Игорь Тумаш - Чисто русское убийство
Приходится стреляться теперь, когда эти фокусы вылезли наружу. Сейчас все равно ничего другого не остается. Что ж, за все приходится рассчитываться. За джип, за коттедж, деньги. Главное, за погоны.
Григорий Калинович полил еще и перчики. Молодцы, много завязей дали! Вдосталь будет перца осенью! Проблема в одном — сумеет ли жена правильно засолить?
Григорий Калинович хотел запечатлеть рецепт засолки в предсмертной записке, но потом решил, что этак не успеет застрелиться. Ведь с минуты на минуту на даче должен появиться гребаный Фоминцев, которого, конечно же, в самое ближайшее время представят к генералу и предложат возглавить Его Управление, появится собственной персоной губернатор, возможно, прокурор… Что самое унизительное, вместе с ними будет и пара рядовых ментов с автоматами для конвоя. Нет уж, фигу, умру до ареста.
Григорий Калинович скоренько помылся в душе, надел новое белье и парадный генеральский мундир с орденами. Родина, между прочим, наградила! Не вы, шакалы!
Горло пересохло. Оно и понятно, не каждый день стреляться приходится. Коньяку?.. Нельзя! По пьянке, скажут, стрелялся. Обойдусь водичкой.
Он загнал в ствол патрон, залпом выпил стакан воды и тут же, недрогнувшей рукой, приставил дуло к сердцу и нажал на курок.
* * *
— Ну что, братцы–менты, есть у вас версии? — уныло обратился Фоминцев к поисковой группе, скручивая жестяную пробку с очередной «мироновки».
— Нету, Гунар, версий, — столь же уныло подытожил Прищепкин и за себя, и за Тарасюка с Капиносом.
— Хоть возьми и застрелись. За компанию с Григорием Калиновичем, — сказал Капинос, который вторые сутки мучился от «пивной жажды».
— Пусть с ним за компанию патологоанатом стреляется, — пробурчал злопамятный Фоминцев. — Однако давайте ближе к делу. Несмотря ни на что, я все же думаю, что прорабатываемые нами версии — «производственная» и «бытовая, личная» — так и остаются единственно перспективными. Наша беда в том, что в силу обстоятельств мы оказались вынужденными скакать по этим версиям галопом. И поэтому наверняка пропустили те самые узелки, зацепки, которые могли бы направить расследование в нужное русло. Например, нам так и не удалось снять показания с Александра Генриховича и Ольги Генриховны, как следует допросить Аглаю Владимировну, которую можно и нужно как следует разговорить тем, что припугнуть статьей за соучастие. Кроме того, мы до сих пор не сняли показания с мироновской «челяди»: ни с охранника Деменкова, ни с жены его Гули, ни с водителя Симчука, ни с черта–повара Угольникова. Разве что на похоронах зрели мы племянника Петра Олеговича Славу и его невесту Джулию. Наконец, мы не проверили пока ни одного алиби. Действительно ли начальник охраны Воропаев ездил в Тамбов на юбилей к теще? Что, если никуда он по купленным билетам не ездил, и никакой тещи в Тамбове у него отродясь не было? То же самое и в отношении мироновских соратников по партии. Проходили данные товарищи регистрацию на ночной рейс в Москву?.. А вот и неизвестно, нет у нас такой информации. Край непочатый также для нас в исследовании коммерческой деятельности Петра Олеговича. Нам ведь так ничего и не известно о происхождении его «стартового капитала». В общем, давайте все начинать заново. Кто возьмет на себя общение с мироновской прислугой?
Тарасюк с Капиносом переглянулись.
— Мы возьмем. Работали с охранниками, следовательно, Деменков по нашей линии приходится. Заодно скрупулезно проверим алиби Воропаева, встретимся со лжесвидетельницей Аглаей Владимировной, Гульнарой, Симчуком да чертом–поваром.
— Хорошо, в таком случае я опять займусь «производственной» версией, а заодно проверю алиби соратников, — сказал Фоминцев.
— Мне остаются домочадцы Миронова, — констатировал Прищепкин.
Фоминцев разлил водку по стопарям.
— Уже и не знаю, за чей упокой пить? Столько трупов… За всех сразу, что ли?
— За упокой Карнача, извините, пить не буду, — заявил Тарасюк.
— Не по–христиански получается, — заметил Капинос, готовый выпить и за упокой генерала, да только пива.
— Давайте лучше за упокой несчастного Самойлова, — предложил Прищепкин. — Мне кажется, что в этой истории он более других покоя заслуживает.
— Мда, жил человек, никому не мешал. Спартака плясал, этого… Жизеля… Взяли, козлы, да повесили. За упокой Самойлова, — сказал Фоминцев, опрокидывая стопку.
— Обратите, братцы–менты, внимание на такую деталь. Получается, как был у нас обыватель беззащитным перед произволом властей, так и остался, — грустно заметил Прищепкин.
— Ничего подобного, — возразил Фоминцев. — Привожу слова губернатора: «Исполнители воли Карнача должны быть найдены и примерно наказаны. Хватит милиции быть пугалом для народа». Я уже примерно догадываюсь, чья это работа. Как только закроем дело Миронова, раскручу по полной программе. Что, братцы–менты, по второй?
* * *
— Ольга Генриховна при всем желании не может дать показания. Она в психиатрической лечебнице: нервный кризис, — поведал Прищепкину великолепный Александр Генрихович. — По мнению психиатра, в лучшем случае будет вменяема только через неделю. Славы с Джулией дома нет. Чтобы как–то переключиться от переживаний, поехали в Воронеж, навестить знакомого. Будут завтра утром, тогда и договоритесь о встрече. Что же касается меня, то я уже собрался в лечебницу к Ольге. Может, и со мной встретитесь завтра?
Что оставалось ответить Прищепкину? Только согласиться с вариантом, предложенным Александром Генриховичем.
Между прочим, у следственной группы так и не получилось просмотреть на видео снятую похоронную процессию. Урывками, между распитием несчетных заупокойных стопарей, просмотрели лишь несколько разрозненных отрывков. И Прищепкин решил восполнить образовавшийся пробел, тем более что до завтрашней встречи с Александром Генриховичем оказался свободным.
…Гроб, венки, венки, венки. Играющая на солнце медь оркестра военного гарнизона. Плачущая лошадиная морда крупным планом. Ну, это можно было не снимать, подумал Георгий Иванович. Бизнесмены, политики, кому–то оживленно вещающий лапшу на уши Жороновский: «И Лифляндию — на колени перед русским солдатом, и Чухну эту злобную! А Америка, помяните мое слово, таки допросится от исламистов применения оружия массового поражения. На своей территории… Водка для ветеранов войны и труда будет бесплатной — заслужили! Коммунисты эту водку зажали, сами, небось, выжирали, а мы — вернем. Однозначно!»
Рыдающие работницы завода, суровые лица работников. Ага, вот и Филиппов: черты лица искажены, горе неподдельно. Кто это рядом с ним такой несчастный? Маргелян, наверно. А Богданов явно выпивший. Оно и понятно — стресс.
Ага, родственники. Несчастная–несчастная Ольга Генриховна, вид такой, что и ее хоть в гроб клади. Даже Александр Генрихович на похоронах был не столь великолепен, как обычно. Кстати, кто эта толстушка и почему с такой ненавистью и презрением смотрит на Славу? Елки зеленые, да это ведь Джулия!.. Презрение, впрочем, вполне объяснимо. Женщины имеют глупую привычку сравнивать своих мужчин с теми, кому лично и на фиг не нужны: рядом с Петром Олеговичем Слава казался блеклым папоротником на фоне дуба. Однако стоит ли ненавидеть папоротник только за то, что не родился дубом?..
Прищепкин просмотрел эти кадры еще раз, затем еще… Интересно, подумал он, никому даже в голову не пришла мысль, что и алиби Славы также нуждается в проверке. Вот решили проверить соратников: действительно улетели из Киселевграда ночным рейсом? Будем проверять Воропаева: ездил ли с семьей в Тамбов? Славино же алиби приняли как нечто, не подлежащее сомнению.
По свидетельству Александра Генриховича, Слава должен был прилететь из Штатов только к похоронам… Ну да, зачем было вылетать раньше? Позвонил Александр Генрихович, сообщил об убийстве — Слава в своем Лос — Анджелесе связался с представительством «Дельты» и купил билеты. Какие варианты, что не нравится? Прищепкину не понравился взгляд Джулии, который почему–то не вписывался в составленную модель: позвонил Александр Генрихович — Слава связался… А не мог ли Слава связаться с «Дельтой» раньше, еще до известия о гибели дяди? В принципе, что могло помешать ему вылететь в Россию раньше? Почему у Славы не могло возникнуть такого желания? Каждое лето прилетал домой на каникулы, а этим летом, получается, решил повременить до получения известия о смерти?.. В каких числах июня он прилетал в прошлом году, в позапрошлом? Кого бы спросить?.. Разумеется, «должницу» Аглаю Владимировну, подумал Прищепкин, набирая номер квартиры Мироновых.
— Обычно Слава прилетал в самых первых числах месяца. Но в этом году почему–то задержался, — ответила Аглая Владимировна с суетливой готовностью.
— Он предупреждал о приезде заранее?
