Галина Полынская - Давай найдем судьбу
Ну что ж, чем не ответ? В автомобильном зеркале я видела глаза Виктора, совсем другие, надо сказать, глаза. И не будь мой непривычный к водке организм таким пьяненьким, я, наверное, очень испугалась бы. Выпитая практически на голодный желудок водка и не думала выветриваться, ей было хорошо и вольготно в моем организме. Я и не старалась бороться с хмелем, эта своеобразная анестезия притупила чувство страха, и в ватных мозгах сияла одна единственная, зато твердая мысль: ехать к этим людям вместе с Виктором мне совершенно ни к чему.
Машина выехала за город, кажется на МКАД, и вскоре свернула на какое-то полупустое шоссе. Стиснув руль, будто мою шею, Виктор гнал все дальше и дальше от столицы нашей Родины. По обе стороны проносились частные дома. Виктор все сворачивал куда-то и сворачивал, пока дома не скрылись из виду, и не начался лес, со всех сторон замечательный лес повышенной дремучести. И тут мне в голову, подобно рыбке в томатно-водочном соусе, заплыла мысль, не самая, я бы сказала гениальная, зато единственно возможная. Я закрыла глаза и постаралась подумать о чем-нибудь очень и очень плохом, я имею в виду какую-нибудь пищу, а не мое положение. Особо стараться не пришлось, стоило вообразить тарелку манной каши, как мне резко подурнело, для верности результата, я украсила ее вареной свеклой и щедро посыпала сверху ненавистными арахисовыми орехами, потом поставила рядом стакан вонючего капустного сока и дело было сделано. Я страшно позеленела и выдавила сквозь сжатые зубы:
– Виктор, останови!
– Что такое? – он посмотрел на меня в зеркало.
– Мне плохо! Видать, выпила много! Останови-и-и-и!
Мой зеленый вид и выпученные глаза не оставляли никаких сомнений, что в скором времени его супермодный и суперчистый салон будет выглядеть и пахнуть немного иначе. Свернув с дороги, он встал у обочины.
– Только быстро!
– Угу, – ответила я, вылезая на волю. Надо же, какой дурак, а я чуть было не влюбилась.
Согнувшись пополам и держась за желудок, я поплелась к деревьям. Зайдя за первую сосну, я, что было сил, бросилась в лес. Даже не подозревала, что способна бегать так быстро! Вслед мне раздавались громогласные крики Виктора:
– Сена! Стой! Стой немедленно, кому говорю!
Ну да, конечно, прямо сейчас. Я бежала и петляла, как заправский заяц, и вскоре крики Виктора стали затихать, а потом и вовсе смолкли.
На всякий случай я бежала еще с полчаса или около того. Лес был очень хорошим, чистым, как будто его специально подмели к моему приходу – никаких там коряг или буреломов, одно удовольствие носиться по такому образцовому лесу. Вскоре он закончился, и я вылетела на берег реки. Разогнавшись, я никак не могла остановиться, поэтому, развернувшись, бросилась опять в лес и полезла на сосну. Мне хотелось быть уверенной, что если даже Виктор продолжит погоню, то меня он не найдет. Сосна оказалась удобной, с множеством сучков и, основательно ободравшись, я залезла почти на самую верхушку. Усевшись на наиболее толстую и надежную ветку, я притихла и затаилась. Времени было много, и от нечего делать я занялась тем, что стала разглядывать, на что же я теперь похожа. На мне была длинная широкая юбка в мерзопакостный цветочек. Это была, пожалуй, единственная вещь в моем гардеробе, к которой я питала примерно такие же чувства, как и к манной каше со свеклой. Конечно, что же еще могло оказаться на мне в столь тягостные дни моей жизни, кроме этой мерзкой юбки! Когда и как я умудрилась ее надеть, я даже и не помнила. Также на мне была еще одна не менее потрясающая вещь: рубашка ярко-красного, как свежий помидор цвета, да еще и с крупными желтыми кляксами, а на ногах стоптанные туфли, давно утратившие свой цвет. В общем, то, что надо для того, чтобы незаметно скрываться от бандитов, в таком виде меня даже слепой заметит и на всю жизнь запомнит.
В лесу царила тишина, никто его не прочесывал на джипах и танках, выискивая меня. Я сидела неподвижно, боясь свалиться вниз, и грелась на теплом майском солнышке, пробивающимся сквозь еловые лапы. Было так хорошо, что мне захотелось остаться здесь жить. Рядом со мною, в стволе, виднелось небольшое дупло, и оттуда вдруг высунулась острая беличья мордочка. Я очень обрадовалась и решила прямо сразу начинать налаживать дружеские отношения с соседями, но белка пару секунд с ужасом посмотрела на меня, а потом, как-то странно тявкнув, упала обратно в дупло. Наверное, в обморок. Понятное дело, на ее месте со мною наверняка случилось бы то же самое, не каждый день обнаружишь под порогом своего дома такое.
Я сидела на ветке, наверное, часа три если не больше, все у меня затекло, особенно то, на чем сидела. За мной по-прежнему никто не гнался. От пробежки и лазанья по елке я наконец-то протрезвела и поэтому ведать не ведала, как с этой елки теперь спускаться. Когда человек в подпитии, известно, что он может творить все что угодно, вплоть до хождения по карнизу на десятом этаже, а вот потом… Я с грустью смотрела на землю, она была очень далеко, очень, а мне надо было обязательно добраться до ближайшего населенного пункта и заполучить телефон. Попрощавшись с все еще не подававшей признаков жизни белкой, я приступила к спуску. Ох, надо сказать, нелегкая была задача! Исцарапавшись еще сильнее, я все же достигла земли. Переведя дух и оглядевшись, направилась к реке, решив идти вдоль берега, рано или поздно кого-нибудь да встречу.
Я брела вдоль кромки воды и думала о том, что здесь очень красиво и что не плохо было бы приехать сюда с друзьями на пикник и пригласить прокурора, если, конечно мы все останемся в живых… Мысли мои целиком переключились на прокурора, и я стала думать о том, помогает ли он до сих пор Владу и Тае таскать труп с места на место или нет? Кстати, интересно, куда они пошли потом из санузла? Интересно, а прокурор женат? Конечно, женат, с такими-то глазами и галстуком. В общем, вопросов у меня было очень много, я шла себе неторопливо, и постепенно начинала хотеть есть. Река была очень длинной и ни на том, ни на другом берегу не виднелось никаких жилых строений, где можно было бы чем-нибудь поживиться. Я ускорила шаг, потому что желудок довольно громко начал возмущаться, что ему так долго ничего не дают, а рыбок он уже давным-давно переварил.
Еще через час прогулки я стала присматриваться, не скрываются ли среди деревьев грибы и ягоды, позабыв, что в эту пору ничего не могло расти кроме травы и жизнерадостных цветочков. Как соорудить лук и стрелы, чтобы пострелять птичек, я не знала, глушить камнями рыбу, не умела. Да и вряд ли я бы смогла съесть живность убиенную в сыром виде, ведь как развести костер в лесу не имея вообще никаких подручных средств, мне было неизвестно. М-да, плохонький из меня туристик, однако, получился…
Постепенно меня стало охватывать чувство вполне обоснованного беспокойства: в окрестностях не было ни одного даже самого захудалого домишка, видать я, величайшая балда в мире, шла в противоположную от населенного пункта сторону, но возвращаться не стала. Ведь должен же хоть кто-то жить в пригороде? А если нет, то существуют же, в конце концов, на Земле другие города и может быть, к старости, я доберусь до какого-нибудь и сумею позвонить своим бедным, дряхлым, престарелым друзьям, которые уже давно меня оплакали, а прокурор должно быть и вовсе умер… «Здравствуйте, родные!» – проскриплю я надтреснутым голосом. Наверняка, я буду босая, в лохмотьях, с корявым посохом в руках, и у меня будет длинная белая борода…
Глава двенадцатая
День постепенно клонился к вечеру, а мой желудок катился ко всем чертям, загибаясь от голода. С берегом реки давно пришлось расстаться, деревья вплотную подступили к воде, и дальше идти было невозможно. Пришлось свернуть в лес и тащиться наугад, стараясь хоть мало-мальски придерживаться выбранного курса. Встречи с дикими зверями я не боялась, напротив, я уже жаждала этого, я готова была уже любого хищника загрызть и съесть. То, как я замерзла, как устала – все отступало перед ужасным чувством голода и жажды.
К тому моменту, когда я реально готова была обгладывать кору с деревьев, меж стволов наметился просвет, и я вышла к большому участку. Похоже, будто в лесном массиве аккуратно вырезали здоровенный прямоугольник, разместили на нем с десяток домов, огородили сеткой рабицей и снабдили железными воротами. Искренне надеясь, что это не голодный мираж, я бодрой рысью припустила к домам. Выглядели аккуратные особняки как чьи-то довольно богатые загородные дачи с декоративными оградками, цветущими деревьями, посреди поляны поблескивал рукотворный пруд с мостиком – красота, да и только. Отыскав в сетке рабице внушительную дыру, я пролезла на территорию, и заторопилась к ближайшему дому. Заглянув через ограду, крикнула:
– Извините, есть тут кто-нибудь?
Никто не ответил. Влезать в дом и грабить его я не стала, мало ли, вдруг там сигнализация или собака, поэтому переместилась к следующему. Там ограды не было, я подошла прямо к дверям и постучала. Через пару томительных, мучительных минут ожидания двери приоткрылись на два-три миллиметра и, на меня посмотрел пожилой, чем-то недовольный мужчина. В приоткрытую щелку полился сладчайший запах какой-то еды. Сглотнув слюну, я, как могла вежливо (хотя какая может быть вежливость у голодного волка?) сказала:
