Валентина Андреева - Химчистка для невидимок
– Еще как! – обрадовалась Наташка. – Вы себе не представляете, какое мучение ехать в одиночестве! Две эти мумии спят образцово-показательным сном, а мне от вынужденного молчания такие жуткие мысли в голову приходят! Порой забываю, что за рулем. Продолжайте, пожалуйста.
– Так вот, в летописях 1146 года отмечено, что Великий князь Черниговский и Новгородский Святослав Ольгович, правнук Ярослава Мудрого, посетил город Осетр… Это самое первое письменное упоминание о нашем Зарайске. Далее… Если немного помните историю, название «Херсонес» должно быть знакомо…
– А як же, – важно изрекла Наташка. – Крым!!! А там крымские татары.
– Совершенно верно. Только тогда у Херсонеса имелось другое название – Корсунь и он переживал не лучшие времена, точнее даже сказать, находился в предсмертной агонии. Татары теснили половцев, а те, в свою очередь, нападали на окрестности Херсонеса – готовили пути к отступлению. И вот некоему монаху Евстафию, служившему в храме Святого апостола Иакова, где был крещен Великий Киевский князь Владимир, явился Николай Чудотворец и повелел нести свой образ, хранящийся в Святом монастыре, в землю Рязанскую. Некоторые скептики утверждают, что не было Евстафию никакого видения – просто Крым в то время славился оживленной торговлей и рязанских купцов там хватало. Якобы они-то и уговорили монаха отнести икону в Рязань. Но мне в это плохо верится. Только представьте себе Русь того времени и то расстояние, которое монаху следовало преодолеть по бездорожью, прячась от врагов. Ведь ни много ни мало, а всю Европу прошел! Никакие уговоры, только истинная вера могла подвигнуть Евстафия на такой подвиг.
Удельному князю Федору Юрьевичу, правившему в то время Рязанскими землями, тоже было видение. «Хочу здесь пребывать и чудеса творить», – произнес Николай Чудотворец Корсунский и повелел ехать навстречу своей иконе. На том месте, где произошла встреча, забил Святой источник – «Белый колодец». Приедете в Зарайск, не поленитесь спуститься по ступенькам, попьете чудодейственной водицы. Рядом купальня и часовенка. Двенадцать лет хранила икона город и его обитателей от разорения. В 1237 году хан Батый с войском шел на Владимир и сжег его. Тогда не было замечательной оборонной постройки – Кремля, его построили позже, и сохранился он до наших дней. Сам князь Федор попал в плен и погиб, а жена его Евпраксия – образец женской верности мужу и вере, взяв на руки малолетнего сына, выбросилась из окна своего терема и «заразилась»…
– То есть как заразилась? Чем? – невольно пискнула Аленка.
Николай Иванович усмехнулся в аккуратную седую бородку:
– Старое русское слово «заразиться». Его варианты – «сразиться», «разить», «сражение»… То есть погибнуть. Евпраксия с ребенком «заразились» до смерти.
– Так вот откуда произошло название города – Зарайск! – довольная своей догадкой, подпрыгнула я и тут же сообразила: – Но тогда правильнее было бы назвать, простите, «Заразск»…
– А он и стал называться именно так – Заразеск, Заразск. Икону Святого Николая Корсунского переименовали в Николу Заразского. Образ по праву считался чудотворным. Повести о Николе Заразском 335 лет летописцами создавались. Там все его чудеса описаны. Этой иконе приходили поклоняться Иван Третий, Василий Третий, Иван Грозный и Александр Второй.
– А можно на нее посмотреть в вашем краеведческом музее? – придавленная весомостью исторических личностей, робко спросила дочь.
– Увы! Раньше она хранилась в Никольском соборе нашего Кремля… Сам Кремль построен в качестве оборонительного сооружения по приказу царя Василия Третьего на правом берегу реки Монастырки при слиянии ее с рекой Осетром в 1531 году – через триста с небольшим лет после гибели Евпраксии.
– Вы хотите сказать, что иконы Николая Заразского в городе нет?
– Да, деточка! Именно нет! Подлинная не сохранилась. А пядничную, работы конца шестнадцатого века, но писанную по иконографическому типу тринадцатого века, взяли на реставрацию, а возвращать не хотят. Да-с! С 1966 года. У вас она, в Москве. Бывали, наверное, в музее Андрея Рублева, вот там она и находится. Святой Николай изображен в рост с простертыми руками, в левой руке – Евангелие.
Признаваться, что в этом музее лично я была «сто лет назад», не хотелось. Надо же, отняли у людей святыню, и висит она теперь в музее простым экспонатом, призванным удовлетворять праздное любопытство. Как же, наверное, неуютно и тоскливо Николаю Чудотворцу Заразскому в этом культурном публичном, то бишь общедоступном, но не святом доме! За что же ему, многострадальному, привыкшему творить добрые дела для «человеце», такое изощренное мучение? Неужели и здесь, теперь на Божеском месте, действует закон «Не делай добра – не получишь зла»?
– Тысяча шестьсот драгоценных камней, да еще золотая медалька украшают образ Святого. А в нашем Никольском соборе хранится только копия, так называемый «список».
– Ну, тогда точно не вернут! С драгоценными-то камнями! – воскликнула Наташка.
– Да при чем тут драгоценные камни? – возмутилась Алена. – Речь идет о намоленном лике Святого. Давайте еще о чем-нибудь поговорим. Как-то все это очень грустно. Николай Иванович, а как Заразск стал Зарайском?
– Он поэтапно пережил три названия от одной легенды: сначала Заразеск, потом Заразск – буква «е» выпала, и, наконец, Зарайск. Вот он, кстати, и начинается. Простите, я не спросил, куда вы направляетесь? Если не по пути, я, с вашего позволения, выйду здесь.
– Мы направляемся…
Я достала листок с адресом Максимовых и, несмотря на то, что помнила его наизусть, прочла по бумажке.
– Прекрасно! – обрадовался Николай Иванович. – Я смогу доехать с вами прямо до центральной площади. По пути покажу, как проехать к Святому источнику. А заодно и еще к одной святыне – кургану. В нем захоронены останки трехсот воинов из отрядов арзамасского и рязанского ополчения. 30 марта 1608 года полегли в битве с поляками – единственный раз, когда крепость не спасла город. Кстати, через два года из Зарайска отправился на освобождение Москвы один из отрядов Первого народного ополчения под руководством воеводы Дмитрия Пожарского… О! Вот, вот, взгляните, проезжаем ново-русские особняки! Форменное безобразие! Строят на месте старых деревянных построек, которые имели подлинную историческую ценность! Без-зобразие!
– Николай Иванович, – попыталась отвлечь экскурсовода Алена, – а чем еще славится ваш Зарайск?
– Обязательно побывайте в Кремле. Это единственная в Московской области хорошо сохранившаяся крепость. Ну, что еще… Ах, да! У нас имеется уникальная электрифицированная узкоколейная железная дорога с уникальными же локомотивами. Такого нигде больше не увидите. Впрочем, так и так не увидите – надо заранее заказывать на заводе пропуска. Ну да я вам поясню: опоры контактной сети электричества на ней деревянные, а некоторые из них по мере необходимости могут перемещаться вместе с путями. Так из карьера возят нашу знаменитую глину. Сейчас направо… Вот она, наша старая часть города. Центральная площадь! Ильинская церковь, Троицкая, Благовещенская… Торговые ряды постройки восемнадцатого века, современные торговые палатки, автостанция… Меня, если не трудно, вот на этом пятачке высадите… Какое счастье, дождь кончился!
Наташка послушно остановилась. Николай Иванович торопливо полез в карман куртки с явным намерением рассчитаться за доставку. Наши спаянные в едином порыве протеста голоса заставили его руку дрогнуть и застрять в кармане, а прохожих, неспешно направляющихся по своим неспешным делам, шарахнуться в сторону и уже оттуда с опаской ожидать продолжения.
– Ну, приятно было познакомиться, – раскланялся Николай Иванович, открывая освобожденной дланью дверцу в свою родную Заразскую обитель. – Заходите ко мне в музей, буду искренне рад. Да, чуть не забыл! В двенадцати километрах отсюда Музей-усадьба Достоевского – село Даровое. Лесной массив там и поныне зовут Фединой рощей.
Мы послушно кивнули.
– Вам сейчас вот здесь следует повернуть и мимо стен Кремля, кстати, высотой они в девять метров, а толщина – три, прямо по дороге вниз. Дальше любой подскажет.
Центр города остался за спиной, и глазам открылся совершенно иной мир. Чем дальше удалялись, тем больше поражались: старые дома с высокими заборами разделялись множеством узких улочек, которые, устав от кратковременного одиночества, старались пересечься с соседками или весело сбежать вниз со склона и притаиться в траве. К ним присоединялось несчетное количество тропинок, в свою очередь, разбегающихся в разные стороны. Наша «Шкода» смотрелась среди этого веселого, но полного собственного достоинства уголка Зарайска весьма нелепо.
Нужный нам адрес отыскали не сразу, изрядно попетляв по окраине. Одиночных прохожих наша тупость не раздражала. Более того, когда, очередной раз крутанувшись, остановились – опять там же, где получили последнюю справку, вторично прервав разговор двух милых бабулек, они нас от души пожалели. За бестолковость.
