просто она разволновалась, от волнения заходила из угла в угол, а Хок, пока подруга формулировала мысли, не спускал с нее озабоченных глаз. В отличие от главаря он не считал Люку второсортицей только потому, что уродилась она женщиной, посему ее точка зрения для него важна.
Гектор, напротив, разделял людей по гендерному признаку, отдавал предпочтение конечно же мужчинам. Но случается, без женщины сложно обойтись, она пользуется бо´льшим доверием, чем любой мужчина, ей легче сойтись с людьми, стало быть, с ее помощью кое-какие задачи упрощаются. По жестокости иная женщина, избрав кровавую тропу ассасина, даст фору мужчинам, она же мстит миру за то, что определил ей незавидное место, следовательно, не имеет жалости. Ну и еще аргумент в ее пользу: женщина, как правило, предаст в последнюю очередь, поэтому Гектор взял Люку и вынужден с ней считаться, а также выслушивать:
– Значит, она заметила нас. Заметила, спряталась на третьем этаже, позвонила Шатунову и разговаривала с ним до самого конца. Он просил оставить прокуроршу ему, говорил, заплатит вдвое больше, но к тому времени она была мертва.
– Тебе досадно? – ухмыльнулся Гектор. – Запомни: аукционов, кто больше даст, мы устраивать не будем. Иначе потеряем клиентуру.
– В таком случае за шишек требуй втрое больше, – огрызнулась Люка. – Короче, Шатунов приехал в деревню, нашел ее и бросился за нами. Но я своими глазами видела, как обе машины кинуло в кювет.
– А ты выяснил, он жив? – подхватил Хок.
– Жив, жив, информация из верного источника, – разочаровал Гектор обоих и, попеременно останавливая строгий взгляд на сообщниках, по-командирски отчеканил, положив на стол исписанный лист: – Здесь адреса. Домашний, заводов, а также мест, где он чаще всего бывает, состав семьи. Так что наша задача упрощается. Вы, я вижу, не рады? В чем дело? Ну, говорите, говорите уж.
Гектор принял решение единолично, остальным надлежало подчиниться, подобный недемократичный подход мало кому по нраву.
– Момент, Гек, – выставила Люка указательный палец. – Ты говорил заказчику про Шатунова, который грозился отыскать нас и порвать на тесемки?
– Да.
– Значит, желание избавиться от мстителя возникло у него спонтанно?
– Не совсем… – нахмурился Гектор, припоминая реакцию работодателя. – В какой-то степени он обрадовался… задавал вопросы… Но я рассказал то, что слышал от тебя, ведь это ты с ним базарила по трубе.
– Выходит, заказчик знает Шатунова, – быстро соображала Люка.
– Думаю, неплохо знает, – закивал Хок.
Люка следила только за мимикой Гектора. И мелькнуло в его тусклых зрачках сомнение, мелькнуло, да сразу же было им подавлено.
– Гек, кто заказчик? – спросила она. – Мужчина? Женщина? Кто?
– Не могу сказать, – опустил тот глаза. – Он не хочет, чтоб в случае неудачи кто-либо из вас дал против него показания. Это перестраховка, полагаю, ничего подобного не случится. Собирайтесь. Обследуете местность по адресам и выберете точки наблюдений.
Но Люка стала как взведенный курок. Она закусила губу и ходила, ходила, не выпуская из поля зрения Гектора. Хок не решился высказать свои опасения, а они, как у Люки, гнездились в его сознании – те самые суеверные бредни, которыми обычно не хвастают люди, считающие себя продуктом современности.
– Гек… – произнесла Люка, причем на спокойной ноте. – Нам следует забрать деньги и убраться, как мы планировали.
– Тебя даже не греют еще сто косарей вечнозеленых? – с изумлением спросил тот.
– Но ты не получил денег за прокуроршу, – возразила она. – Почему заказчик не отдал?
– Сумма крупная, – начал терять терпение Гектор. – Ее нужно заказать в банке, два-три дня и – привезу…
– А если не привезешь? Заказчик сам сообщил тебе, когда нужно ехать в деревню, он знал, что прокурорша там будет одна и дело закончится в его пользу. Так почему не приготовил деньги? Хоть что мне говори, но договор не выполнен!
С первых дней Хок отметил, что Гектору светят лавры психолога, он умеет «ломать» ситуацию, а не тупо стоять на дубовой позиции. Минуту назад казалось, от Люки останутся рожки да ножки, а Гектор вопреки всему заговорил с ней как с дочерью, максимально доброжелательно:
– Заказчик знает, что с нами шутки выходят боком. Точнее, кладбищем. Не предоставит через пару дней бабки, я лично… А пока у нас нет причин дергаться, как и подозревать его в мошенничестве. Ему нужен второй труп, срочно нужен, значит, никуда он не денется, отдаст.
Эмоционально Гектор ее пригасил, Люке уже не за что было зацепиться и как будто нечем крыть, но внутри-то ничего не изменилось. Напротив, беспокойство усилилось, а убедительного объяснения, что ее тревожит, не нашлось.
– Надеюсь, Шатунов не прокурор? – сдалась (да-да, сдалась) Люка.
– Нет, – со вздохом облегчения сказал Гек, своим удрученным видом показывая, как ему трудно с тупицами, претендующими на равноправие.
На кухне Пашка уплетал бутербродики размером с увесистую книгу, попутно читая учебник, который перед ним стоял на столе, поддерживаемый вазами. Как же он обрадовался ей! Но и удивился одновременно:
– Сабрина?! Ты?! У нас?!
– Я не могу навестить отца и брата?
– Можешь, конечно, но ты же не навещала… Ой, я так рад! Садись. Сделать тебе бутерброд?
– От твоих бутербродов моя фигура превратится в большое-большое бревно. – Наливая чай и поглядывая на Пашку, она проворчала: – Хм, как ты можешь лопать эту колбасу?
– Папа тоже бухтит, а мне нравится.
Сабрина взяла ломтик, понюхала и… отправила в рот, она же не успела позавтракать, а на голодный желудок съешь и дрянь всякую. Следующий ломтик уложила на тонкий кусочек хлеба, туда же – кусочек сыра, потом ветчину и, болтая в чашке ложкой, поддела брата:
– Никак уроки на ходу учим?
– Угу, – кивнул Паша, вонзая зубы в бутерброд. – Физику. Терпеть не могу, я же спортсмен, я тупой. Училка – зверюга, сегодня пытать меня будет.
– А тебе как нашей олимпийской надежде не положено послабление в учебе?
– Пф! – фыркнул Паша. – Одна географичка пятерки ставит, хотя я нич-че не знаю. Говорит, за медали, а географию я выучу на практике.
Пашке скоро шестнадцать, производит он на всех приятнейшее впечатление, одна улыбка – открытая, с ровными белоснежными зубами – располагает к нему самого большого зануду (Сабрину, например) за секунду. Который раз она изумилась: похож на отца до чертиков и не похож. Абсурд? Нет, реальность. Пашка мужает, становится просто красавцем, плавание выточило его фигуру.
– Разве сейчас не выбирают предметы? – подала идею Сабрина. – Ты ведь не собираешься стать физиком – зачем же учить ее?
– Папа и выбрал все предметы. Сказал, от знаний еще никто не умирал, а я умираю. Но с ним же не поспоришь, в результате у меня одни трояки… э… по географии пять, если не считать физ-ру.
– Значит, ты генетический троечник, как отец. Кстати, где он?
– В кабинете. Иваныч просил не беспокоить его.
– А я отважусь, – подлетела Сабрина. – Ой, Паша, у тебя есть деньги? Я не из дому, у меня ни гроша в кармане, даже сумки нет. У отца просить неловко. Ты не дашь мне на такси?
– Пятьсот хватит?
– С головой! Паша, ты хороший мальчик. – Она потрепала его за чуб и чмокнула в щечку. – Пока.
При всей строгости папа субсидирует сына щедро, что показательно и нетипично – это не испортило парня. Видимо, спорт, а Пашка серьезно занимается плаванием, откорректировал цели и задачи. Во всяком случае, он не разменивался на мелочи – клубы-бары, девчонки, сигаретки-коктейли, треп и ничегонеделанье. Да и кто б ему позволил! Не папа, уж точно.
Наверху Сабрина приоткрыла дверь кабинета, образовалась узенькая щель, и заглянула внутрь. Не хотелось ей попасть под раздачу, потому следовало понять, в каком настроении отец, и вдруг…
Отец лежал в рабочем кресле с закрытыми глазами, над ним навис амбал, стоявший к Сабрине спиной, и, как ей показалось, душил отца. Она вбежала в кабинет. В следующий миг схватила за длинные волосы душителя и потянула его на себя с криком:
