Маргарита Малинина - Мертвые тоже скачут
– Опять шпики мерещатся? – усмехнулся мой спутник. – Не переживай, сейчас мы точно здесь одни-одинешеньки.
– Тебя это волнует? – томно проворковала я, заглядывая в прореху между веток очередного кустарника – не ли там отца.
– Почему это должно меня волновать? – нервно отозвался кавалер, так что стало ясно: действительно волнует, к тому же у него затряслась мелкой дрожью ладонь. Вибрация передалась мне, теперь моя рука тоже дрожала.
– Не трясись ты так, не укушу, – сказала я ласково и потихоньку обернулась: вдруг я чего упустила? Но нет, среди сплошной зелени не выделялось ничего темного, похожего на одежду Любимова. То есть отца, моего отца.
…Неужели его убили?.. Неужели это правда, что моего папу убили?!..
Мне стало плохо, наконец эта информация до меня дошла. Мне захотелось плакать, но тут я поняла, что из-за глубокого погружения внутрь себя я не расслышала, что сказал Кирилл. Только отрывок: «…тебя».
– Чего-чего ты болтаешь? – с веселостью в голосе переспросила я.
Так как он не ответил, а дрожь пальцев усилилась, я вынуждена была заглянуть в его лицо, потому что, переспрашивая, смотрела себе под ноги, продолжая надеяться на то, что найду какие-нибудь следы.
Кирилл очень сильно покраснел. Его лицо выражало одновременно и ярость, и отчаяние, и вселенскую тоску.
– В чем дело?
– Ты… – он отдернул руку, – ты… Ну зачем ты издеваешься?
– Что?
Но он уже побежал вперед, совсем как тогда, после декламации собственно сочиненного четверостишья. «Что за детский сад? – удивилась я, как до меня вдруг дошло, словно обухом по голове: – Боже! Он ведь в любви признался!»
Я побежала следом, уже забыв о своей миссии и думая только о Кирилле, а еще о том, какая же я сволочь. Бедный мальчик мне доверился и решил, что я начала издеваться над его высокими чувствами, а я, думая лишь о своем расследовании, не заметила того, что творилось в его душе. Конечно, это странно – влюбиться в человека, увидев его в третий раз (ведь я давно уже не верила в любовь с первого взгляда, сказать по правде – никогда не верила; просто если человек тебе сразу же понравился, допустим, своей наружностью, голосом и манерами, а потом эта заурядная симпатия переросла в настоящую любовь, значит, все это удивительное совпадение и только, и лишь романтичные глупцы могут тешить себя мыслью, что им повезло влюбиться с первого взгляда, на самом же деле любовь пришла намного позже и не сразу, в один миг, а постепенно), но я обязана была разглядеть чувствительную натуру Кирилла еще в тот самый первый день и впоследствии не дать себе очутиться в подобной ситуации.
Через некоторое время нам надоело играть в догонялки, Кирюха остановился и, когда я, повесившая свой язык на плечо от усталости и недостатка насыщения органов дыхания кислородом, подошла к нему, тихо молвил:
– Уходи… Не понимаю я таких… Могла бы сразу сказать… А так… Зачем заигрывала тогда?
– Кирилл, у меня и в мыслях не было издеваться над тобой, – серьезно ответила я. – Я действительно не расслышала, что ты сказал. Я просто была в какой-то прострации в тот момент. Извини.
– Это правда так? – переспросил он, и я кивнула. – Я сказал, что, кажется, влюбился в тебя, – сдавленно, точно что-то мешало ему дышать, произнес он. – Понимаю, это странно, но… Тебе покажется это глупым, но я видел тебя во сне. Еще давно. Я был подростком, но я хорошо тебя запомнил. Ты точно такая, как я рисовал себе. Красивая, утонченная, эрудированная, надменная, слегка взбалмошная, слегка агрессивная, но знающая себе цену. – Ни фига себе! Как он за пару часов общения смог узнать, какая я? Хотя это, конечно, видно сразу, поскольку я никогда не притворяюсь. Мое жизненно-социальное кредо: или принимайте меня такой, какая я есть, или катитесь отсюда. Однако, услышав все это, я покраснела. – Скажи, Катя, только честно, у меня есть шанс?
Я задумалась. Больше всего хотелось ответить положительно, однако я помнила о том, что у меня все еще есть парень. Любимый парень. А Кирилл… Коли он такой влюбчивый, как я сейчас распознала, нужно держаться с ним осторожно и не строить излишних иллюзий.
Жека… Женечка… Отношения в последнее время были неважными. Евгений очень волевой человек, мужественный и почему-то считающий, что для настоящего мужчины нет ничего хуже, чем находиться «под каблуком». Но я никогда не хотела поработить его волю, просто мне нравится быть Женщиной (именно с большой буквы), мне нравится капризничать, мне нравится иногда быть стервозной и непостоянной. Мне нужен мужчина, готовый ради меня на все. А Женька… Он, конечно, щедрый, очень добрый, временами покладистый, и все же для него свойственна боязнь выглядеть перед друзьями дураком и подпортить свой авторитет.
Кирилл же, напротив, как мне казалось, готов нырнуть в свои чувства целиком и позволить себе раствориться во мне. Только вот стоял вопрос: нужно ли мне это? Так ли необходимо мне получать то, что я хочу, наплевав на то, что это исходит не от любимого, а от другого человека?
– Увидим, – нехотя ответила я и сама взяла Кирку за руку.
Мы еще немного походили по безлюдной части берега, затем я поставила ультиматум: мне нужно попасть домой, чтобы переодеться. Кирилл безропотно пошел меня провожать, наплевав на так и не осуществленное желание искупаться и встав именно с той стороны, где творилось безобразие, чтобы хоть немного его прикрыть. Мне почудилось, что его обида прошла и мой ответ его вполне устроил. Вроде как «увидим» – это не нет.
Но ведь – не да.
Остановившись возле калитки, я уж хотела откланяться, но Кирилл сказал:
– Я никогда не ухожу без четверостишья. Слушай:
Красивая фея к реке побежала,А парень, в кустах затаившись, томился.С горы, зацепившись подолом, упала,И зад ее парню всецело открылся.
Ну как тебе? По-моему, здоровски!
Разозлившись, я отвесила ему легкий подзатыльник и важно продефилировала в дом.
Там меня поджидал сюрприз: Мертвицин хозяйничал на кухне. Это было настолько шокирующе, что я так и замерла за его спиной, приоткрыв рот, как какая-нибудь дебилка. Со знанием дела он… варил суп. Впервые вижу мужчину, имеющего представление о том, как варить первое. Юлька – подруга моя – однажды столкнулась с таким парнем, но, отведав приготовленное им блюдо, испытала такие яркие вкусовые впечатления, что супное диво сиюминутно было спроважено из ротовой полости в раковину. Оказываться на ее месте мне не хотелось, потому я сморщилась. Мертвицин же, совершенно не стесняясь и будто бы вовсе меня не замечая, засыпал в кастрюльку с кипящей водой порезанную соломкой картошку вместе с потертой морковкой. Банка тушенки и пачка вермишели покоились рядом на столе, дожидаясь своей очереди. Невесть какой суп, но все же, все же…
– Круто, – наконец приобрела я дар речи.
– А? – обернулся Валерий, видимо, пытаясь сделать вид, что моего прихода не заметил. – Это ты про что?
– Про твои кулинарные способности.
– Да ну что ты, они невелики. Давно пришла?
– Ты видел, когда я пришла, – строго заявила я.
– Да? Как же это?
– Ты смотрел в окно. Я заметила, – ответила я чистую правду. Но мне на ум не могло прийти, что Валерий крутится на кухне не с целью поесть что-нибудь, а с целью приготовить, и не что-нибудь, повторюсь, а первое блюдо, что на порядок сложнее, нежели сварить пельмени.
– Да? Ну ладно, – равнодушно пожал он плечами, мол, видела и пускай. – И кто этот молодняк?
– Кто? – удивилась я. – Почему молодняк?
– Да он тебя моложе на десяток лет.
– Ничего подобного! – разобиделась я. За кого он меня принимает?
И какая мне на фиг разница, за кого он меня принимает?
Но, может, он меня ревнует?
Но какая мне разница, ревнует или нет?
– Да? – заладил он свое «да». – И сколько ему лет?
Помолчав, скорбно выдала:
– Я не знаю…
– Во-во.
– Слушай, вообще-то нам стоит кое-что обсудить, тебе не кажется? И тебе не кажется, что то, что нам стоит обсудить, намного важнее того, о чем ты сейчас бормочешь?
– Тише, тише. Да, только я сейчас немного занят. Чуть позже.
Я ждала, он прибавит вопросительное «ладно», но он не прибавил. То есть, хоть сказал тихо и безэмоционально, но получилось будто отрезал. Удивительно. По какому праву он себя так ведет?!
Вместо того чтобы успокоиться, я взбесилась еще пуще, но, поняв, что от него мне сейчас все равно ничего не добиться, я только хлопнула дверью и поднялась к себе, чтобы подумать.
Улегшись на кровать, уставилась в потолок.
Итак. Отца убили, драгоценностей при нем не обнаружено. Несколько версий, следующих из этого: во-первых, есть вариант, что все-таки, придя днем, пока меня не было, он куда-то их переложил. Мои действия: еще раз просмотреть все в доме, желательно – в отцовской комнате. Блин, там же оккупант… Вот неспроста он выбрал именно эту комнату! С другой стороны, третьей отдельной комнаты нет, а вторая занята мной. Что ему еще оставалось делать? Вторая версия: Мертвицин мог, отвлекши мое внимание, быстро и аккуратно выудить мешочек, про который я сама ему, дура разэтакая, рассказала, и сунуть за пазуху. Но что-то мне подсказывало, что каким бы ни был Валерий, это уж слишком. Остается третья версия: цацки забрали те, кто убил отца. И из-за них, скорее всего, и убили. Действия: выяснить поименно тех людей, кому отец сболтнул про долг и чем он собирается его отдавать. Да, сложно, но делать нечего. Первым делом необходимо выйти на того, кому он должен. Может, тот настолько разозлился от вынужденного ожидания, что в назидание другим, забрав то, что ему причиталось, просто ликвидировал моего родителя. Просто ликвидировал… У меня на глаза навернулись слезы, но усилием воли я их сдержала. Я найду этого мерзавца, или я не я.
