Маска, я вас знаю! - Елена Ивановна Логунова
Хлеб действительно не понадобился: Ирина Иннокентьевна, мудрая женщина, приехала с пиццей.
– Махнемся? – Она подняла большую квадратную коробку, опасно удерживая ее на ладони левой руки, а правой подтянула к себе меня. – Пицца вам на завтрак, а Ленку я забираю до обеда.
– Осторожно! Не урони. – Колян потянулся, через мою голову бережно принял коробку и с торжественной важностью английского дворецкого понес ее на кухню.
Колюшка, добрый мальчик, предпринял попытку поторговаться:
– За такую хорошую мамочку – всего одну пиццу? Кстати, с чем она?
– С пепперони, – веско ответила Ирка.
– Пока, мам! Увидимся за обедом. – Сын поспешил за папой.
– «Ты взвешен на весах и найден очень легким», – с горечью пробормотала я, проводив взглядом этих предателей.
– Ты что? Это двойная пепперони. – Подруга не дала слишком низко упасть моей самооценке и поторопила: – Шевелись уже, у меня времени мало, к полудню надо башибузуков на тренировку везти!
Когда мы вышли во двор, Ирка осторожно поинтересовалась:
– Боюсь спросить, у вас опять кого-то убили?
– Почему ты так… А! – Я поняла, что ее смутили темно-красные кляксы на асфальте. – Это были птицы. Не знаю, что с ними случилось, но под утро дворник убрал с асфальта несколько тушек.
– Может, старая карга обзавелась стрелковым оружием и теперь пуляет с балкона по-настоящему?
Старой каргой Ирка за глаза называет бабку Плужникову. Как-то наша дряхлая старушка щедро осыпала мою подругу переспелой шелковицей, а на Ирке как раз был шелковый брючный костюм цвета слоновой кости. Не сиди бабка в тот драматический момент на своем третьем этаже, череда смертоубийств в нашем доме началась бы уже тогда.
– Да кто бы продал ей огнестрельное оружие? Светлане Петровне под девяносто, и она с головой не дружит. – Я подошла к ближайшей кляксе и присела, рассматривая ее.
– Голубя можно и из воздушки убить. – Ирка тоже приблизилась, потянулась потрогать кляксу, но остановилась, не донеся до нее вытянутый палец. – Я не уверена, что это кровь…
– А я не уверена, что то были голуби. – Я распрямилась и посмотрела на мусорные баки в углу двора, куда Герасим выбросил тушки птичек.
– …на сок похоже, и пахнет сладким, – договорила подруга и встала, обведя взглядом балконы. – У вас никто вино домашнее не делает? Знаешь, бывает, птицы наклюются пьяных ягод…
– Знаю! – обрадовалась я. – В моем детстве у бабушки в станице был такой случай. Андрюха, мой двоюродный братец, накормил кур винной ягодой, они и полегли, как мертвые. Бабушка поспешила их ощипать, а они возьми – и восстань! Представь: голые, пупырчатые, на заплетающихся лапах побрели вдруг по двору!
– Прям, куриный зомби-апокалипсис! – засмеялась Ирка. – Ладно, давай не будем отвлекаться, чай, мы-то не курицы безмозглые. Поехали, куда собирались.
В машине Ирка первым делом вбила в навигатор адрес, который я узнала от участкового – улица Рогозина, дом 10, - и посетовала:
– Жаль, номер квартиры не знаем. Вдруг там новостройка, человейник в двадцать этажей?
– Будем решать проблемы по мере их появления, – предложила я, пристегиваясь. – Навигатору хватит улицы и дома, а мы с тобой уж как-нибудь на месте разберемся.
Повезло: десятый дом по улице Рогозина оказался длинным одноэтажным зданием казарменного типа, незатейливо переделанным в многоквартирный дом, похожий на общежитие.
Двери отдельных жилых помещений выходили в протяженный общий коридор, в простенках с двух сторон заставленный разнообразным хламом так, что двигаться приходилось по довольно узкому фарватеру. Ирка, дама крупная, шла боком, приставным шагом: втянув живот, но все равно периодически цепляясь шифоновыми рюшечками на груди за наиболее растопырчатые предметы быта. Это ей быстро надоело, и она прекратила поступательное движение, ворчливо сообщив мне, что подождет на улице.
Рюшечки свои пожалела. А не надо было на такое дело в новом платье идти!
Оставшись в одиночестве, я просквозила по коридору от начала до конца, но ничего информативного не обнаружила: ни поквартирного списка с фамилиями жильцов, ни табличек на дверях. На входе, подпертые снизу тремя детскими колясками разной степени ветхости, висели пронумерованные почтовые ящики, но все они пустовали. Иначе я бы не постеснялась глянуть на корреспонденцию и вычислить квартиру Косоноговых по ФИО адресатов.
Живые существа, если не считать кого-то, шмыгнувшего по полу мне наперерез (я предпочла думать, что это маленький котенок, а не большая крыса), мне не встретились. Доносящиеся из некоторых квартир голоса ничего не сказали. Приглушенный эмоциональный диалог, в котором я отчетливо расслышала «Дебил ты, Серый!» – «Сама идиотка!», могли вести как искомые Косоноговы, так и какие-нибудь Криворуковы, например.
Я помедлила под дверью, за которой ругались дебил и идиотка, не решаясь постучаться к ним с вопросом и тоже получить подобный диагноз. Как минимум дурой буду, если сунусь к незнакомым людям в разгар семейной ссоры.
Но как-то прояснить местоположение Косоноговых все-таки требовалось, и я уже занесла руку над обшарпанной дверью, когда у меня в кармане затрясся мобильный.
– Выходи из этой гробницы, я уже нашла их! – довольным голосом сообщила Ирка.
Я с облегчением отказалась от мысли ввязаться третьей лишней в сцену с умственно неполноценными скандалистами и поспешила выйти из дома.
Иркин джип с намеком поморгал мне фарами. Я приблизилась, подруга опустила стекло в двери с водительской стороны и важно сказала:
– Обратите внимание на палисадники, Ватсон.
Я молча проглотила подколку. Все правильно, Холмс в нашем дуэте – звание переходящее.
– А что не так с палисадниками? – Я окинула взглядом полосу условной зелени вдоль фасада бывшей казармы.
Видно было, что ее нынешние жильцы поделили это пространство, ограничив суверенные территории разномастными заборчиками. Ориентируясь на них, я насчитала пять локальных зон.
Ближайшая к нам представляла собой ухоженную клумбу с затейливо петляющими лилипутскими дорожками. С ней соседствовал огородик с однообразными картофельными грядками, дальше был аккуратно подстриженный газон с мангалом и пластиковой садовой мебелью – столом и парой стульев, потом засыпанный гравием участок со столбами для сушки белья. Замыкала эту странную выставку действующая модель амазонских джунглей в миниатюре: непролазные заросли кустов и деревьев, из которых на моих глазах вылетел и в три высоких прыжка по стволу кривой шелковицы ускакал на шиферную крышу карликовый тигр. Серый, в черную полоску.
Я засмотрелась на него – люблю котиков! – и не сразу услышала, как моя Холмсиха авторитетно объясняет:
– Рекомендую оценить цвет белья на веревках.
– Это не белье, – машинально возразила я. Филолог же, органически не переношу речевые ошибки. – Бельё – нижняя одежда, предназначенная для ношения непосредственно на теле. А тут, я вижу, брюки, рубашка, два платья, юбка, кофта какая-то…
