Детектив на даче - Ирина Грин
- Я очень виноват перед тобой, дочка, - тихо проговорил он, - и не надеюсь на прощение.
- Ты бы лучше попросил его у мамы, - парировала Майя и отвернулась, чтобы отец не заметил предательских слез, выступивших на глазах. - Она умерла вскоре после твоего ухода.
- Ты не знаешь, что я не раз ездил на ее могилу. - Он виновато улыбнулся. - Если она слышит меня оттуда, надеюсь, уже простила. Я расплатился за свое предательство. Да, именно предательство. А ведь тогда мне так не казалось. Я считал себя молодым здоровым мужчиной - всего-то сорок пять! - и мне хотелось молодого здорового женского тела. Твоя мать болела уже давно, и я от нее устал.
- А она любила тебя больше жизни, - вставила Майя. - Мы с ней боготворили тебя. Я мечтала встретить такого, как ты.
Он махнул ослабевшей рукой:
- Знаю, что был дурак. Богдана вскружила мне голову, забеременела и заверила, что это мой ребенок.
- А это не так? - удивилась Майя. Он покачал головой:
- Не так, дочка. Это первая ложь Богданы.
- Значит, была еще и вторая? - усмехнулась женщина.
- И вторая, и третья, - кивнул отец. - Она родила Степана от другого, к тому же путалась с этим другим за моей спиной. Однажды я подслушал ее разговор, втайне сдал на ДНК, получил результат, развелся с ней и лишил наследства. Ни Богдана, ни ее бесстыжий сынок ничего не получат. Все завещано тебе.
Майя встала:
- Ты хочешь купить мое прощение? Такие вещи не продаются.
- Я хочу оставить все, что у меня есть, единственному по-настоящему родному мне человеку, - буркнул он. - Можешь исполнить мое последнее желание? Поставь матери приличный памятник, похорони достойно меня и сама поживи по-человечески. Неужели ты откажешь мне в этом? Тогда на том свете мне не будет покоя.
Майя снова села к нему на кровать и ничего не ответила.
- Помнишь мою коллекцию марок? - вдруг спросил отец, и по его лицу скользнул лучик тепла. - Я показывал тебе. Ее еще начал собирать твой дедушка.
Майя улыбнулась и кивнула:
- Как же. Мы часто сидели с тобой на старом диване, и ты рассказывал мне о них. Странно, что марки сохранились. Я думала, Степан давно продал их.
Рот больного исказила гримаса отвращения:
- Продал бы, если бы я не позаботился. У него были только две страсти - спиртное и женщины. Если бы я не положил марки в банковский сейф, он давно бы сбыл их коллекционерам. А стоят они прилично. За всю коллекцию можно выручить около восьмидесяти миллионов рублей. Да, да, я еще в своем уме. Там есть очень ценные экземпляры. - Он глотнул и поморщился. - Скажем, марка с изображением летчика Сигизмунда Леваневского, участвовавшего в спасении челюскинцев. Если ты помнишь, он задумал перелет до Сан-Франциско, и Почтовое ведомство принялось разрабатывать марку к дню старта, но не успело. Тогда достали марку с изображением летчика из серии «Спасение челюскинцев» и сделали на ней надпечатку с ошибками. В нашу семью попала красавица с обломанной ножкой «М». Теперь это очень дорогая марка. История того, как она оказалась у твоего деда, покрыта мраком, как и гибель этого пилота. Вот такая у тебя теперь коллекция, дочка. Только мне бы не хотелось, чтобы ты ее продала. Когда у тебя будут дети…
Майя щелкнула пальцами:
- Я уже в этом сомневаюсь. Для начала нужно снова выйти замуж. Мой первый брак очень быстро дал трещину.
- Твой первый брак был ошибкой. - Щеки отца слегка покраснели. - Я видел твоего мужа. Типичный альфонс, разве нет? Как ты могла за него выйти?
- После смерти мамы я осталась совсем одна. - Майя опустила глаза.
- Да, да, я тебя понимаю. Но где гарантия, что ты не встретишь такого же? - Он взял ее за руку. - Прошу тебя, не продавай коллекцию, оставь ее своим детям. Ты обязательно встретишь хорошего человека. Я разрешаю тебе продать ее только в том случае, если тебе будет нечего есть.
Майя не ответила, но руку не убрала.
- Значит, мир? - В серых глазах отца светилась надежда. Женщина знала, что не сможет его простить, во всяком случае, так быстро, но отказать умиравшему отцу не было сил.
- Мир, - прошептала она, кляня себя за то, что предает память матери. Он радостно улыбнулся:
- Теперь можно и умереть.
Глава 2
Москва, 1935 год
Сигизмунд Леваневский сидел за столом со своим приятелем Георгием Байдуковым и потягивал сухое красное вино. На его красивом лице с суровыми, будто высеченными из гранита чертами читалась решимость.
- Я не собираюсь ничего отменять, - резко сказал он, - ты слышал? Ничего. Это дело решенное. Сам товарищ Сталин в курсе. Так что, Жора, летим в Сан-Франциско через Северный полюс.
Георгий понимал, почему этот перелет так важен для Сигизмунда. Во-первых, Леваневский был очень амбициозным и самолюбивым. Во-вторых… Именно поэтому он не мог забыть операцию по спасению челюскинцев, в которой непосредственно не принимал участия: его самолет до нужного места так и не добрался. Из-за сильного обледенения пришлось сесть севернее Чукотки. Упрямый Леваневский все равно выполнил поставленную задачу - привез на собаках уполномоченного Ушакова. Героя Советского Союза летчик получил, и злые языки тут же стали шептать, что это неправильно: дескать, пилот Бабушкин несправедливо обойден. И все потому, что Иосиф Виссарионович души в Леваневском не чает. Георгий знал: эти слухи доходят до Сигизмунда и бередят его душу. Чтобы доказать всем, что он достоин высокой награды, летчик должен был совершить что-нибудь героическое.
- Туполев ручается за самолет, - добавил Леваневский, пригубив вино. - Все у нас получится.
Байдуков подумал, что храбрости Леваневскому не занимать. Те, кто не считал его героем, очень даже ошибались. Сигизмунд посмотрел на Байдукова и подумал, что перелет - действительно решенное дело. У него все получится, с ним летят опытные пилоты. Сплетникам и завистникам придется прикусить языки насчет него и насчет этой чертовой марки. Он, как и многие, недоумевал, почему художник в серии марок «Спасение челюскинцев» обрамил его портрет не двумя лавровыми ветвями, а лавровой и пальмовой. Некоторые тут же стали шушукаться: дескать, это потому, что Леваневский не имеет
