Хью Лори - Торговец пушками
Спустя две с половиной секунды я уже делал шестьдесят миль в час, а еще через две с половиной секунды свет уличных фонарей слился в одно большое пятно, и я навсегда забыл, как выглядит водитель «ровера».
«Джиаре» оказался на удивление веселым местечком с белыми стенами и отдающим эхом кафельным полом, превращавшим любой шепоток в пронзительный крик, а любой смешок — в безудержный гогот.
Совершенно потрясная «ральф-лорановская» блондинка с огромными глазищами приняла у меня шлем и проводила к столику у окна. Я заказал маленький тоник для себя и большую водку для моей ноющей подмышки. Надо было как-то убивать время до прихода Вульфа, так что пришлось выбирать между путеводителем Эвана и меню. Меню выглядело несколько подлиннее, и я решил начать с него.
Номером первым выступало нечто под названием «Кростини из панированных тарроче с картофелем бенаторе», тянувшее на впечатляющую сумму в двенадцать шестьдесят пять. Снова подошла уже знакомая блондиночка — спросить, не нужна ли помощь, — и я попросил объяснить, что такое «картофель». Она даже не улыбнулась.
Едва я приступил к разгадке тайны второго блюда — не исключено, что это был один из братьев Маркс, сваренный в крутом кипятке, — как мой взгляд отметил в дверях Вульфа. С непреклонной решимостью он цеплялся за свой портфель, покуда официант стаскивал с него пальто.
А затем, как раз в тот момент, когда я вдруг сообразил, что столик накрыт на троих, из-за его спины выступила Сара Вульф.
Выглядела она — хоть мне очень не хочется этого говорить — просто сногсшибательно. Абсолютно сногсшибательно. Знаю-знаю, избитое клише, но бывают моменты, когда вдруг понимаешь, почему клише становятся клише. Сара была в свободном платье зеленого шелка, сидевшем на ней так, как мечтает сидеть любое платье: оставалось спокойным там, где следовало оставаться спокойным, и двигалось там, где движение — это именно то, что вам нужно. Практически каждый из посетителей проводил Сару взглядом до самого столика, и, пока Вульф пододвигал ей сзади стул, помогая сесть, в ресторане стояла гробовая тишина.
— Я рад, что вы пришли, мистер Лэнг, — сказал Вульф. Я вежливо кивнул. — Вы знакомы с моей дочерью?
Я перевел глаза на Сару: та хмурилась, уткнувшись взглядом в салфетку. Даже ее салфетка выглядела элегантнее всех прочих салфеток.
— Да, разумеется, — ответил я. — Дайте-ка подумать. Уимблдон? Аскотт? Свадьба Дика Кавендиша? Ах да, вспомнил. Через дуло пистолета — вот где мы виделись последний раз. Как приятно встретить вас снова.
Это предполагалось как дружеская ремарка, почти что шутка, но Сара даже не взглянула в мою сторону, и так получилось, что мой юмор обернулся наездом. Надо было просто заткнуться, сидеть и улыбаться. Сара поправила приборы на столе.
— Мистер Лэнг, — сказала она, — я пришла сюда по просьбе отца. Это он предложил мне извиниться перед вами. Но не потому, что я сделала что-то дурное, а потому, что вы получили ранение, получать которое не должны были. За это я и прошу у вас прощения.
Мы с Вульфом ждали продолжения, но, видимо, на данный момент это было все. Сара сидела напротив меня, перебирая содержимое своей сумочки в поисках повода не смотреть мне в глаза. Судя по всему, поводов набралось прилично, что было довольно странно, так как сумочка была крошечная.
Вульф жестом подозвал официанта и повернулся ко мне:
— С меню уже успели ознакомиться?
— Мельком, — ответил я. — Мне сообщили, что все, что можно заказать, просто божественно.
Подошел официант. Вульф слегка ослабил узел галстука.
— Два мартини, очень сухих, и…
Он посмотрел на меня. Я вежливо кивнул:
— Водка-мартини. Чрезвычайно сухой. Если есть, можно даже порошковый.
Официант удалился. Сара принялась осматриваться по сторонам с таким видом, будто ей уже все здесь наскучило. Жилки на ее шее умиляли.
— Итак, Томас, — начал Вульф. — Ничего, если я буду называть вас Томасом?
— Ничего, — ответил я. — Это все-таки мое имя как-никак.
— Вот и хорошо. Томас. Прежде всего, как ваше плечо?
— Нормально. (Он вздохнул с облегчением.) Гораздо лучше, чем подмышка, куда, собственно, меня и подстрелили.
Наконец, наконец-то — господи, как же долго пришлось ждать! — она повернула голову и посмотрела на меня. Взгляд ее был значительно мягче, чем притворялось все остальное. Она слегка наклонила голову, и голос ее прозвучал низко и чуть надреснуто:
— Я же попросила прощения.
Мне отчаянно хотелось сказать что-нибудь в ответ, что-нибудь приятное и ласковое, но в голове звенела сплошная пустота. За столом повисла неловкая пауза, которая запросто могла перерасти в злобное раздражение, не улыбнись Сара немедленно. Но Сара улыбнулась, и будто галлоны крови разом забурлили у меня в ушах, сметая все на своем пути и опадая грохочущей волной. Я улыбнулся в ответ, и мы еще долго смотрели друг другу в глаза.
— Нужно, наверное, сказать, что все могло кончиться гораздо хуже, — добавила она.
— Еще как могло, — обрадовался я. — Будь я подмышечной топ-моделью, как пить дать остался бы без работы на несколько месяцев.
На этот раз она рассмеялась, по-настоящему рассмеялась, и я почувствовал себя так, словно только что отхватил все до одной олимпийские медали, отлитые со времен древних греков.
Начали мы с супа — кстати, очень вкусного, — его подали в лоханках размером примерно с мою квартиру. Беседа текла исключительно светская. Как оказалось, Вульф тоже помешан на скачках, и днем я как раз смотрел тот забег в Донкастере, где участвовала одна из его лошадок. Так что мы немного поболтали о скачках и ипподромах. К тому времени, когда настала очередь второй перемены, мы как раз наносили завершающие штрихи к изящно закругленной трехминутке на тему непредсказуемости английского климата. Отправив в рот кусочек чего-то подливо-мясистого, Вульф промокнул губы салфеткой.
— Итак, Томас. Я полагаю, вам не терпится задать мне пару-другую вопросов?
— Признаться, да. — Я в свою очередь тоже промокнул губы. — Ужасно не хочется быть предсказуемым, но какого хрена вы вообще вытворяете?!
Было слышно, как за соседним столом дружно втянули воздух, но Вульф даже бровью не повел. Как, впрочем, и Сара.
— Что ж, вопрос вполне резонный. Во-первых, что бы вам там ни наговорили ваши «оборонщики», к наркотикам я не имею ни малейшего отношения. Повторяю: ни малейшего. Ну разве что к пенициллину — принимал когда-то внутримышечно. Вот и все. Точка.
Нет, не все. Это не очень правильно. Даже очень не правильно. Сказав «точка», ты этой самой точкой не подтвердишь неоспоримость своих слов.
— Вы уж простите мой типично британский цинизм, но вам не кажется, что мы имеем здесь дело с ситуацией из разряда «я так и знал, что вы это скажете»?
Сара сердито посмотрела на меня, и я вдруг понял, что несколько перебрал. Но тут же подумал: «Да какого черта?! Красивые сухожилия или некрасивые, но мне позарез нужно расставить все по своим местам».
— Прошу прощения, что поднимаю вопрос еще до того, как вы успели начать, — продолжил я, — но я полагал, что мы здесь для того, чтобы поговорить начистоту. Вот я и говорю начистоту.
Вульф отправил в рот очередную порцию и уставился в свою тарелку. Я даже не сразу сообразил, что он предоставил ответ Саре.
— Томас, — сказала она. Я повернулся и посмотрел ей в глаза. Они были большими и круглыми и, казалось, занимали собой всю вселенную, от одного ее конца до другого. — Когда-то у меня был брат. Майкл. На четыре года старше меня. Ни хрена себе! Был.
— Майкл умер, даже не успев закончить первый семестр в Бейтсе. Амфетамины, таблетки, героин. Ему было всего двадцать.
Она замолчала. Я должен был что-то сказать. Что-нибудь. Все что угодно.
— Мне очень жаль.
Ну а что тут еще скажешь? Круто? Передай соль, пожалуйста? Я почувствовал, что невольно наклоняюсь к столу, словно стараясь слиться с их горем. Бесполезно. В таких делах ты всегда посторонний.
— Я рассказываю это вам лишь по одной причине. Чтобы вы поняли, что утверждать, будто мой отец… — она перевела взгляд на Вульфа, но он так и не поднял головы, — занимается наркобизнесом, все равно что утверждать, будто он каждый день летает на Луну. Я ручаюсь за него жизнью. Вот и все.
Точка.
Какое-то время ни он, ни она не смотрели ни на меня, ни друг на друга.
— Мне очень жаль, — повторил я еще раз. — Честное слово.
Так вот мы и сидели еще некоторое время: эдакая кабинка тишины посреди ресторанного гвалта. Пока Вульф вдруг не включил улыбку, сразу став каким-то неестественно оживленным.
— Спасибо, Томас. Ладно, чего уж там. Сделанного все равно не воротишь. Для нас с Сарой все это уже в прошлом. Итак, вы хотите узнать, почему я попросил вас убить меня?