Наталья Александрова - Три кита и бычок в томате
– Клевета! – воскликнул Всеволод, – Я здесь именно занимаюсь творчеством! А диван – это чтобы можно было отдохнуть в процессе! Я имею право отдохнуть посреди рабочего дня? И стол! Вы вот обедаете в середине рабочего дня?
– Я обедаю в учреждении общественного питания! В положенный мне обеденный перерыв! А отдыхать посреди рабочего дня в горизонтальном положении не положено!
– А я не могу обедать в этих ваших учреждениях общественного отравления! У меня от столовской еды несварение желудка! И вообще я творческий работник, у меня спеси… специ… специфические условия труда!
– А где следы вашей творческой деятельности? Вы вот конкретно кто – живописец или этот… скульптор? Если живописец, так должны быть в наличии картины, а если скульптор – тогда статуи и памятники заслуженным людям! Где это все?
– А я художник-концет… концерт… концептуалист! – Всеволод с трудом выговорил сложное слово и с гордостью оглядел присутствующих. – Я создаю не картину, а концепт!
– Тогда предъявите комиссии этот ваш контрацепт! – выпалила дама, разжав свои узкие губы.
Концепт нельзя предъявить человеку, далекому от искусства! – обиженно ответил Всеволод. – Он у меня здесь! – И он выразительно постучал себя кулаком по лбу.
– Знаю я, что у вас там, – возразил председатель комиссии, расстегивая портфель. – Короче, будем составлять протокол, раз никаких картин и статуй нету!
– Эх, Катерина, что же ты устроила, – горестно проговорил Сева, когда за членами комиссии закрылась дверь и в мастерской наступила относительная тишина. – Эх, Дронова… тоже, вроде, творческий человек, а совершенно никакого в тебе понимания! Теперь ведь мастерскую непременно отберут…
– Сева, ты меня извини, – оправдывалась Катя, выкладывая на стол фрукты. – Мне же ведь твоя жена сказала, что ты болеешь… Ну я и решила тебя проведать, лекарства, витамины, то да се… мало ли, ты тут лежишь в горячке, а тебе и стакан воды никто не принесет. ..
– Воды! – возмущенно воскликнул Сева. – На фига мне эта вода? Что я, гусь водоплавающий? Вода, она из-под крана течет! Вот если бы ты мне другого чего принесла…
– Так ты, значит, в пассивной стадии! – догадалась наконец Катерина.
Все друзья и знакомые Всеволода знали, что он попеременно находится то в пассивной творческой стадии, то есть в запое, то в активной, то есть во временной завязке. Сам Всеволод утверждал, что во время запоя он накапливает творческую энергию, почему и называл эту стадию своего существования «пассивным творчеством». В промежутках между запоями он реализовывал накопленную энергию, создавая свои полотна, поэтому периоды «завязки» именовал «активным творчеством». Однако он твердо держался того мнения, что никакое творчество без запоев совершенно немыслимо. По крайней мере, для него.
Характерно, что бывшая Севина жена Люся придерживалась на этот счет совершенно другого мнения и на время «пассивной творческой стадии» старалась отправить своего мужа куда-нибудь подальше. Как оказалось, нынешняя жена Муся была с ней в этом вопросе полностью согласна.
У Катерины же совершенно выскочили Севкины проблемы из головы, они слишком давно не виделись.
– Ну да, в пассивной… – подтвердил Всеволод и снова горестно вздохнул. – Что же ты, Дронова, устроила! Мне теперь перед Генкой никогда не оправдаться! Ведь точно теперь отберут мастерскую! Как пить дать, отберут!
– Перед Генкой? Перед каким Генкой? – растерялась Катя, на всякий случай оглядевшись по сторонам.
– Да перед Генкой Суглинским! Чья мастерская. .. – Сева опустил голову. – Он сам сейчас в творческой командировке, в Венесуэле, тамошних нефтяников рисует по заказу одного олигарха, а меня пустил в свою мастерскую… пока я в активную стадию не перейду. Только, само собой, взял с меня слово, что я комиссию сюда ни под каким видом не пущу. А тут, Дронова, ты со своим человеколюбием высунулась! И что теперь делать? Ты сходи, что ли, в аптеку, принеси мне настойки боярышника пузырька три, или овса, тоже можно… мне, это, стресс срочно снять требуется…
– Ты что, Сева, – ужаснулась Катерина. – Я, интеллигентная женщина, жена профессора, известного, уважаемого человека и крупного ученого, буду в аптеке покупать настойку боярышника? Что обо мне люди подумают?
– Да брось ты! Я знал одну жену академика, которая каждое утро для этого самого академика огуречный лосьон покупала! А тут – настойка боярышника, приличный продукт! Можно сказать, экологически чистый! Ты лучше подумай, что мне Генке сказать! Он послезавтра из своей Венесуэлы прилетает, и куда ему прикажешь деваться? У него, кроме этой мастерской, никакой жилплощади нет!
Как – нет? – удивилась Катя. – Я ведь помню, как ему еще в советские времена квартиру через Союз художников выбили… хорошую, трехкомнатную, на Петроградской стороне… по семейным обстоятельствам… то есть по причине развода…
– Вспомнила! – усмехнулся Всеволод. – Он же ту квартиру Ваське оставил!
– Какому Ваське?
– Не какому, а какой! Васька – это Василиса, его вторая жена! Он с ней тоже через три года развелся!
– И что – с тех пор так без жилья и перебивается? – ужаснулась сердобольная Катерина.
– Ну да, как же! Он в Тюмень съездил, в творческую командировку, создал по заказу одной нефтяной компании цикл портретов «Нефтяники Заполярья». Заплатили ему хорошо, он новую квартиру купил, правда, двухкомнатную. Но эту квартиру ему все равно пришлось Женьке отдать…
– Третьей жене? – догадалась Катя.
– Да нет, ты что! Женька – это муж Жанки, его четвертой жены… он Жанку не отпускал, не давал ей развода, потому что ему жить негде было. Вот и пришлось ему ту квартиру отдать. .. а потом Генка с Жанкой тоже развелся, и снова остался без жилья, хорошо, тут эта Венесуэла подвернулась…
– Хорошо заплатили? – догадалась Катя.
Нет! – Сева махнул рукой. – Тот олигарх, который ему портреты заказал, разорился… или убили его… в общем, олигарху хорошо, все проблемы позади, а Генка ни с чем остался, только лихорадку какую-то в Венесуэле подхватил. А тут еще с мастерской такая незадача. .. Он послезавтра прилетит, а куда деваться? А все ты, Дронова! Кто тебя, интересно, просил высовываться? Ну меня-то Муська, может, и пустит обратно, у меня все равно через три дня пассивная стадия заканчивается, а с Генкой как быть?
Катерина задумалась. Ее муж, профессор Кряквин, как всегда, находился в отъезде, на симпозиуме в Москве, и огромная квартира, можно сказать, пустовала. Кроме самой Катерины там обитало только несколько десятков африканских божков, вырезанных из черного дерева, да еще изрядное количество чучел неизвестных науке экзотических животных.
– Я виновата, – проговорила Катерина после длительной паузы, -„мне и отвечать! Пускай Генка поживет в моей квартире, пока муж не вернется! У меня места много…
– Ну, Дронова, ты все-таки молодец! – одобрил Сева. – Ответственно подошла к вопросу!
– Только недолго, а то, сам понимаешь, муж вернется, а у меня посторонний мужчина обитает. ..
Сева тяжело вздохнул, потер висок и мучительно скривился.
– А чего ты, Дронова, вообще меня искала? Дело у тебя какое или так просто?
– Ой, точно! – Катерина хлопнула себя по лбу. – Я ведь спросить тебя хотела! У тебя ведь недавно выставка была в Манеже, так ты там ничего особенного не заметил?
– Особенного? – Всеволод округлил глаза и уставился на Катю. – Ты, Дронова, чего? Какого тебе особенного надо? Я там с Колькой Гранатовым повидался, с дружком своим школьным! Он сперва и приходить не хотел, я уж думал – все, забурел Граната, большим начальником стал и старых корешей не признает! Но он все-таки пришел! Вспомнил, свинтус, школьные годы! Значит, остался в глубине души – человеком! Даже про выставку мою сказал… а его… убили… – Сева уронил голову на стол и залился пьяными слезами.
– Слушай, Дронова! – он снова поднял голову. – Как ты хочешь, а принеси мне чего-нибудь. .. сама понимаешь! Надо за Кольку выпить! За упокой его, понимаешь, души! И за то, что мы с ним напоследок все ж таки повидались! И за упокой настойку боярышника нехорошо пить, не по-христиански! Надо чего-нибудь культурного принять. Тут за углом магазин есть круглосуточный, возьми водки!
Через десять минут Катя вернулась и поставила на стол бутылку «пятизвездной».
– Молодец, Дронова! – одобрил Сева. – За Кольку Гранатова бормотуху пить не годится!
Он разлил водку по стаканам, придал своему лицу торжественное выражение и проговорил:
– За Кольку! Чтобы ему… это… земля была пухом! Мы ведь с ним в школе вот так были, – он сцепил две ладони, потом поднял стакан и торопливо влил его в глотку.
– А ты чего не пьешь, Дронова? За Кольку ты должна выпить! За Кольку Гранатова… Если ты за него не хочешь пить – значит, ты меня не уважаешь!
– Выпью, выпью! – уверила его Катерина. – Так что, вы правда такими большими друзьями были?
