Наталья Александрова - Рассмешить Бога
– То есть как – последним? – опешил Михалыч.
– Ну, за исключением убийцы, разумеется… – добавил Ломтиков. – Мы опросили ваших сотрудников и установили, что потерпевшая покинула ваш кабинет и, не заходя на свое рабочее место, направилась в туалет, где и была убита…
– Не думаете же вы…
– Нет-нет, что вы! – Ломтиков даже замахал своими маленькими ручками. – Конечно, я ничего подобного не думаю. Но только вот вышла она от вас чрезвычайно расстроенной… кажется, у вас был достаточно тяжелый разговор?
– Ничего особенного. – Михалыч потупился. – Разговор как разговор… с чего вы взяли?
– Из показаний ваших сотрудников. – Ломтиков заглянул в свою записную книжку. – Вы вызвали ее к себе в кабинет, причем голос у вас был очень раздраженный…
– Ну, мало ли какой голос! – фыркнул Михалыч. – Нормальный голос! У нас знаете какая работа нервная? За голос пока еще не судят…
– Как сказать, – Ломтиков говорил мягко и дружелюбно, однако эта интонация была обманчивой. – Как сказать, Игорь Михайлович… есть в Уголовном кодексе такая статья – доведение до самоубийства…
– Что? Какое самоубийство? – Михалыч выпучил глаза.
– В самом деле… что-то я увлекся… – Ломтиков развел руками. – Странно для самоубийства – надеть самому себе полиэтиленовый пакет на голову… такого в моей практике еще не бывало…
– Сами видите. – Михалыч оживился. – Так что… если у вас больше нет вопросов…
– И правда. – Ломтиков заглянул в свою книжку и спохватился: – Ну вот, еще только один маленький вопросик – и мы с вами расстанемся. О чем вы с Серебровской разговаривали в день убийства?
– Ну, о чем… – Михалыч явно занервничал. – Текущие вопросы… программы… доли аудитории, рейтинги… вряд ли это имеет отношение к вашей работе… знаете, телевидение – это такой сложный бизнес… психологический…
– Ну да, ну да, – закивал Ломтиков, – где уж мне это понять… а про Позднякову вы с ней не разговаривали?
Произнеся эти слова, Ломтиков взглянул на собеседника поверх круглых очков взглядом, полным дружелюбия и кротости.
– Про какую Позднякову? – переспросил Михалыч, чтобы выиграть время, и принялся перекладывать бумаги у себя на столе.
– Про Ольгу Васильевну, – мягким, вкрадчивым голосом напомнил ему Ломтиков. – Известная женщина-предприниматель… Серебровская, кстати, недавно делала о ней передачу…
– Ну и что, что делала? – огрызнулся Громыко. – Мало ли о ком она делала передачи? Она каждую неделю о ком-то делает… то есть делала… и что же из этого – выводы какие-то делать нужно?
– А как же? – Ломтиков снял свои круглые очки и уставился на Михалыча не менее круглыми голубыми глазами. Он неоднократно видел, как это проделывала его начальница, следователь Громова, но у той это получалось гораздо эффектнее. – А как же? – повторил Ломтиков, снова надевая очки. – Делать выводы, Игорь Михайлович, – это и есть моя работа! Я должен перебрать все возможные версии, отбросить невозможные – и тогда останется та единственная, которая и будет истиной! Ну так как – вы не разговаривали с Серебровской про Позднякову?
– Не помню. – Громыко опустил взгляд. – Знаете, невозможно все запомнить…
– Конечно, конечно, – закивал Ломтиков. – Столько дел, столько дел… я и то уже на память не полагаюсь, все записываю… вот, например… – он перелистал свою книжку и прочел: – Вот, например, у меня есть сведения, что в тот самый день вам позвонил пресс-секретарь Поздняковой Никулин… и буквально после этого звонка вы потребовали Серебровскую, так сказать, на ковер…
«Болтуны! Предатели! Ни на кого нельзя положиться!» – подумал Михалыч, снова перекладывая бумаги на своем столе.
Вслух же он проговорил совсем другое:
– Да? Кажется, что-то такое было, я припоминаю… но вряд ли это имеет отношение к вашему делу…
– Вы хотите сказать – к вашему делу, – поправил его Ломтиков. – А мне кажется, что очень даже имеет… ведь, если не ошибаюсь, Серебровская хотела сделать целый цикл передач о Поздняковой и ее фирме… и даже отсняла кое-какой материал, который вы изъяли. Кстати, я бы очень хотел с этим материалом ознакомиться. Очень может быть, что в этом материале заключены мотивы убийства…
– Какой материал? Нет никакого материала! – На этот раз Михалыч действительно заволновался. – Нет ничего, и не было! Кто вам сказал? Ничего я не изымал…
– А ведь это довольно легко проверить… – голос Ломтикова стал буквально медовым. – Серебровской, конечно, больше нет, у нее не спросишь, но ведь есть оператор и другие члены съемочной группы, которые участвовали в создании материала… а вы знаете, Игорь Михайлович, что создание препятствий следствию и утаивание от него улик – это серьезное уголовное преступление? Так что лучше бы вы передали мне эти кассеты… от греха, так сказать!
– Ничего не знаю! – Михалыч положил руки на стол и встретил взгляд Ломтикова прямым непробиваемым взглядом. Он понял, что лучше даже пойти на прямой конфликт с этим скользким капитаном, чем передать ему материал, который может подставить Позднякову. Позднякова, а особенно ее муж – это действительно серьезно, они могут устроить ему неприятности почище этого следствия…
– Ничего не знаю! – повторил Игорь Михайлович. – У вас есть ордер на обыск и изъятие документов?
– Нету… пока! – признался Ломтиков, печально вздохнув. – Но я надеялся, что вы пойдете навстречу…
– Зря надеялись, – отрезал Михалыч и демонстративно посмотрел на часы. – Если у вас больше нет вопросов…
– Боюсь, что это у вас больше нет ответов! – обиженно проговорил Ломтиков, поднимаясь из кресла. – Но я пока не прощаюсь…
Едва он вышел из кабинета, как Игорь Михайлович вскочил и бросился к сейфу.
Этот скользкий капитан наверняка скоро вернется с ордером, а то и с нарядом ОМОНа, так что нужно скорее избавиться от проклятых материалов…
Добежав до сейфа, Михалыч опомнился и метнулся к двери: прежде всего нужно запереть кабинет изнутри, от всяких нежелательных гостей… тот же капитан Ломтиков может вернуться, сделав вид, что что-нибудь забыл…
Заперев дверь, Громыко бросился к сейфу, трясущимися руками достал ключи и отпер массивную дверь.
Вот он, красный полиэтиленовый пакет, на котором написано почему-то «Мадлен», ах да, это же бутик элитной одежды, в котором лежали проклятые кассеты, отснятые Серебровской!
Игорь Михайлович вытащил пакет из сейфа, прощупал кассеты сквозь полиэтилен, но на всякий случай вытащил верхнюю.
В глазах у него потемнело.
Вместо профессиональной кассеты с наклейкой, на которой были обозначены имя автора и оператора, дата записи и продолжительность отснятого материала, в его руке была яркая коробка с мультфильмом «В поисках Немо».
– Что… что это такое? – забормотал Громыко, отбросив проклятую кассету и вытаскивая следующую.
Тоже мультфильм. На этот раз – «Лесная братва».
Михалыч застонал, вытащил из пакета третью кассету…
На этот раз в его руках было отечественное изделие – «Алеша Попович и Тугарин Змей».
Уже ни на что не надеясь, он достал последнюю кассету, не сомневаясь, что увидит еще один мультфильм.
Но на этот раз он ошибся.
Последняя кассета оказалась американским триллером с весьма выразительным названием – «Что скрывает ложь». В этом названии явно чувствовался намек.
Михалыч стоял перед столом, тупо уставившись на кассеты, и пытался понять, что произошло. Кто его так подставил? Кто украл прямо из его сейфа такие опасные материалы?
И самое главное – у кого они сейчас в руках?
От этого зависело все – его карьера, его судьба, может быть, даже его жизнь…
Громыко стал перебирать события последних дней.
Узнав о смерти Елены Серебровской, он не потерял головы и самым первым делом забрал из рабочего стола той все отснятые материалы, связанные с Поздняковой. Он сделал это в первые же минуты, пока редакционные женщины ахали, рвали на себе волосы и литрами пили валерьянку. Ему, понятное дело, нужно было успеть до появления милиции, потому что те сразу же опечатали стол убитой и взяли на учет все ее личные вещи.
Именно тогда Михалыч сложил все четыре кассеты в красный пакет и спрятал в свой сейф.
После этого он в сейф несколько раз заглядывал, но кассеты не проверял – пакет был на месте, а ему и в голову не могло прийти, что кто-то уже подменил его содержимое…
Но кто же мог это сделать?
С ключами от сейфа он не расставался, да и в кабинет к нему не так-то просто попасть – Галина Филаретовна стережет его лучше всякой сторожевой собаки…
Хотя как раз вчера Галина отпросилась у него пораньше. Что-то ей было нужно, куда-то она ехала по поводу похорон Серебровской…
Михалыч шевелил губами, припоминая вчерашний разговор с секретаршей, как вдруг истерично зазвонил один из его знаменитых телефонов – допотопных громоздких аппаратов из кондового светло-бежевого пластика.
